Георг Борн - Султан и его враги
Она дрожала, она чувствовала, что должна удалиться, должна бежать от Юссуфа, что она принадлежит Сади…
— Я твоя, мой Сади, твоя, — шептала она, вырвалась от принца и убежала.
Юссуф посмотрел ей вслед, ему было и больно, и вместе с тем так хорошо на сердце! Он ничего больше не хотел, как только иметь право любить Рецию!
VI. Сирра и черкес-палач
Вернемся теперь к Сирре, которую Будимир доставил на место казни перед деревянными воротами Скутари.
Только небольшая кучка любопытных собралась перед страшным эшафотом, воздвигнутым палачом.
Холодная, сырая, пасмурная погода да еще то обстоятельство, что ни газеты, ни объявления не извещали о казни пророчицы, объясняли слабое участие, какое принимал народ в ужасном зрелище, которое должно было произойти после заката солнца.
Мансур-эфенди, до самого часа казни все еще бывший Шейхом-уль-Исламом, пользуясь своим обширным влиянием, постарался избежать огласки. Он не знал, какое действие произведет на народ казнь пророчицы. Очень легко могло статься, что в этом случае народ вступился бы за чудо… и на месте казни дело дошло бы до опасных выступлений. Мансур-эфенди имел обыкновение заранее обдумывать все и принял меры для предупреждения подобного неприятного случая.
Когда карета для преступников подъехала к подмосткам, на которых возвышалась виселица, Будимир прежде всего приказал своему помощнику продеть веревку сквозь массивное железное кольцо в передней перекладине.
Между тем отряд кавассов широко оцепил подмостки.
Только Будимир попробовал, хорошо ли действует опускной клапан, как вдруг прискакал гонец от Мансура с приказанием поспешить с исполнением приговора, чтобы казнь продолжалась недолго и не привлекала бы большого внимания.
На место казни прибыло уже несколько имамов, на которых была возложена обязанность перед казнью призывать преступников к покаянию и молитве. Не раз приходилось им исполнять эту обязанность, они видели сотни, даже тысячи преступников в последнюю минуту их жизни, но и они содрогнулись от ужаса при виде Сирры. Такого страшного, отвратительного существа, такого безобразия они никогда еще не видывали.
На Сирре была надета длинная, красная одежда для приговоренных к смерти.
В этом ужасном костюме она казалась еще страшнее, чем когда-либо. Казалось, это было не человеческое существо, не девушка — такого странного создания, по-видимому не принадлежавшего ни к людям, ни к животным, имамы никогда еще не призывали к молитве.
Сирра проворно и ловко, как кошка, влезла на подмостки, когда помощник палача снял с нее веревки за исключением одной, привязанной к ее руке. Подобно тому как водят на цепи диких животных, так помощник палача держал Сирру на веревке.
Небольшая кучка зрителей из народа с ужасом и отвращением смотрела на преступницу — на это страшное существо, влезшее на подмостки. Они не знали, что это была пророчица, бывшее орудие Шейха-уль-Ислама.
Напрасно искала Сирра удобного случая вырваться из рук палача. Она была таким созданием, для которого ничего не значило при случае обновить рубцы, покрывавшие лицо и шею Будимира! В бешенстве и отчаянии она была страшна, владея тогда ужасной силой, и была готова на все, чтобы только освободиться или отомстить за себя.
Но помощник палача был осторожен. Он оставил одну веревку на руке Сирры. В то время как он поднимался по ступеням подмостков, рядом с ним лезла и она, будучи не в силах убежать: слуга Будимира крепко держал ее.
Солнце, так долго в виде огромного шара видневшееся из тумана и туч, уже склонилось к горизонту, через минуту оно должно было исчезнуть — а казни в Константинополе совершались всегда только после заката.
Когда Сирра подошла к столбам, составлявшим виселицу, слуга передал своему господину веревку, на которой он держал Сирру, словно дикого зверя.
К ней подошли имамы. Она потребовала, чтобы ее прежде всего освободили от позорной веревки.
Один из имамов дал знак палачу исполнить желание преступницы, и вот последние оковы были сняты с Сирры.
Она увидела себя теперь свободной — но Будимир и его помощник были так близко, что стоило им только протянуть руки, чтобы снова схватить ее.
Имамы призвали осужденную к молитве и показали ей место, где она должна была совершить ее. Сирра последовала приглашению и опустилась на колени, ей было это очень кстати: теперь она избавилась от неприятного соседства с черкесом-палачом.
Минута, назначенная для молитвы, была последняя в жизни преступника! И так уже слишком долго длилась вся эта церемония! Будимир думал о приказании Шейха-уль-Ислама. Казнь должна была совершиться сию же минуту.
Однако он не смел помешать молитве. Положив руку на грудь для молитвы, Сирра занята была в это время изобретением средства для бегства и спасения. Она все еще не отказалась от мысли избежать виселицы, все еще не приготовилась к смерти. Неужели она должна была умереть безвинно? Неужели Мансур должен был победить? Он и грек должны были восторжествовать? Нет, этого не должно случиться! Даже в последнюю минуту она не отчаивалась! Одно, что ее беспокоило, — это длинная красная одежда! Если б она на самом деле рискнула на попытку к бегству, эта длинная одежда должна была служить ей непреодолимым препятствием, а скинуть ее она не могла. Будимир крепко привязал се к телу.
Однако она должна была на что-нибудь решиться. Время, отведенное ей для молитвы, уже проходило — палачом овладело нетерпение. Через минуту, когда он схватит ее и набросит петлю на шею, будет уже поздно, тогда все уже будет кончено!
Не теряя ни минуты, Сирра внезапно вскочила, прежде чем Будимир и его слуга могли схватить ее. Своей единственной рукой она быстро сорвала с себя красный балахон и, оставшись в своей обычной черной одежде, проворно и ловко, как кошка, спрыгнула с подмостков в середину отступивших от ужаса кавассов. Громкий крик раздался из толпы свидетелей этого неожиданного прерывания казни. Безобразное создание, на которое с тех пор, как оно явилось на подмостки, все смотрели с удивлением и отвращением, теперь внезапно приобрело в глазах зрителей истинно страшный, дьявольский характер, и большинство из них расступилось с громким криком, точно сам дьявол очутился среди них.
Но Будимир не хотел так легко отказываться от своей жертвы. Вместе с помощником он бросился в погоню за осужденной, в то время как кавассы разбежались с диким криком, а все, бывшие свидетелями этой страшной, дикой погони, в ужасе расступились.
Как перед сатаной отступали все перед Сиррой, когда она сделала попытку скрыться в толпе от преследования Будимира.
Несмотря на свою ловкость и проворство, она ошиблась в расчете: число зрителей было так незначительно, да и те, которые были, так боязливо отступали перед ней, что она тщетно пыталась найти среди них защиту и спасение. Она бросалась туда и сюда, преследуемая палачом и его слугой, — но все было напрасно. Недолго продолжалась эта погоня и кончилась неудачно для Сирры, которая снова очутилась в руках черкеса-палача.
Будимир снова втащил свою жертву на подмостки. Хитрой Сирре вторично чуть было не удалось убежать от него — в третий раз этого не должно было случиться. Со свойственной ему уверенностью и искусством он накинул ей петлю на шею, в то время как она стояла на опускном клапане, — через минуту Сирра, повиснув на веревке, качалась бы в воздухе…
Но вот по дороге с другой стороны ворот показался во весь опор мчавшийся всадник, издали махавший белым платком. Палач, глаза которого от бешенства и напряжения во время погони за преступницей налились кровью, не видел всадника, но имамы закричали ему, чтобы он остановил казнь.
Уже нога Будимира была на засове, руки Сирры были уже завязаны на спине, а петля накинута ей на шею.
В эту минуту всадник подъехал к подмосткам. Это был Гассан, адъютант султана.
— Именем могущественного султана, остановись! — закричал он. — Осужденная помилована! Именем его величества она должна остаться в живых!
Слова эти подействовали.
Во всаднике, проворно соскочившем с коня, черкес-палач сразу узнал адъютанта султана.
Сирра поняла, что спасена.
Петля так крепко стягивала ей шею, что она уже почувствовала дыхание смерти, и теперь, в последнюю минуту, ей вдруг подоспела помощь.
Будимир выпустил из рук веревку. Гассан подал ему приказ султана.
— Я пришел не слишком поздно! Осужденная невиновна в убийстве! — воскликнул Гассан и приказал кавассам подать карету.
Палач был лишен своей жертвы! Изумленные имамы тихонько перешептывались между собой. Сирра же, как только сняли с нее петлю, дрожа, опустилась на колени.
Все зрители, мужчины и женщины, были крайне удивлены тем, что осужденная в последнюю минуту была помилована. Этого никогда еще не бывало! Все говорили о безобразной фигуре Сирры, о причине ее осуждения. В это время Гассан приказал освобожденной из рук палача девушке сесть в поданную карету, и, велев кучеру ехать в Беглербег, сам вскочил на лошадь и последовал за каретой. Любопытные разбрелись, так и не увидав ожидаемой казни. Правда, они достаточно надивились приготовлениям к ней, самого же зрелища им не удалось увидеть.
