Валерий Замыслов - Ярослав Мудрый. Историческая дилогия
— Я тебе сколь раз буду вдалбливать, что на баню и двух охапок хватит. А ты что деешь, обалдуй!
— Сам пожарче велел истопить, — оправдывался мужичонка.
— Не зима!
— Всё воюешь, Неклюд? Полешко пожадничал, — весело молвил купец.
Староста немедля обернулся, распялил рот в улыбке.
— Никак, Силуян Егорыч. Дорогой гостенек!.. А чтой-то ладьи на берегу не вижу.
Вновь обернулся:
— Ступай в баню, обалдуй… Какими судьбами, Силуян Егорыч? Не ждал ныне тебя.
— Видно, так на роду написано, Неклюд… Улежно в селе?
— Пока Бог миловал.
— Печенег всё в Киеве сидит?
— О том мне неведомо. Но до нашего села пока не докатился.
— Может, вниз, в степи уйдет?
— Бес его знает. Печенег — он выкрутной, может и кругами отходить. Сам ведаешь его повадку, Силуян Егорыч.
— Ведаю, почему и без ладьи.
— Значит, без всякого товаришка?
— Истинно, Неклюд, но к тебе пришел за большим товаром.
— Да какие ныне у нас товары? Война, Силуян Егорыч! Еще со времен великой княгини Ольги наше село «погостом» учинили, дабы торжищам быть, а ныне вся торговля рухнула. А тебе-то, Силуян Егорыч, какой товар понадобился?
— Шесть лошадей с седлами и переметными сумами, шесть кафтанов осенних, шесть полушубков на бараньем меху, теплой обувки с шапками, меду туеска три, лук с колчаном и стрелами, ну, и всякой снеди, кою укажу.
Неклюд уставился на купца ошарашенными глазами.
— Никак, спятил, Силуян Егорыч. Где я тебе всего наберусь? Я, чай, не боярин.
Староста, конечно, не бедствовал, но столько «товара» и впрямь не имел.
— Покумекай, Неклюд. На селе, почитай, четыре десятка изб. Я не поскуплюсь, втридорога заплачу.
— Втридорога?! — изумился староста. — Да где ж ты таких деньжищ наберешься.
Купец скинул с плеча довольно тяжелую кожаную котомку, развязал и вытянул одну из серебряных гривен.
— Зришь, Неклюд?
— Зрю, Силуян Егорыч. Но ты и впрямь втридорога купишь? Ранее ты, кажись, на торгах деньгами не швырялся.
— У меня выхода нет. По обычной цене мужики ни лошадь, ни другой товар не продадут. А коль втрое больше посулю — ломаться не станут.
— Какое там! Продал одну лошадь, а за такие деньжищи купит три… Но что-то я не уразумею тебя, Силуян Егорыч. О таких купцах у нас и слыхом не слыхивали. На кой ляд тебе такие убытки нести?
— Нужда привела. Но о том тебе, Неклюд, знать не ведомо. У меня свой резон.
— Ну-ну. Не ведал, и ведать не хочу.
Глаза старосты загорелись жадными огоньками.
— Пойдем на конюшню. Кое в чем выручу тебя. А чего не хватит, у мужиков прикупим…
* * *Великая княгиня несказанно удивилась Силуяну. Вот это купец! Большой казны не пожалел. Теперь никакой долгий путь не страшен.
Ирина даже расцеловала проводника. А тот деловито высказал:
— Допрежь краем леса тронемся, а потом, коль всё, слава Богу, и берегом поедем. Открыто!
— Поясни, Силуян, — попросила княгиня.
— Будем жаться к лесу, пока не уверимся, что печенег ушел в степи.
— А как ты узнаешь, Силуян?
— По селам, мимо коих станем проезжать. Коль степняк набежит, он все избы пожжет.
— А как с овсом быть? — спросила супруга практичная Настена. — Припас для лошадей не столь уж и велик.
— Переметные сумы не бездонные, жена. Но овес в тех же селах будем прикупать. Добро, лошадей удалось закупить не заморенных.
Великая княгиня и Добронега были бесконечно рады лошадям. Ирина в свое время любила выезжать верхом на лошади из шведского замка, а задорная, порывистая Добронега нередко выбиралась из Киева и подолгу скакала меж вековых приднепровских дубрав.
Не привыкать сидеть на лошадях и Егорке с Томилкой, а вот Настена никогда на лошадь не взбиралась, напугано вскрикивала:
— Свалюсь кулем и расшибусь!
Силуян подъезжал к незадачливой «всаднице», подбадривал:
— Привыкнешь, Настена. Не горбись. Тесней ноги к бокам лошади прижимай. Не дергай бестолку поводьями…
Добронега смеялась, а великая княгиня, сдерживая улыбку, думала:
«Добрый человек этот Силуян. Заботливый и не жадный. Не зря его Ярослав почитает».
Теперь привалы стали гораздо реже, но ночи становились всё прохладнее, однако, укрытые меховыми полушубками, путники не замерзали.
Ночевали по-прежнему в лесных шалашах, углубляясь в пущи на сотню сажен. Силуян все еще остерегался внезапных вражеских нападений: в селах до сих пор не ведали — ушли печенеги из Киева или нет.
Но чем чаще лес, тем больше гнуса. Силуян не стал скрывать:
— Надо выстоять. Здесь такая злопакостная мошка, коя не только лезет в рот и нос, не дает дышать, но и кожу точит.
— Даже воды не дает напиться, — капризничала Добронега. — Не успею ковшик с водой к губам поднести, а гнус уж плавает наверху. Тьфу!
Силуян лишь вздыхал. Вскоре мелкую мошку заменят тучи комаров. Вот тогда княгиня и княжна и вовсе падут духом. От тучи комаров рукой не отмахнешься, укусы их стремительны и болезненны, отекают руки, шея, лицо, и если не принять мер, опухоли примут угрожающие размеры. Княгиня и Добронега на крик начнут кричать.
Добронега вновь закапризничала:
— Что будет с моим лицом, Силуян?
— Единственное спасение — закрыть шею и лицо тряпицами.
— Но я задохнусь!
— Потерпи, княжна.
— Сколь же можно? Эти проклятущие комары ужасно нападают! Когда мы избавимся от этих мук?
— Скоро приспеет и лучшая пора, княжна, а пока надо потерпеть.
Великой княгине хоть и доставалось от гнуса, но она не возмущалась, напротив, всячески подбадривала Добронегу:
— Твое лицо слегка припухло, Мария. Но то ж не смертельно и временно. Оно будет чистым и белым. Наберись мужества.
Силуяну всё больше нравилась великая княгиня. Отважная женщина эта заморская королевна. Не скулит, как Добронега. Стойко переносит все невзгоды.
Миновали еще несколько сел, и Силуян, наконец, решился продолжать дальнейший путь вдоль самого берега.
Открытая езда и отсутствие гнуса так разутешили Добронегу, что она даже песню запела.
Купец улыбнулся. Наконец-то! А то ехала со слезами на глазах. Но Силуян не забывал о предосторожности. Частенько оглядывался на реку. Днепр в этом месте не петлял и был виден на многие версты.
Печенеги, вероятно, достаточно награбили и не стали подниматься в верховья реки. Всего скорее, они ушли в степное понизовье. Добро бы сейчас перебраться на попутную ладью и плыть до Волоки. То-то бы сократили путь.
Но миновало еще три дня, а ладий с Низу так и не было.
Почему, недоумевал Силуян. Обычно в эту сентябрьскую пору Днепр изобилует торговыми кораблями. Снуют взад вперед. Одни спешат до зазимья добраться в Новгород, другие — в Киев. Ныне же всё замерло.
И тут Силуяна осенило. Киев и Новгород готовятся к войне, и она уже близка. А когда война начинает дышать в затылок, купцы не осмеливаются выходить на речные торговые пути. Попробуй, сунься из Новгорода в Киев! Враг не только ладью захватит, но и весь товар себе заберет. Та же участь ждет корабли и из Киева. Ярослав и Святополк острят друг на друга мечи.
В одном из сел Силуян приобрел железный чугунок и треногу.
— Зачем тебе? — спросила Настена.
— Скоро пойдут березовые пущи, а в них белых грибов видано невиданно. Нет ничего смачнее грибной похлебки.
— Грибная похлебка? — переспросила Ирина. — Никогда не пробовала. Окажи милость, Силуян.
— Как будет тебе угодно, княгиня. А коль разбавить молоком, то и вовсе язык проглотишь.
Баклагу молока купец принес из очередной деревни. Порадовал:
— Пожалуй, с завтрашнего дня снедать и ночевать станем в избах. Ныне страшиться некого.
Добронега аж в ладошки захлопала, а княгиня кинула на Силуяна одобряющий взгляд. Про Настену, Егорку и Томилку и говорить нечего: надоело им трястись на лошадях.
После полудня показалась и светлоокая березовая пуща.
— Ну, вот и к белым грибкам подошли. Я тут пока костер разведу, а ты, Настена, грибы покажи, — молвил Силуян.
— Бать, а мы с тобой хотим посидеть. Наскучил нам лес. Можно, бать?
Отец глянул на сыновей и кивнул:
— Оставайтесь, бесенята. Лошадей стреножьте и бегите за сушняком.
Княгиня, Добронега и Настена поднялись на угор, и направились к лесу. Неторопко прошли треть версты, но ни одного белого гриба так и не отыскали.
— Перепутал мой муженек, — виновато молвила Настена. — А ведь сказывал, что непременно гриб будет.
— Давайте дальше поищем, — сказала княгиня. Уж так ей вдруг захотелось попробовать «русской похлебки» из грибов.
— Попался-таки! — радостно воскликнула Настена.
— Покажи! — тотчас подбежала к ней Добронега.
