Ведьмины камни - Елизавета Алексеевна Дворецкая
Эскиль стиснул зубы от бессильной ярости. Хельга стояла, прижав руки к груди, и пыталась понять свои чувства.
Варяги согласны на обмен. Не пришлось их уговаривать ее освободить – неведомый ей Бёдольв Тихий устроил так, что они сами стали уговаривать Эскиля отправить ее к родным. Уже вот-вот ее отвезут в Силверволл. Она будет в безопасности, среди своих. Не о том ли она мечтала совсем недавно?
Но кое-что успело измениться. До Хельги начало доходить, отчего Эскиль так зол и несчастен. Вот уже три ночи как она в темноте спускалась тихонько с полатей и прокрадывалась к нему; несомненно, хирдманы и служанки с первого раза знали, что происходит, но утро заставало Хельгу снова на полатях. По дружине живо разошлись слухи об успехе Эскиля, но Хельгу это не заботило. Когда она перестала пытаться выжать из души законную скорбь по Видимиру, оказалось, что они с Эскилем хотят одного и того же, пусть и против всех законов. Едва дав себе свободу, она так привязалась к Эскилю, что радость от скорой встречи с родными совершенно затенялась печалью расставания с ним.
Хельга подошла к Эскилю, сидящему на скамье, и обняла его за шею. Он повернулся, сидя обхватил ее бедра и прижался головой к груди. Эти объятия снова взволновали ее, пробудили кровь, но сердце защемило: в том, как он прятал лицо у нее на груди, было что-то от желания ребенка спрятаться от всех бед на груди матери. Чуть ли не впервые в жизни – со времен своего раннего детства – Эскиль нашел кого-то, кто не пользовался им, не боялся его, даже не уважал, а дарил ему искреннее душевное тепло. Влечение к красивой женщине со времен их встречи на Змеевом камне успело перерасти в страстную любовь, а потом – в привязанность такую сильную, что он, ничего такого раньше не переживший, испытал щемящую боль от необходимости расстаться с Хельгой. Нельзя сказать, чтобы раньше его не ласкали по доброй воле – все-таки Эскиль был мужчина видный, прославленный, уважаемый дружиной, не бедный и в разговоре находчивый. Но в Хельге для него соединилась и земная страсть, и божественная воля, и восторг получения дара, о котором едва смел мечтать. Даже сама она, с детства окруженная любовью родных и привыкшая считать себя ценной наградой для самого достойного из мужчин, не могла понять, что ее любовь значила для Эскиля. А он и не смог бы этого выразить ничем иным, кроме ненасытной страсти по ночам и вот этой ярости хищника, у которого грозят отнять добычу. Сейчас ему казалось, что если она уйдет, то он не только потеряет это наслаждение, которого так долго ждал, но и никогда больше ее не увидит. Она уйдет навсегда, как та дева альвов, что провела ночь с гостеприимным Асбрандом. Но даже ребенка на память не оставит.
Пытаясь утешить его и себя, Хельга принялась ласково перебирать его волосы. От боли в груди на глаза просились слезы, и она прикусила губу. Она уже не хотела к родным, она хотела остаться с ним – и будь что будет. Но понимала: не выйдет. Прочие вожди считают нужным выкупить Хамаля, и Эскилю, если он хочет сохранить их уважение и свою власть, придется уступить. Ему не простят, если ради женщины он пожертвует боевым товарищем. Даже спорить не о чем. Мысли метались, отыскивая хоть какую-то возможность утешиться. Хельга тоже понимала: они расстанутся сейчас, и только норны знают, когда снова увидятся. Эйрик уже знает о том, что часть его земли захвачена и разорена; знает уже не первый день и, конечно, не теряет времени даром. Возвращение племянницы развяжет ему руки, и… Эскиль может погибнуть. Может стать убийцей кого-то из ее кровной родни, бесконечно более дорогой для нее, чем Видимир и Несвет. Если такая кровь между ними прольется, через нее никакая любовь не перенесет.
А любовь, которую Хельга в замужестве намеревалась выращивать много лет, как яблоню, близ Эскиля выросла сама, как огонь из молнии, упавшей на сухой лес; она одолела их обоих, подчинила, поглотила и изменила. Однажды соединившись, они уже не могли, вновь разойдясь, сделаться прежними. Чувство неполноты будет вечно преследовать их в разлуке и мучить пустотой.
Эскиль поднял голову и посадил Хельгу к себе на колени. Беря себя в руки, прогнал с лица обреченное выражение и попытался улыбнуться, целуя ее. Поцелуй продолжался долго; растворяясь в нем, они оба забыли о случившемся и снова стали счастливы; наслаждение взаимной близости было как повязка на ране, затворяющая кровь, усмиряющая боль и дающая силы жить дальше.
– Я что-нибудь… – начал Эскиль, наконец оторвавшись от Хельги.
– Не говори ничего! – Она закрыла ему пальцами рот, как раньше; ей просто нравилось к нему прикасаться, хотя раньше она не понимала этого так, как сейчас. – Не надо ничего обещать. Наша удача о нас позаботится, но мы пока не знаем, какие возможности…
Удивительно хорошо они понимали друг друга, это облегчало жизнь, позволяя избегать лишних разговоров.
– Но ты обещаешь, что не забудешь обо мне?
– Как же я могу тебя забыть? – Хельга прикоснулась носом к его носу и снова его поцеловала. – Будем надеяться на Фрейра. Он принял твой обет, и мы сделали все, чтобы его исполнить.
– Ты скажешь твоим родичам?
– М-м-м… – Хельга слегка поджала губы. – Я использую возможность, когда она представится. Прямо сразу я не собираюсь огорошивать их новостью, что нашла себе нового мужа, не пробыв вдовой и месяца. Они могут плохо о нас подумать.
Ну еще бы! Не ожидали мы от тебя, скажут они, раньше не имевшие причин подозревать ее в легкомыслии и распущенности. И родители, и Хедин, и даже Эйрик знают, как сильна любовь; им лишь трудно будет поверить, что их Хельга питает такую любовь к какому-то наемнику из свеев, что порвал с Ингваром и явился в Мерямаа за добычей, будто волк из дальнего леса в голодную зиму.
Своей чести как вдове Хельга, конечно, повредила, но, поскольку насилию она не подвергалась, то ее честь как свободной женщины не пострадала. То, как она по доброй воле пробиралась на лежанку к вождю наемников, ее родичей не касалось… Если, конечно, не окажется, что она прибудет к ним не в полном одиночестве, хотя присутствие «спутника» может себя обнаружить месяцев через пять. «Позаботиться об этом» Эскилю удалось несколько раз, в самом начале, но потом они увлеклись и уже ни о чем не заботились. Думая об этом, Хельга чувствовала и тревогу, и отраду; если так случится, сам Вёлунд, конунг альвов, не заставит ее отнести ребенка к лодочному сараю, она оставит его себе!
– Когда мне придется уехать?
– Завтра. Этот человек, Бранд, от твоего дяди, проводит нас туда, где они ждут. Это там, где Мерянская река… В общем, в трех переходах отсюда вниз по реке.
– Ты поедешь со мной? До места встречи?
– Ну а как же?
Эскиль уткнулся лицом ей в шею и замер. Прижав к себе его голову, Хельга ни о чем не думала, но ощущала их двоих как нечто единое. Теперь она знала, что за чувства исторгали у Гудрун ее плач по Сигурду. Если бы ей довелось увидеть Эскиля мертвым – она просто умерла бы и легла на тот же костер.
* * *
Когда вынесли лари с имуществом Хельги, когда в лодьи уселись две ее служанки, два отрока, составлявшие ее приданое, когда Эскиль привел Хельгу, у него на шее, на серебряном кольце, соединявшем драконьи головки на концах плетеной цепи, висел «ведьмин камень» из непрозрачного желтого янтаря. Но цепь была под сорочкой, и камня, поменявшего владельца, никто не видел.
«Я даю его тебе не навсегда! – строго предупредила Хельга последним утром перед отъездом. – Его подарила мне госпожа Сванхейд и сказала, что когда к ней приедет погостить моя дочь, она узнает ее по этому камню. Пусть он побудет у тебя, пока…»
«Я понял! – Эскиль наконец улыбнулся, глаза его посветлели. – Когда у нас будет дочь, я ей отдам!»
Хельга надеялась получить свой последний «ведьмин камень» обратно пораньше – когда он снова приведет их с Эскилем друг к другу. Но он понял
