Антон Хижняк - Даниил Галицкий
А Даниил, склонив голову, все улыбался.
Опизо поспешно забормотал:
— Папа Иннокентий, не забывая о своей булле, которой он принял тебя под опеку святого Петра, поручил мне венчать тебя королевской короной…
Не выдерживая иронической Данииловой улыбки, побежденный в словесной полемике, Опизо бессвязно выпалил:
— Я привез эту корону… Она тут… Я приехал…
Выпалил и подумал: «Хоть бы скорее кончить этот неприятный разговор».
Даниил продолжал молча улыбаться. Он будто окаменел — не обрадовался, и не удивился, и не разгневался, словно бы Опизо сказал ему не о королевской короне, а об обычном деле, словно предложил ему выпить кубок меда или пригласил на прогулку. Опизо готов был провалиться от этого пронизывающего взгляда.
— Я уже отвечал Папе про корону, и про помощь против татар писал, — делая ударение на последних словах, спокойно отвечал Даниил.
— Теперь Папа послал корону вместе с буллой о крестовом походе против татар, — заторопился сраженный Опизо.
— И легат Опизо будет помогать мне, возглавит крестовый поход?
— Князь, наверно, забыл, что я ему говорил. Я повторяю — Папа поручил мне проповедовать крестовый поход.
— Благодарю легата Опизо. Проповедовать? — Даниил прищурился.
Делая вид, что не расслышал последних слов, Опизо спросил:
— Князь Даниил собирается домой? Скоро ли едет? И я с ним в Холм последую?
Даниил медленно сказал:
— Я буду короноваться, только не в Холме… В Дрогичине.
Опизо поморщился. «Почему в Дрогичине?» — подумал Опизо, невольно вспомнив о позорном конце Бруна. Только счастливая судьба спасла тогда Опизо от смерти: он случайно задержался на три дня в Бранденбурге и в пути узнал, что Бруна, к которому он ехал с папской буллой, уже нет, «Неужели о той поездке знает Даниил? — подумал Опизо. — Видно, эти проныры русские все знают». Его лихорадило. Но он уверенно встал и, кивнув головой, спросил на прощание:
— Когда едем?
— Я уведомлю легата через своего дворского.
Опизо, тяжело шагая, вышел.
Дворский Андрей плотно прикрыл за ним дверь и вбежал в светлицу. Даниил от души хохотал. Андрей еще ни разу не видел таким веселым Даниила во время пребывания в Кракове.
— Видел папского легата? — спросил Даниил у Андрея, не переставая смеяться.
— Выбежал как ужаленный. Долго он у тебя был.
— Я ему сказал, что корону от Папы принимаю, но короноваться буду в Дрогичине.
Андрей подбежал к Даниилу.
— В Дрогичине? Это там, где ты впервые крестоносцев бил?
— Там, Андрей. Впервые они туда приходили с мечом, а во второй раз сюда явились смиренно, с крестом. И Бруна Папа благословлял, и Опизо теперь благословляет. Пусть благословляет! Увидим, чем это кончится.
Глава четвертая
1Прошло два года с тех пор, как папский легат Опизо в Дрогичине нарек Даниила королем и торжественно надел на его голову королевскую корону. Но Даниил по-прежнему именовал себя князем. Титул короля он употреблял только в грамотах к Папе.
— Я русский князь, — говорил он, — жил без Папы Римского и буду жить.
Коронуясь, Даниил стремился обрести военных сообщников на Западе против татар. Но Папа и не собирался помогать ему.
С горечью вспоминал Даниил, как после коронации не раз простые люди и бояре бросали ему обидные слова укоризны. Однажды под Владимиром старик смерд, увидев Даниила во время охоты, поклонился ему и сурово сказал:
— Ты, княже, можешь казнить меня, но скажу тебе правду. Говорил наш боярин, что ты продался латинцам и венец чужеземный на голову надел. Говорил, что королем тебя нарекли. А не было еще такого на Русской земле.
Взбешенный Даниил хотел уже позвать дружинников, чтобы бросить дерзкого смерда в яму, но опомнился. Старик смотрел ему в глаза и ждал ответа. Даниил дернул повод, конь взвился свечой. Смерд решил, что князь не хочет отвечать, и свернул с тропинки в лес.
— Стой! — не своим голосом крикнул Даниил, сдерживая коня. — Стой! Не продавался я и никогда не буду гнуть шею перед латинцами!
Старик оглянулся, рванулся к Даниилу, но, увидев, что тот поскакал прочь, вслед ему размашисто трижды поклонился до самой земли и твердым шагом пошел в лес.
Мог ли он, Даниил, все объяснить людям? Не королевская корона нужна ему, нет, — все помыслы его направлены на то, чтоб защитить родную землю. И разве унижался Даниил перед Папой? Ведь не Даниил, а Папа через три года после неудачного приезда Плано Карпини обратился к Даниилу с буллой о дружбе. Папа думал обратить в католичество Галичину и Волынь, подчинить их своей власти. Но Даниил разгадал его тайные замыслы, и хоть и принял корону, но не дал в обиду русских людей. И разве эта коронация не пресекла притязаний венгерских баронов на русские земли? И разве не оценил Даниил действий Александра Невского по отношению к татарам и Папе? Ведь Папа Римский хотел заключить союз с татарскими ханами, чтоб с востока и запада зажать русских и подчинить себе Русь. И много пришлось потрудиться Александру Невскому, чтоб помешать папским проискам в Орде.
…Тяжело поднимается Даниил на башню. Стучит сердце, одолевает одышка. Его поддерживает Теодосий. С тех пор как Теодосий вернулся с княжичем Романом из Венгрии, Даниил не отпускает его от себя. Острый меч у Теодосия, и столь же остер ум. Иной боярин приносит меньше пользы, чем этот смерд.
Ну вот, наконец взошли… Внизу раскинулся Холм-город. Даниил любил его больше всех других городов. Толь-ко-только взошло солнце, а возле стен уже суетятся люди. Вон Андрей-дворский с людьми. Тиуны из ближних оселищ привели в Холм смердов, чтобы углубить рвы вокруг города, поднять каменные стены. Издалека, из-за Днестра, привозили огромные каменные глыбы; до позднего вечера не утихал грохот. Андрей-дворский остановился возле деревянного сооружения, похожего на таран. К концу толстого бревна смерды привязали огромный камень. Андрей отошел в сторону. К другому концу была привязана толстая веревка. Десять человек ухватились за нее и потащили бревно к земле. Глыба, оторвавшись от земли, медленно поплыла вверх, Приспособление подкатили ближе и камень опустили на стену. Там уже ждали. Каменщики, отвязав веревку, подвинули камень на место, обмазали его белой глиной. За месяц стены выросли на три локтя. Даниил укреплял город, все время напоминал воеводам о татарской угрозе.
Теодосий остановился ниже, на ступеньках, прислонившись к столбу. Даниил смотрел на стены, но мыслями был далеко отсюда. Он так замечтался, что даже не слышал грохота у стен. Перед его глазами стояла Доброслава. Ему казалось, что он видит, как она улыбается, протягивает к нему руки.
Если бы не татары, давно бы уже он увидел дочь свою Доброславу. Сколько лет не виделись! Только от Бориса и узнавал о ней; сказывал Борис, что уже и внуки есть. И с Александром хочется увидеться. Князь Александр храбр, как Святослав, а умен, как Ярослав Мудрый… Но ехать нельзя, татары не пустят. И тайно поехать — немыслимое дело: узнает хан — только вред от того будет. Но митрополит Кирилл два раза приезжал к Даниилу и мысли князя Александра ему поверял.
Словно очнувшись ото сна, Даниил снова посмотрел вокруг.
— Ты здесь, Теодосий? Иди, я один побуду…
Теодосий спустился по ступенькам и вышел во двор.
Возле дома, где жила княжеская стража, его догнал знакомый дружинник.
— Где ты ходишь? Я с ног сбился, всюду тебя разыскиваю. Едем ко мне, гости из Галича приехали.
— Какие гости?
— Идем скорее. Брат мой приехал, и люди с ним — коломыйскую соль привезли на княжий двор.
— Яромир приехал? Бежим быстрее! Он мне что отец родной. Если б не спрятал меня в своей хате, так челядники Судислава голову мне отрубили бы.
Друзья вышли из ворот крепости и направились на длинную улицу подгородья. Огромную крепость построил Даниил в Холме, много людей поселилось вокруг нее в подгородье. В крепости было четверо ворот, и неподалеку от каждых из них, за рвом и чистым выгоном, начинались улицы. К этим улицам примыкали меньшие улочки, хатка к хатке лепились все новые и новые строения. Отовсюду шли люди в Холм — князь Даниил звал каждого, кто умел что-нибудь делать. Сюда, под опеку Даниила, прибывали и ковачи, и каменщики, и те, что седла делали, и медовары, и купцы, и те, что свечи изготовляли. Были здесь умельцы-железоковцы, которые и мечи мастерили, и серебряные да золотые украшения для женщин делали.
Теодосий вихрем влетел в дверь и остановился на пороге, закрыв глаза. На дворе сияло солнце, а в доме была полутьма — солнечный свет едва пробивался сквозь бараньи и свиные пузыри в окнах.
— Ну и темень! — воскликнул Теодосий. — А где же Яромир?
Из-за стола вышел высокий бородач в длинной белой рубахе.
— А поди-ка сюда! Ругать всех вас буду. Как выехали из Галича, так и не вспоминаете о нас.
