Жанна д'Арк из рода Валуа. Книга 2 - Марина Алиева
– Вы видите это?! – Восторженно озираясь по сторонам, говорил он отцу Мишелину, – Родовитые господа, которых не призвал бы на службу даже монарх, усмотри они в этом призыве что-то унизительное для себя, пришли сюда сражаться во имя Господа! И во славу Его готовы признать поводырём простую девушку! Вот она – истинная вера, дорогой Мишелин! Она идет за этой девочкой, а мы с вами… О, Господи! Мы – обычные Его слуги, ничем не заслужившие такого счастья… – от нахлынувших чувств священник не смог сдержать слёз. – Мы с вами не просто видим всё это – мы стоим у самого источника!
Вера в Деву и восхищение ею были настолько сильны, что подчинение её воле со стороны знати, еще вчера такой спесивой, удивляло, кажется, только отца Паскереля. Да и то лишь потому, что священник пытался смотреть в суть вещей, отчего удивление его носило характер, скорее, восторженный. Для всех остальных следование за Девой – в чём бы оно ни выражалось – было делом самым естественным. К тому же пример подавали дофин и первые герцоги королевства!
Тем возмутительнее показался инцидент, произошедший вскоре после приезда Жанны в Блуа.
22 апреля – незадолго до Пасхи – верная своим убеждениям, она написала письмо самому Бэдфорду, чем, по её словам, давала англичанам последний шанс одуматься. С письмом девушка отправила в Орлеан Гиеня – одного из герольдов, который должен был доставить его Саффолку. Однако вскоре пришло известие о том, что над письмом Девы лишь посмеялись, а ответ передали в таких выражениях, которые никто не решился повторить в её присутствии. Более того, вопреки всем обычаям военного времени Гиеня, доставившего письмо, задержали как пленника.
Жанна тогда расплакалась.
Кто-то из командиров, переглянувшись с остальными, сочувственно заметил, что писать Бэдфорду вообще было неразумно. Но Жанна, сверкнув на него глазами, упрямо тряхнула головой и вытерла слёзы.
– Я всё равно буду им писать! Напишу и Саффолку из Орлеана! Может быть, в день святой Пасхи ему будет послано вразумление!
Рыцари снова переглянулись. Почему-то никому не пришло в голову снова говорить о неразумности. Пережившие не одно сражение, они вдруг вспомнили свои рыцарские клятвы и забытую в этой бестолковой войне древнюю мудрость о том, что лучший стратег тот, кто избежит боя.
– Чёрт побери, – говорили они между собой, – клянусь Богом, убеждённость в этой девушке такая, что невольно заражаешься!
– Раньше думалось – простая пастушка, а теперь смотрю на неё и, разрази меня гром, если понимаю, что во мне происходит! Теперь и на других женщин смотрю по-иному…
– …Перед ней стою, а чувствую себя так, словно передо мной алтарь со святыми дарами! И сам Спаситель мне грехи отпускает…
За три дня, что Жанна пробыла в Блуа, она отдала несколько распоряжений и приказов по армии, которые мало того, что не вызвали ропота возмущения, но были мгновенно исполнены с готовностью исполнять их и впредь!
Прежде всего она велела удалить всех дурных женщин, следующих обычно за армией. Затем распорядилась исправно проводить богослужения, которые следовало посещать всем, служившим в её армии. Увеличила штат исповедников и запретила любому, вставшему под её знамя, независимо от звания и сана, клясться и богохульничать.
Эти требования огласили на первом же совещании с командирами, и, услышав их, Жиль де Ре весело рассмеялся.
– А что? Мне нравится! Без шлюх, без ругани, без клятв! Хоть что-то новенькое! Я – за! Побуду немного праведником, может, это потом зачтётся… Но хочу тебя предупредить, Жанна: наш Ла Ир вряд ли выдержит. Без женщин ещё туда-сюда, но без брани и клятв, боюсь, он совсем зачахнет.
Все ждали, что Жанна сейчас же отчитает слишком фамильярного и весёлого де Ре за легкомыслие. Уже случалось, что, увидев что-то оскверняющее её слух или зрение, девушка пресекала это «что-то» с решимостью, которую трудно было ожидать от такого хрупкого создания. Но сейчас она внимательно посмотрела на хмурого Ла Ира и согласно кивнула.
– Хорошо. Капитан может клясться своим жезлом и браниться, только без богохульства. Но больше никто!
Ла Ир с такой благодарностью грохнул себя рукой по нагруднику, что тот едва не погнулся.
– Клянусь, Жанна…
Он осёкся под насмешливыми взглядами и тут же поправился:
– Клянусь своим жезлом, ты моей брани не услышишь! Но за твоей спиной, ей Богу… – он снова осёкся. – Прости, но где-то, где тебя не будет, я, правда, могу не сдержаться.
Жанна улыбнулась.
– Это и так всем ясно. Потому, чтобы грехов на тебе было меньше, я и дала это разрешение.
Де Ре при этих словах удовлетворённо хмыкнул
– Как думаешь, мессир, – спросил он Ла Ира после совещания, – она сама по себе так умна, или наша герцогиня успела её научить?
Ла Ир пожал плечами.
– За то, что наша Дева разбудила, наконец, его сонное величество, я готов идти за ней, даже не задаваясь такими вопросами.
Де Ре расхохотался.
– И ты прав, чёр… Ах нет, нельзя… Но ты всё равно прав! Главное – через пару дней выступим и снова в бой! И теперь можем драться так, словно мы бессмертные!
27 апреля войско выступило к Орлеану.
Авангард во главе с Жанной, состоящий из сотни солдат, продовольственного обоза и священников, которые шли с гимнами, как на крестном ходе, двинулся по направлению к Жьену, что лежал по левому берегу Луары чуть выше Орлеана.
Пару ночей пришлось ночевать прямо в открытом поле, но это мало кого волновало. Всем не терпелось скорее дойти. И не было среди идущих никого, кто и в разуме, и в сердце, не нёс бы уверенность в своей победе.
* * *
Луара, разбухшая от весеннего паводка, вся была покрыта мелкой рябью, как будто сама замёрзла так же, как и несколько всадников, ёжившихся на её берегу под порывами холодного ветра.
Деву решили встретить здесь – подальше от опасных мест, контролировавшихся англичанами. Но Бастард всё равно волновался и уже не первый час до слёз в глазах всматривался в дорогу, сбегавшую с холма, по которой ожидалось прибытие Жанны.
Утром он удивил всех тем, что надел парадный доспех с гербом, пожалованным ему дофином при посвящении в рыцари. Было это после битвы при Боже, и с тех пор гербовый нагрудник надевался Бастардом только в особенных случаях: на проведённую герцогиней Анжуйской показную коронацию Шарля и на Рождество, когда ожидались послы
