Ключи Марии - Андрей Юрьевич Курков
Накануне он вернулся в дом Элефтэрии к трем утра, оставив старика-археолога спящим в кресле возле камина, оставив убитого Адика на полу и выключив телефон. О чем он думал, когда возвращался? Да ни о чем. Он просто шел, машинально переставляя ноги. Он боялся думать. Он чувствовал холод в кончиках пальцев, но не знал, откуда возникало такое странное ощущение: изнутри или от прохладного ночного воздуха?
Незакрытая дверь в дом Элефтэрии не скрипнула, не выдала его поздний приход. Только деревянные ступеньки лестницы пискнули негромко под ногами.
До рассвета он лежал на кровати, то глядя в потолок, то закрывая глаза и пытаясь заснуть.
Очнулся от своей полудремы, когда Элефтэрия без стука занесла в комнату завтрак. Встретился с ней глазами. Она указала взглядом, что может поставить кофе и греческие пирожки с сыром на балкон. Он кивнул.
Это утро показалось ему шумнее обычного. То и дело где-то рядом слишком громко проезжали машины и мотоциклы. Сосредоточиться на солнце и на море не удавалось. Вообще собраться с мыслями не получалось потому, что мысли его тянули в прошлую ночь, а он туда возвращаться не хотел!
Опять где-то совсем рядом с домом взревел мотоцикл и его рев стал удаляться.
«Все-таки надо будет к нему зайти, – думал Бисмарк и уже в самой этой мысли ощущал опасность и подвох. – Не сейчас, позже… А если он меня попросит спрятать труп? Сам-то он никак не сможет!»
Опять стало страшно. Оказаться в греческой тюрьме вместо возвращения домой? Нет, ни в коем случае! Да и нет на острове тюрьмы! Почему-то в этом он был уверен! А если нет, то значит тюрьма где-то на материке! В Афинах или ближайшем городе! И там, в тюрьме, его лишат не только свободы, но и смысла жизни, и смысла этого путешествия, в которое он так мечтал отправиться!
– А что я мог сделать иначе? – задумался Олег. – Просто оттащить Адика от старика, которого он душил? А если б у того был нож или заточка и тогда уже я б лежал на полу мертвым! И старик тоже! Нет, по-другому было нельзя! Да и не знал я, что это Адик!
Успокоить себя вполне, вроде бы, логическими размышлениями не удавалось.
– Может, надо было вызвать полицию? – спросила другая мысль.
Бисмарк тяжело вздохнул, сделал глоток кофе, заел кусочком кальцуньи с сыром.
– Тогда бы тоже я сейчас сидел в полиции и давал показания! Сидел бы и сейчас, и через месяц! И никто бы не носил мне передачи!…
– Epistolí pros esás! (Тебе передали письмо!) – прозвучало за спиной.
– Вот бы научиться быть таким беззвучным! – Бисмарк обернулся к Элефтэрии и увидел в ее протянутой руке сложенную квадратиком бумажку. Развернул.
«В одиннадцать в таверне “Λιθοδομή”! Г. П.».
– Георгий Польский, – расшифровал инициалы Бисмарк и возвратил взгляд на греческое слово. Оно показалось ему знакомым. Особенно третья буква – высокое, горизонтально перечеркнутое «О»!
Вспомнилась таверна на набережной. Точно, это та самая таверна, где ему настойчиво предлагали пообедать кальма– рами!
Неожиданная записка отвлекла Бисмарка от убитого Адика и от страха ответственности! Может, старик скажет, что берет вину на себя?.. Если да, то завтра к полуночи он будет в Киеве после двух паромов и трех самолетов! И все! Больше никакой Греции, никаких островов! Ну его на хрен!
Олег оглянулся. Элефтэрии за спиной уже не было. Она ушла также беззвучно, как и пришла.
В глаза ударил солнечный зайчик. Бисмарк сощурился, наклонился вправо, снова открыл глаза. Взгляд упал на золотой перстень на мизинце.
– От него? – подумал с сомнением.
Знакомый бармен при виде зашедшего в таверну Олега, поднял руки, словно собирался его обнять.
Олег приветственно кивнул и прошел к «своему» столику. В этот раз в таверне звучала немецкая речь. За соседним столиком три пожилые туристки пили пиво и ели мусаку. Старик опаздывал.
Бармен, не спрашивая, принес кофе и узо. Поинтересовался по-английски, не хочет ли Олег пообедать.
– Я жду знакомого, – ответил Бисмарк.
Польский появился минут через пять. Первым делом он обнялся с барменом и только потом оглянулся по сторонам и, остановив взгляд на Бисмарке, сдержанно кивнул. Они с барменом еще минуты две говорили на греческом. При этом один раз старик точно указал взглядом на Олега. Только потом подошел и присел напротив.
Джинсы, джинсовая рубашка и поверх нее короткая джинсовая курточка при седой шевелюре и бороде делали Георгия Польского похожим на старого хиппи. Лицо его опять показалось Бисмарку бледным. Оно и прошлой ночью было таким. Но в голубых, глубоко впавших глазах светилась энергия, присутствовала сила.
– Он мне говорил, что вас не знает! – недовольным голосом произнес Олег, кивнув на официанта.
– Это остров, – пояснил Польский. – Здесь принято защищать своих от чужих! Он мне только что сказал, что ты меня разыскивал… Я сюда нечасто захожу!
Старик полез рукой за пазуху куртки и вытащил оттуда что-то завернутое в газету. По столешнице придвинул к Бисмарку.
– Ты у меня забыл, – пояснил. – Забери!
– Кинжал, – понял Олег.
Опустил сверток в рюкзак у ног.
– А что вы с ним будете делать? – прошептал, наклонившись над столиком.
– Здесь принято защищать своих от чужих, – повторил старик-археолог. – Не беспокойся! Я тебе другое хотел показать! Дай-ка свой перстень!
Олег напрягся. Но все-таки снял его с пальца и протянул собеседнику.
В руке у старика появилось увеличительное стекло на элегантной бронзовой ручке. Он через стекло рассмотрел перстень, затем протянул и перстень, и стекло Олегу.
– Посмотри внимательно! – на его лице появилась хитрая улыбка мудреца.
Бисмарк, уже много раз рассматривавший этот перстень, в том числе и через лупу, без особого энтузиазма опять уставился на увеличенные детали символа на печатке.
– Ты видишь, что их трое? – спросил старик.
Бисмарк отрицательно покачал головой.
– Нет, их двое, – проговорил он негромко. – Я уже рассматривал…
– Их трое! – настаивал Польский. – Присмотрись внимательнее! Два рыцаря-хранителя и между ними – защищенная Мария. Ее почти не видно, только макушка головы и сапожки. Но сапожки ты точно можешь рассмотреть на рукоятке кинжала. И там же лучше видна ее макушка.
Бармен опустил перед стариком кофе и узо.
– Efcharistó! (Спасибо!) – старик на мгновение поднял взгляд на бармена.
– Ну и что? – спросил Бисмарк, когда они снова остались вдвоем.
– Тот, кто надел этот перстень и взял с собой кинжал, становится одним из этих двоих! – Польский кивнул на перстень.
Бисмарк
