Шапи Казиев - Крах тирана
– Не пора ли и нам покинуть эту страну несчастий? – осторожно сказал визирь.
Еще одна стрела пролетела так низко, что воткнулась в трон. Шах в испуге пригнулся, и корона его покатилась по ковру.
– Мой повелитель! – кричал телохранитель, стоявший у входа в шатер. – Они вот-вот ворвутся!
– Уходим! – прохрипел шах, надевая шлем. – Но я еще вернусь!
Он уже собрался покинуть шатер, когда вспомнил о своей короне.
– Моя корона! – закричал он. – Где она?
На его глазах рухнул телохранитель, стоявший у входа, и в шатер ворвался Муса-Гаджи.
– Гроза вселенной! – обрадовался Муса-Гаджи. – Ты-то мне и нужен.
Муса-Гаджи бросился на оцепеневшего от ужаса Надира, но путь ему преградили телохранители шаха. Пока они пытались остановить Мусу-Гаджи, тот кричал шаху:
– Подожди, сразись со мною, если ты не трус!
Расправившись с телохранителями, Муса-Гаджи бросился за Надиром, но шах уже исчез.
Надир-шах, гроза вселенной, позорно бежал, прикрываясь щитом и нахлестывая коня так, что телохранители едва за ним поспевали. Следом, спасаясь от разъяренных горцев, покатилось то, что осталось от огромного войска, покорившего полмира.
Когда расстроенный тем, что не сумел добраться до шаха, Муса-Гаджи вернулся в шатер, на троне Надира сидел Дервиш-Али. На голове его красовалась шахская корона, из которой петух пытался выклевать драгоценные камни.
Шатер начал заполняться горскими воинами. Увидев на троне Дервиша-Али, они не могли удержаться от смеха. Но все смолкли, когда прибыли Пир-Мухаммад и Хунзахский нуцал Мухаммад-хан.
– Сбежал, негодяй, – с досадой сообщил им Муса-Гаджи.
– Пускай бежит, – сказал Пир-Мухаммад. – Куда он денется от божьей кары!..
– Пропал Надир, – сказал Хунзахский нуцал, пиная сапогом сундук, из которого посыпались шахские сокровища. – Называл себя владыкой мира, а был всего лишь предводителем разбойничьей орды.
Появился Муртазали, волоча перепуганного до смерти визиря.
– Визирь! – узнал его Муса-Гаджи.
– Что скажешь напоследок? – спросил визиря Пир-Мухаммад.
Визирь уставился на сидящего на троне Дервиша-Али и промолвил:
– Что только шах, лишившийся ума, пойдет войной на Дагестан.
– Что делать с этим мудрецом? – спросил Муртазали.
– Казнить его! – требовали воины.
– А голову послать Надиру!
– Надиру мы лучше письмо напишем, – предложил Хунзахский нуцал. – А визиря отправим в подарок русскому царю.
– Это будет правильно, – согласился Пир-Мухаммад. – Раз Надиру не удалось напасть на Россию, пусть хоть визирь его туда попадет.
– Куда угодно, – сказал, немного успокоившись, визирь. – Только не посылайте меня к Надиру. Он с меня шкуру сдерет, а голову насадит на пику.
– Запомни, пришелец, – сказал визирю Пир-Мухаммад, – кое-кто уцелел в этой битве, но если придете снова – уничтожим всех.
Когда визиря увели, Пир-Мухаммад снял с головы Дервиша-Али корону.
– Короне врага не место на твоей голове, сынок.
Хунзахский нуцал взял корону в руки и прочел надпись на ее основании: «Мы даровали тебе победу. Всевышний простит грехи твои, прежние и будущие. Он прольет на тебя мудрость Свою. Он наставит тебя на путь истинный. Он твой помощник».
– Разве Аллах даровал этому шайтану победу? – удивился нуцал.
– Нет! – ответили горцы.
– Разве Аллах прощает убийц?
– Нет! – ответили горцы.
– Разве Надир встал на путь истинный?
– Он встал на путь злодеяний, – сказал Пир-Мухаммад, – и поплатился за свои грехи. Но это только начало. Кара Аллаха неминуемо настигнет Надира, куда бы он ни убежал. А мы должны сохранить единство, которое помогло нам победить сегодня и поможет изгнать каджаров из Дагестана завтра.
– Иншааллах! Да поможет нам Аллах! – отозвались остальные.
Кроме короны и трона, среди трофеев оказалось и седло Надир-шаха. Была найдена и сабля, прежде принадлежавшая Тимуру и захваченная Надиром во время Индийского похода в казне сестры Мухаммад-шаха. Надписи на сабле свидетельствовали, что она была сделана в мастерской Лахора, а Победитель вселенной Тимур захватил ее в качестве трофея в Дели. На другой стороне было добавлено клеймо Надир-шаха и сделана пророческая надпись: «Я уповаю на Аллаха. Дни мира его изменчивы».
Среди взятых в плен оказался и Калушкин. Он и не спешил убегать вслед за Надиром, ему очень хотелось увидеть победителей того, кто готовился к нашествию на Россию.
Когда его привели в шатер, он оглядел вождей горцев и представился:
– Честь имею, посол русского государя Иван Калушкин, по службе состою при Надир-шахе.
– Скверная у тебя служба, – сказал Хунзахский нуцал, разглядывая Калушкина.
– Точно – посол, я его знаю, – сказал Муса-Гаджи, радостно пожимая Калушкину руку. – Он мне очень помог в Дербенте.
– Чего уж там, дело прошлое, – ответил Калушкин. – А невеста-то твоя как? Из самого гарема шахского увез!
– Теперь она моя жена, – сдержанно улыбнулся Муса-Гаджи и сказал остальным: – Это ведь через него Ширали, да смилостивится над ним Аллах, передал, чтобы я завел каджаров в Аймаки.
– Выходит, он помог и всем нам, – сказал Пир-Мухаммад.
– Скорее, вы помогли государству Российскому, – ответил Калушкин. – Нам этот шах давно поперек горла встал. И воевать с нами намерение имел.
– Отчего же вы не поддержали нас? – спросил Муртазали. – А если бы шах победил?
– Не приведи господь, – перекрестился Калушкин. – Скажу лишь, что на Россию столько войн разом свалилось – шведы, турки… Вы уж поймите, сил пока недостает. К тому же царь – младенец, а вокруг трона смута – всяк хочет быть главным…
– Да, трудно вам, – кивал Хунзахский нуцал. – Только дагестанцам пришлось труднее. Надир залил нашу страну кровью.
– Однако же вы одолели этого злодея, – говорил Калушкин. – Везде ваш беспримерный подвиг за чудо почтут.
– У этого чуда слишком дорогая цена, – сказал Пир-Мухаммад. – И пусть русский государь знает, пусть помнит, кто остановил Надир-шаха.
– Не сомневайтесь, – заверил Калушкин. – Я – всему этому свидетель и в донесениях ничего не упущу. Такой помощи мы ни от кого не видели. Теперь судьба России крепко сплелась с вашею. Даст бог, будем добрыми друзьями.
– Наш разговор с Надиром еще не закончен, – сказал Муртазали. – Мы не успокоимся, пока не вышвырнем его из Дагестана.
– Бог в помощь, – сказал Калушкин. – Еще скажу вам, что звезда Надира меркнет. Война истощила его казну, в Персии ропот и бунты. Страна мечтает от него избавиться.
– Как и мы, – добавил Муса-Гаджи. – Жаль только, не смогли его убить.
– Я все же попытаюсь, – пообещал Муртазали. – Мои родители не могут быть пленниками этого мерзавца.
– Так вы, полагаю, Сурхай-хана сын? – догадался Калушкин. – Отважный Муртазали?
– Тут все отважные, – ответил Муртазали.
– А батюшка-то ваш, я примечал, держит сторону Надира лишь с виду, – сказал Калушкин. – Ночами не спал, все смотрел в горы, будто уйти хотел.
– А где он теперь?
– Полагаю, Надир увел его с собой, – размышлял Калушкин. – Но думается мне, если бы не ваша матушка, которая волею судьбы пребывает в Дербенте, хан Сурхай был бы теперь здесь.
– Они вернутся, – пообещал Муртазали. – Я вырву их из плена.
Калушкина проводили до дороги на Кумух, и он помчался догонять отступавшего шаха.
Муртазали отыскал брата, который все еще добивал врагов на Турчидаге, и поведал ему о своем намерении. Мухаммад горячо поддержал брата: если бы удалось захватить Надир-шаха, пока он не достиг Дербента, их родители были бы отомщены, а за освобождением дело бы уже не стало.
Когда Муртазали и Мухаммад собрали дружину, чтобы двинуться в погоню за Надир-шахом, их провожали все предводители.
– Да поможет вам всевышний, – сказал Хунзахский нуцал, прощаясь с Муртазали.
– Да исполнится ваше желание, – напутствовал их Пир-Мухаммад.
Глядя вслед удалявшимся братьям, люди думали о превратностях судьбы и подлости Надира.
Муртазали и Мухаммад со своей дружиной настигли отступающих каджаров на одном из перевалов. Там дорогу врагам преградили местные ополченцы, пока другие наседали с тыла. Братья вступили в бой и дрались, не щадя ни себя, ни врагов. Но Надиру с его многочисленной охраной удалось прорваться.
Изнемогавший от усталости и получивший несколько новых ран, Муртазали хотел снова кинуться в преследование, но вдруг почувствовал очень сильную боль в руке. За дни тяжелых боев он так ее натрудил, что она уже не могла ему служить.
Мухаммад уговорил брата вернуться, чтобы его вылечили кумухские лекари. Муртазали отказывался, уверяя, что, пока они будут догонять шаха, все заживет. Но за ночь рука сильно распухла, и ему пришлось послушаться брата.
Они вернулись в Кумух. Их встречали как героев, а они считали героями кумухцев, не покорившихся Надир-шаху и изгнавших его из Лакии вместе с другими горцами.
