Джеймс Клавелл - Тай-Пэн
– Прекрати! – крикнул он, хватая ее в охапку, но она уперлась руками ему в грудь и с неистовой силой отшвырнула от себя. – Прекрати!
Он с размаху хлестнул ее по лицу ладонью. Она пьяно покачнулась и рухнула на кровать. Веки ее затрепетали, и она потеряла сознание.
Струан остановился на мгновение, чтобы справиться с молотом, стучавшим у него в ушах. Сорвав простыни с постели, он накрыл ими Мэй-мэй.
– А Сам! Лим Дин!
Два перекошенных от страха лица появились у сломанной двери.
– Чай – быстро раз-раз! Нет. Принеси бренди.
Лим Дин вернулся с бутылкой. Струан бережно приподнял Мэй-мэй и помог ей сделать глоток. Она поперхнулась и слегка закашлялась. Затем веки ее задрожали и открылись. Глаза неподвижно смотрели на него, не узнавая.
– С тобой все в порядке, девочка? Мэй-мэй, ответь мне!
Она словно не слышала его. Ее пугающий, застывший взгляд упал на изуродованное платье, и лицо жалобно сморщилось. Из приоткрывшихся губ вылетел стон, и она что-то пробормотала по-китайски. А Сам с круглыми от ужаса глазами заставила себя шагнуть вперед. Опустившись на колени, она начала лихорадочно собирать разбросанную одежду.
– Что она сказала? Что мисси говорит? – спросил Дирк Струан, не сводя с Мэй-мэй встревоженного взгляда.
– Дьявольские одежды огонь, масса.
– Нет огонь, А Сам. Моя комната класть. Прятать. Прятать. Ясно?
– Ясна, масса.
– Потом иди сюда.
– Ясна, масса.
Струан махнул рукой Лим Дину, отпуская его, и он тут же исчез.
– Ну же, девочка, – мягко проговорил он, напуганный неподвижностью и безумием ее взгляда. – Давай-ка мы оденем тебя в твое обычное платье. Ты должна пойти со мной на бал. Я хочу познакомить тебя с моими друзьями.
Он шагнул к ней, но она резко дернулась назад, словно изготовившаяся к обороне змея. Он замер на месте. Ее лицо исказилось, пальцы скрючились и превратились в когти. В углу рта блеснула капелька слюны. Выражение ее глаз внушало ужас.
Его вдруг охватил страх за нее. Он уже видел однажды этот взгляд. В глазах морского пехотинца за миг до того, как его мозг разлетелся в клочья. В тот первый день на Гонконге.
Он быстро вознес немую молитву Господу и собрал всю свою волю.
– Я люблю тебя, Мэй-мэй, – мягко сказал он, потом повторил это еще раз, еще и еще, медленно двигаясь через комнату. Ближе. Медленно, очень медленно. Вот он уже вырос перед ней и увидел занесенные для удара когти. Подняв руки, он нежно коснулся ее лица. – Я люблю тебя, – повторил он. Его глаза, которые он даже не пытался как-то защитить, подчиняли ее себе неиссякаемостью струившейся из них силы.
– Ты нужна мне, девочка, нужна мне.
Безумие в ее глазах сменилось болью, и она, рыдая, упала к нему на грудь. Он обнял ее и, обессиленный, возблагодарил Бога.
– Мне… я… прости, – всхлипывала она.
– Не надо извиняться, девочка. Ну же, ну, полно.
Он отнес ее к кровати и сел, держа ее на руках и мягко покачивая, как ребенка.
– Ну же, ну.
– Оставь… меня… теперь. Все… все теперь хорошо.
– Ни за что не оставлю, – сказал он. – Давай-ка сначала соберись с силами, а потом мы оденемся и пойдем на бал.
Не переставая плакать, она покачала головой:
– Нет… не могу. Я… пожалуйста…
Потом плач стих, она мягко высвободилась из его объятий и встала рядом, пошатываясь. Струан подхватил ее и подвел к кровати, где помог снять остатки разорванной одежды. Уложив ее в постель, он заботливо укутал ее простынями.
Ее тело безжизненно обмякло на кровати, и она закрыла глаза, лишенная последних сил.
– Пожалуйста. Сейчас хорошо. Должна… спать. Ты иди.
Он ласково погладил ее по голове, убрав с лица нелепые завитки волос.
Позже он ощутил спиной, что в дверях стоит А Сам. Он обернулся, и девушка вошла в комнату, по щекам ее катились слезы.
– Твоя уходить, масса, – прошептала она. – А Сам смотреть, нет беспокойся. Бояца нет. Мозна.
Он устало кивнул. Мэй-мэй глубоко спала. А Сам опустилась на колени рядом с кроватью и осторожно, с нежностью, погладила голову Мэй-мэй,
– Бояца нет, масса. А Сам оч-чень смотреть, когда масса приходить.
Струан на цыпочках вышел из комнаты.
Глава 10
Кулум первым встретил Струана, когда тот опять появился на балу.
– Можем мы наконец начать конкурс? – отрывисто спросил он. Ничто не могло нарушить его радостного настроения по поводу вновь обретенной возлюбленной и ее брата, вновь обретенного друга. Но он продолжал играть свою роль.
– А чего вы дожидались все это время? – в тон ему ответил Струан. – Где Робб? Кровь господня, неужели я должен все делать сам?
– Ему пришлось уйти. Сообщили, что у тети Сары начались схватки. Кажется, там не все благополучно.
– Что именно?
– Не знаю. Но с ним отправилась миссис Брок – посмотреть, не сможет ли она помочь.
Кулум отошел. Струан едва заметил его отсутствие. К нему вернулась тревога за Мэй-мэй, а теперь к ней добавились и переживания за Сару и Робба. Но Лиза Брок слыла лучшей повивальщицей в Азии, поэтому если какая-то помощь понадобится, Сара ее получит.
Подошла Шевон. Она принесла ему бренди. Молча протянув Струану бокал, она невесомым движением взяла его под руку. Шевон понимала, что собеседник был ему сейчас не нужен. В такие минуты лучше не говорить ничего: размышляй, сколько угодно, но никаких вопросов. Ибо даже самые, сильные натуры, как она знала, временами нуждаются в теплоте молчаливого, понимающего, терпеливого сочувствия. Поэтому она ждала, стараясь окружить его своим присутствием, словно неким облаком.
Струан медленно потягивал бренди. Его взгляд быстро пробежал по оживленной толпе гостей, и он увидел, что все было в порядке: взрывы смеха то здесь, то там, порхающие веера, сверкающие эфесы. Он понаблюдал за Броком, занятым приватной беседой с великим князем. Брок слушал русского с предельной сосредоточенностью, время от времени кивая головой. Что говорил ему Сергеев? Предлагал ту же самую лицензию? Мэри обмахивалась веером рядом с Глессингом. Там что-то не так, отметил он про себя. Тесс, Кулум и Горт весело смеялись, стоя тесной группой. Хорошо.
С последним глотком бренди к Струану полностью вернулось самообладание, и он посмотрел на Шевон.
– Благодарю вас, – произнес он. сравнивая уродливую гротескность Мэй-мэй в европейском платье и с европейской прической с тем совершенством, которое такой наряд придавал облику Шевон. – Вы очень красивы и наделены глубоким пониманием.
Его голос звучал отрешенно, и она догадывалась, что это должно быть как-то связано с его любовницей. Ну и пусть, подумала она и ободряюще сжала его руку.
– Теперь все хорошо, – сказал он.
– Сюда направляется мистер Квэнс, – предупредила она его вполголоса. – Пора назвать победительницу.
Яркая зелень его глаз потемнела.
– Вы не только прекрасны, Шевон, но и умны.
Она уже приготовилась поблагодарить его, но сдержалась. Слова замерли на кончике языка, и она лишь слегка шевельнула веером. Шевон чувствовала, что бренди, молчание и понимание – прежде всего то, что не было задано ни одного вопроса – сделали много, чтобы подвести его вплотную к принятию решения.
– А, Тай-Пэн, мой дорогой друг, – заговорил Квэнс, подходя к ним. От него изрядно несло спиртным. В глазах плясало веселье, лицо раскраснелось. – Настало время судить конкурс!
– Очень хорошо, Аристотель.
– Ну так объявляйте, и давайте приступим к делу!
– Мистер Квэнс! – Слова прокатились в ночи подобно раскатам грома.
Все повернулись к выходу, пораженные.
Квэнс испустил громкий стон.
В дверях стояла Морин Квэнс и ее глаза, устремленные на мужа, буквально испепеляли его. Морин была высокой, широкой в кости ирландкой с лицом, напоминавшим дубленую кожу, крупным носом и ногами, которые упирались в пол, как дубовые столбы. Одних с Квэнсом лет, она сохранила недюжинную силу. Ее седые, стального цвета волосы были собраны сзади в неопрятный пучок.
В молодости она слыла привлекательной, но картофель и пиво сделали свое дело, и сейчас ее раздавшееся вширь тело внушало лишь почтительный трепет.
– Добрейший вам вечер, мистер Квэнс, муженек мой разлюбезный, – сказала она. – Вот и сама здесь, славен будь Господь!
Она двинулась через зал, не обращая внимания на шокированные взгляды и неловкое молчание, и встала прямо перед супругом.
– Долгонько же я тебя искала, мой сладкий.
– О? – выдавил Квэнс из себя дрожащим фальцетом.
– «О» и есть. – Она повернула голову. – Добрый вечер, мистер Струан, и я хочу поблагодарить вас за жилье и провизию. Слава Господу, сама поймала-таки проказника.
– Вы… э… выглядите превосходно, миссис Квэнс.
– И верно, на здоровье пожаловаться не могу и чувствую себя неплохо. Не иначе как сам святой Патрик в благости своей сотворил чудо, послав самой туземную лодку и направив ее стопы в это бессмертное место. – Она обратила на Аристотеля скорбный взгляд, и он мелко задрожал. – Ну, а теперь мы будем прощаться, дорогой мой!
