Алексей Салмин - Буря на Волге
— Низшее, но в настоящий момент надо признать его техником-практиком. Он все время занимается над собой и все свои знания передает рабочим своего цеха, — сказал директор.
— Конечно, все это хорошо, но пойдем уточним остальное, — предложил член комиссии.
— Может быть, нам вызвать самого Чилима? — спросил Стрижов.
— Не нужно, мы и без него управимся. Все документы, написанные работниками управления, гласят, что Чилим занимался частными работами на государственном предприятии и получил большую сумму денег. Так ли это, товарищ директор?
— Все это верно. Деньги, ассигнованные на ремонт кабельной линии, действительно Чилим получил и расписался в платежном документе. Но это не все. Сумма, указанная в документе, выплачена не одному, а на всю бригаду, которая состояла из десяти человек. Чилим получил только десятую долю.
— Понятно. Теперь вот что нам объясните: что это за работа была, которую не могли выполнить штатные работники той фабрики?
— У них на производстве нет специалистов по монтажу муфт высокого напряжения, — пояснил Стрижов.
— А ваше предприятие не могло выполнить эти работы в урочное время, оказав техническую помощь фабрике?
— Нет. У нас все рабочие были заняты на срочной работе.
— А вы, как директор, знали об этой работе? Знали и то, как оно выполняется?
— А как же, я и главный инженер были в курсе всего, поскольку администрация фабрики обращалась к нам с письмом.
— Теперь не можете ли нам пояснить, чем вызвана такая срочность этих работ по ремонту?
— Видите ли, какая вещь... Фабрики имели двустороннее питание электроэнергией, а когда одна из линий вышла из строя, то все они остались на одностороннем питании и в случае аварии могли понести громадные убытки от длительного простоя тысяч рабочих и порчи продукции.
— Хорошо. Вот теперь нам все понятно. И последнее: скажите, могли знать все это управляющий и посланные им ревизоры, приступая к продолжительной проверке документов?
— Тут вышло какое-то недоразумение. Управляющий ведь мог вызвать меня и спросить, прежде чем посылать ревизоров рыться в бумагах бухгалтерии, тогда это дело прекратилось бы в первый же день. Но он хотел упечь под суд Чилима.
— Это вы справедливо заметили, комиссия все учтет.
Итак, комиссия вопрос по обвинению Чилима решила по-своему. Ознакомившись со всеми материалами и побеседовав с людьми, она доложила обо всем секретарю обкома. Через несколько дней секретарь вызвал Коробкина.
— Здравствуйте, — входя в кабинет, сказал управляющий.
— Здравствуйте, товарищ Коробкин, присаживайтесь, закуривайте.
— Я некурящий.
— Хорошо, приветствую. Вот о чем я с вами хотел поговорить...
— Я знаю.
— Если знаете, тогда еще лучше. Когда вы посылали своих ревизоров в сеть, не подумали, что ваша затея сводится к пустому препровождению времени вашими дорогооплачиваемыми работниками? Разве вы не могли лично выяснить все у директора сети?
— От директора я все равно ничего бы не добился. Вы знаете, кто там директором?..
— Знаем, товарищ Коробкин, и очень благодарны Стрижову и подчиненному ему персоналу за то, что ведут образцово порученное им дело.
— Откуда это видно? — спросил Коробкин.
— Сеть не имеет аварий, а это главный показатель в их работе. Мы надеемся, что в скором времени казанская сеть выйдет на первое место во всем главке. Все данные у них имеются.
— Что-то я не заметил.
— Да вы и не могли заметить. Вам закрывало глаза ваше оскорбленное «я», что нам хорошо известно из протоколов ваших собрании и заседаний. Больно вы не любите критику. Как только выскажется против вашей плохой работы подчиненный, на второй же день вы предлагаете ему писать заявление об увольнении по собственному желанию.
— Позвольте, - прервал секретаря Коробкин.
— Что позволить? Довольно позволяли вам. Теперь придется ответ держать.
Чилим продолжал работать начальником цеха. Администрация не сумела подыскать знающего сетевое дело инженера.
— Начальника мы ищем, — сказал однажды Плашкотин, — да найти трудно. К тому же и у тебя, Василий Иваныч, дело неплохо идет — производство знаешь, так что потерпим.
Чилим свыкся с работой, хотя часто приходилось задерживаться допоздна.
«Уж не завел ли какую счетоводку там», — подумывала Надя. А он приходил усталый, измученный, и она понимала, что Вася все время думает только о производстве. К тому же прибавилась и еще одна обязанность. Секретарь партийной организации подал заявление об увольнении: он выезжал в Москву, на курсы журналистов. Корнев доложил об этом секретарю районного комитета.
— Кого ты, товарищ Корнев, рекомендуешь секретарем вместо себя? — спросил Дернов.
— Не ошибусь, если предложу Чилима. Правда, он еще коммунист молодой, но учится, усиленно работает над собой.
— Хорошо. Проведите довыборы, и, если изберут Чилима, райком не будет против.
— В бюро он и теперь состоит, — пояснил Корнев.
— Тогда еще лучше, — сказал Дернов.
Так Чилим принял на свои широкие плечи еще одну обязанность. Корнев же собрался в Москву.
— Значит, уезжаешь? — спросил его директор, подписывая увольнительный листок. — Кто же у нас будет секретарем?
— Выбрали Чилима.
— Зря выбрали. Он у нас и так загружен по самое горло производственными делами: возглавляет ведущий цех, на котором висит весь город.
— Все-таки, Андрей Петрович, подумайте, как бы создать Чилиму лучшие условия для работы.
— Ладно, ладно, что-нибудь придумаем, — пообещал Стрижов.
После ухода Корнева Стрижов вызвал Чилима:
— Говорят, тебя еще нагрузили партийной работой?
— Если говорят, значит, правда. Везет мне, — улыбнулся Чилим.
— Везет-то везет, да вот сам-то вывезешь ли?
— Надеюсь, поможете?
— Но ведь я беспартийный...
— Да, вот директору-то как будто и не к лицу быть беспартийным. Правда, у нас многими предприятиями руководят беспартийные большевики, но все же было бы лучше, если бы они состояли в партии.
— Ты прав, Василий... Но что я могу сделать, если так сложились обстоятельства... Конечно, я бы с удовольствием вступил, да вряд ли примут...
Стрижов потер лоб, а затем, резко меняя тему разговора, продолжал:
— Подвел нас с тобой новый начальник, не пришел. И теперь ни один черт не заглянет. Пять лет назад безработных было полно, а теперь подходящего человека не найдешь.
— Это неплохо, Андрей Петрович. Значит, мы растем, если не стало безработных.
— Все это верно и очень хорошо. А ты читал, сормовичи обратились с призывом — пятилетку выполнить в четыре года?
— И не только сормовичи, а и московские и ленинградские заводы включились в это соревнование, — сказал Чилим. — Да и мы, пожалуй, в стороне не останемся.
— Это верно. Да с тобой-то вот как? Надо найти какой-то выход, чтоб ты мог нормально работать...
— Спасибо, Андрей Петрович...
— Постой, — перебил Чилима Стрижов, возвращаясь к прежней теме, — а если бы я решил в партию вступить, ты бы мне рекомендацию дал?
— Не надеешься?
— Надеюсь, но не имею стажа.
Стрижов помолчал, а потом сказал:
— Я, Василий Иваныч, понимаю, что мне с этим делом следует повременить. Рано мне еще вступать, поработать надо.
— Как хотите, только здесь нет ничего невозможного.
— Подожди-ка, Василий Иваныч, — прервал его Стрижов. — Я ведь все время работал с простым людом на Волге. Да и сам вышел из простого народа, учился на медные гроши. Ты, наверное, знаешь моего дядюшку Пронина.
— Хорошо знал этого скрягу. Вы, Андрей Петрович, не обижайтесь. Это ведь правда.
— Я не только не обижаюсь, но и сам так думаю. Когда я учился и подыхал с голоду, а у моего дядюшки в подвале гнили сто тысяч, он не мог для меня выделить хотя бы красненькую. Как же назовешь его иначе после этого! А когда я выучился, стал работать, то и сам кое-что заимел... И вот за это «кое-что» теперь приходится расплачиваться, — Стрижов тяжело вздохнул.
— Вы, Андрей Петрович, пожалуй, уже все исправили. Кстати, читали полученный из главка бюллетень? О вас там пишут очень хорошо. Считают вас примерным директором.
— По-моему, я все отдаю производству. И сеть наша растет, и люди растут. Когда я пришел на это производство, ты, к примеру, был рядовым рабочим, а теперь — начальник цеха.
Вскоре после разговора со Стрижовым Чилим отправился к секретарю райкома.
— Ну, как дела, молодой секретарь? — спросил Дернов.
— Плохи, Тихон Кузьмич, — Чилим устало опустился на стул. — Хотя и выбрали меня, а вряд ли я справлюсь с такой работой.
— Зря не говори, Василий, я слежу за твоей работой и вижу, что ты хорошо справляешься, Ничего, ничего, привыкай, друг.
