Владимир Липовецкий - Ковчег детей, или Невероятная одиссея
— Сестру этого мальчика, — сказал он, — отправили в больницу. У меня машина. Я могу ему помочь проведать ее.
Симонов — один из немногих, кто знал о смерти Лены Александровой. Но сообщить об этом даже чужому человеку было нелегко.
Леонтий Федорович схватился за голову:
— Господи, как же вы ему об этом сообщите?! Бедное дитя…
…Мальчики и девочки вновь заняли места в автобусах и, покинув паромную переправу, въехали в широко распахнутые ворота форта. Там колонию ждала вся военная администрация во главе с генералом Буллардом. Он счел сегодняшний день достаточно торжественным, чтобы надеть парадную форму и явиться при всех регалиях. Это произвело на детей такое впечатление, что они разом замолчали. И позволило генералу в установившейся тишине произнести короткую речь. Закончил он ее следующей фразой:
— Все вы находитесь в гостях и под защитой американской армии.
При этом он широко распахнул руки, по-отцовски обнимая всех гостей Водсворта, всю колонию, всех мальчиков и девочек.
Глядя на Булларда и его свиту, Райли Аллен подумал, что во всех местах, где приходилось останавливаться колонии: и во Владивостоке — на острове Русском, и в Сан-Франциско — в Форт-Скотте, и здесь, в Нью-Йорке, — петроградские дети каждый раз находили безопасное прибежище за стенами казармы.
Военные квартирмейстеры вместе с воспитателями стали распределять детей по деревянным домам. Спартанские условия. Но они давно привыкли к неприхотливому быту — в товарных вагонах Транссиба, на дне корабельного трюма, на жесткой солдатской койке.
Над каждой койкой был сооружен балдахин из марли и кисеи. И это им тоже напомнило Форт-Скотт. И там была предусмотрена защита от комаров. Стоило подогнуть под матрас края балдахина после того, как уляжешься в постель, и ни одно насекомое не потревожит тебя ночью.
Ах, если бы что-нибудь подобное можно было придумать, когда мы шли по Панамскому каналу, мелькнуло в голове Александрова. Тогда бы муха не укусила Леночку. Но он тотчас отбросил эту мысль, вспомнив, что все это случилось над палубой, на открытом пространстве. Из тысячи пассажиров «Йоми Мару» муха почему-то выбрала его сестру.
Еще дети увидели на каждой кровати маленький молитвенник и крестик. Им объявили, что сегодня после обеда предстоит богослужение во здравие и благополучие колонии.
Устроившись и разместив свои пожитки, дети разошлись по форту, чтобы осмотреться и понять, куда же их привезли, что это за остров и чем он отличается от прежнего, где они провели целый год.
Остров близ Владивостока был полон тайн и загадок. Живая иллюстрация к любимому ими роману Жюля Верна «Таинственный остров».
Другое дело Стейтен-Айленд, который освоен и ухожен, как собственный дом. При старании его можно обежать за один день. А если тебе и встретится дикое место, то оставили его намеренно, чтобы не было так однообразно и скучно.
…Две сестры, Зоя и Валя Яковлевы, забрели в огород, где росли помидорные кусты. Плоды эти были так красивы, будто их сделал из воска искусный художник. Но девочек привлекла не красота, а дразнящий степной запах.
Руки сами потянулись к кустам, как вдруг рядом раздался кашель. Солдат вырос словно из-под земли. Сначала девочки испугались, а потом смутились. Но солдат показал жестами — не стесняйтесь, рвите сколько угодно. И даже сам нагнулся к кустам, чтобы помочь. Еще и сумку дал. И донести помог.
А Леонид Дейбнер и Виталий Запольский в это время рвали груши. Сад был ухоженным. Стволы побелены. А плоды не тронуты. Они висели как елочные игрушки.
Ходить по фруктовому саду, задевая головой низко висящие ветки после целого месяца в море, — как это приятно!
Но больше всего повезло Борису Моржову и Павлу Николаеву. Один из офицеров увидел двух бесцельно слоняющихся мальчиков и пригласил с собой. Они сели в небольшую открытую машину и отправились в дальний конец острова. Здесь им предстояло увидеть необыкновенное зрелище — как испытывают морские орудия.
Артиллерийские установки были скрыты от внешнего взора и находились под землей. При помощи электродвигателей и подъемных механизмов их подняли наверх. Лафет развернули и сделали холостой выстрел в сторону океана. Потом разворот в обратную сторону — и орудие снова ушло под землю. На поверхности осталась зеленая площадка. Огромный люк, которым закрыли отверстие артиллеристы, снова стал цветочной поляной.
Такого мальчики раньше и представить себе не могли. Теперь они смотрели не в небо, а себе под ноги. Что там еще прячется под землей?
С этой минуты Борис и Павел стали тянуться к американским военным, искать встреч с ними. Знать бы заранее, к чему это приведет…
Незнакомое место всякому интересно. Вот почему, оставив помидоры в казарме, сестры Яковлевы снова отправились на прогулку. Но уже вскоре вернулись совершенно обессиленные. Сил не хватило даже на то, чтобы подняться на ступени. И они опустились здесь же, у входа, на короткую травку, скорее напоминавшую изумрудный ковер.
— Девочки, что с вами? — участливо спросил проходивший мимо Илья Френкель, учитель географии.
— Ноги не идут! — ответили в один голос Зоя и Валя. — Мы не можем больше сделать ни шагу.
— У меня та же проблема. Едва волочу ноги. И знаете почему? Море нас разучило ходить. Но это скоро пройдет. Вот увидите. Мы еще погуляем по Нью-Йорку!
Дети не только устали, но и проголодались. Завтрак их был совсем легким: стакан сока и булочка. Да и ту скормили чайкам.
На стол детям поставили то же, что и солдатам. Сначала предложили на выбор два супа — томатный и фасолевый. А на второе — большущую, величиной с ладонь, котлету. Но больше всего они обрадовались отварной кукурузе. Так что пришлось сварить еще один котел.
В руках мальчишек оказалось по нескольку обгрызанных початков. Как же этим не воспользоваться! Только что они вырвались из тесного трюма, а теперь оказались в военном лагере. Кто-то бросил первый початок. Ему ответили. И пошло-поехало…
Неизвестно, как долго длилась бы перестрелка, если бы неожиданно (тоже будто из-под земли) не появился Бремхолл. Он не сказал ни слова. Просто стал в центре развернувшегося сражения, скрестил руки. И этого оказалось достаточно. Правда, и ему досталось. Несколько початков попали в спину и в живот. Но Бремхолл был непробиваем, даже не вздрогнул.
Потом он признался Мамаше Кемпбелл, что очень хотел нагнуться, поднять несколько початков, так и сыпавшихся слева и справа, и самому принять участие в сражении.
…Только успела утихнуть кукурузная баталия, как старших колонистов попросили разгрузить машины, въехавшие в ворота форта. Это были щиты, доски, скамейки, ящики… Потом приехал автобус с двумя десятками рабочих. И на широком плацу, где обычно маршируют солдаты, развернулось строительство. За считанные часы выросла деревенская улица, а рядом с ней — торговая площадь.
Пели разными голосами пилы, дробно, как барабаны, перекликались молотки, вгрызались в упругое дерево сверла.
При первых же звуках дети оставили казармы и теперь наблюдали, как прямо на глазах, с непостижимой быстротой поднимаются домики. Собирали их из готовых деталей.
Стоять безучастно и только наблюдать было нестерпимо. И детские руки потянулись к столярам и плотникам. Пусть им позволят забить хотя бы один гвоздь. Но больше всего привлекала работа художника, наносившего затейливые узоры на готовые стены. Кто не помнит те страницы Марка Твена, где Том Сойер белит забор? Даже при том, что в его ведре была не краска, а известка, он собрал возле себя целую армию завистников, пожелавших тоже поработать кистью.
Что же тогда сказать о маляре, в распоряжении которого не одно, а много ведерок. И в каждом своя краска. Целая радуга. Вот бы мазнуть разок! А еще лучше — нарисовать цветочек. Художник угадал желание детей и уступил им один из домиков. Малюйте что хотите!..
На все вопросы, что они сооружают, строители коротко отвечали:
— Потерпите до завтра.
И этим еще больше разжигали детское любопытство.
— Все ясно, — сказал Саша Трофимовский. — Это декорации. Нам хотят показать спектакль на открытом воздухе.
Из воспоминаний Зои и Валентины Яковлевых:
— Мы сразу попали в объективы фото— и кинокамер. И возомнили себя знаменитостями. Снимали нас так часто, что девочки стали капризничать и отмахиваться с возгласами: «Фу, надоело!»
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
НОЧЬ И ДЕНЬ
С наступлением темноты Стейтен-Айленд вернулся к привычной тишине. Дневная суета уступила место покою. Усталость уложила всю колонию наповал. Теперь ничто не могло помешать сну — ни изнурительная качка, ни шум паровой машины.
Несколько мальчиков решили переночевать в только что собранных домиках, еще пахнущих сосновой стружкой и краской. Они тайком перенесли туда одеяла и подушки. Но вскоре вернулись в казарму. Лучше провести ночь под кисейным пологом, чем быть съеденным комарами.
