Ахмед Боков - Сыновья Беки
– Для кого это хорошее-то делать? – сощурившись, спросил Тархан.
– Для людей, для села.
– Делай сам.
– Воллахи, не хочешь добра людям, но и вредить им я тоже не дам! – взъярился Тахир.
– Перестаньте! – закричала Кабират. – Постыдитесь! Неужели вам больше не о чем говорить в такой день, когда единственная сестра ваша легла в могилу?…
– Что? В какую еще могилу? – удивленно спросил Тархан.
– В обыкновенную! В холодную могилу! – со стоном вырвалось у Кабират. – Ведь они идут с ее похорон! Да прокляни тебя Бог с твоей ненавистью к людям!..
Тархан минуту-другую смотрел на мать, словно не видя, потом махнул рукой, и не говоря ни слова, пошел со двора. Никто не остановил его, не спросил, куда он направился. Спустя некоторое время Тахир вскочил на коня, оставленного братом, и тоже выехал за ворота.
– Я в Сурхохи! – бросил он уже на скаку.
– Ва Дяла! – всплеснула руками Кабират. Это еще зачем?…
Соси молча опустил еще ниже свою отяжелевшую от дум и от горя голову.
…Четыре дня Хасан не отходил от брата. И все это время Хусен был без памяти. Иные и надежду потеряли. Дважды читали над ним яси. И вдруг, когда никто уж этого не ждал, Хусену неожиданно стало лучше. Под кожей затеплилась кровь, в глазах сверкнула искра жизни. Но ненадолго.
Едва Хусен узнал о гибели Эсет, он, как раненый зверь, взревел и заметался, хотел вскочить и рвануться куда-то, а куда, и сам не знал, но от бедра сквозь все тело его вдруг пронзила такая острая и жгучая боль, что он бессильно откинулся назад и закрыл глаза.
– Будь мужчиной! – склонившись над ним, тихо сказал Хасан.
Легко сказать: «Будь мужчиной». А как им быть, если душу из тела вынули.
Убедившись, что Хусен. как бы то ни было, выжил и теперь уже, пусть медленно, пойдет на поправку, Хасан уехал.
На подступах к Моздоку ему неожиданно встретилась Нюрка. И надо же так: когда специально искал встречи с ней, она никогда не попадалась. Зато сейчас попалась.
После того как Хасан узнал об илюхином зверстве, он и на Нюрку уже не мог смотреть по-прежнему.
Она сидела на телеге. За спиной у нее лежало что-то вроде узла, прикрытое старым брезентом.
– Куда путь держишь? – нехотя спросил Хасан.
– Домой. Куда же еще? – ответила она. – Мужа нет, вот и еду в отцовский дом. Не знаешь разве, что нет его?
– Откуда мне знать? – Хасан пожал плечами, затем добавил: – Правда, что ты примкнула к банде своего мужа?
Нюрка промолчала. Только зыркнула на Хасана своими синими, уже потерявшими былой блеск глазами и тронула лошадь. Чуть отъехала, обернулась и как-то непривычно робко спросила:
– А вы не взяли бы меня к себе?
Хасан удивленно уставился на нее, не совсем понимая, с чего это она вдруг, и не зная что ей ответить.
Нюрка остановила лошадь и уже не без злорадства сказала.
– Молодая вдова вам, может, и пригодится… Да ведь разве осмелитесь принять жену бандита. Не поверите, поди, мне, а вы бы их, между прочим, без меня не окружили. Они посадили меня караулить, сами уснули, а я уехала домой. Если бы не я, многие бы из ваших лежали сейчас в сырой земле… – Она помолчала, потом добавила. – Только не думай, что я сделала это, чтобы заслужить у вас благодарность или доверие…
– А для чего же тогда ты это сделала? – спросил Хасан, хотя не понимал, о чем, собственно, она ведет речь.
– Просто так. Потому что поняла вдруг: если они останутся жить, столько горя принесут людям, век не расхлебать.
Она снова тронула лошадь и, уже больше не останавливаясь и не оборачиваясь, уехала…
А в казарме Хасан узнал, что за ту неделю, которую он отсутствовал, далеко в степи, около небольшого пруда, в камышах, произошло столкновение с бандой. Узнал он также, что двое из его товарищей раненые лежат в лазарете. И бандиты не обошлись без урона: четверо убиты, только одному удалось скрыться. И никто, конечно, не знал, что это благодаря Нюрке они застали бандитов врасплох – спящими в землянке.
Когда Хасан рассказал обо всем, что узнал, не каждому из участников столкновения это понравилось.
Шутка ли, как им было приятно сознавать, что и атака и бой – все это их заслуга. И вдруг!..
– Если ты веришь бабе, бог тебе в помощь! – прошамкал Шапшарко. – Попробуй уничтожить с ее помощью хоть одну банду.
Хасан промолчал…
Однако воевать с бандами не пришлось ни Хасану, ни Шапшарко… Через месяц их отряд перебазировался за Терек. И остался Моздок на съедение деникинцам, надвигавшимся с запада.
Большевики и все, кто помогал им защищать советскую власть, ушли вместе с Красной Армией, отступавшей на восток, к Кизляру.
5
Сагопшинские сотни с утра охраняют восточную сторону села: до самого Магомед-Юрта расставлены посты, которые тотчас должны сообщить, если вдруг появится враг. А о том, что деникинцы собираются напасть, стало известно еще накануне.
Несколько дней назад генерал Султан-Клыч-Гирей требовал, чтобы через Алханчуртскую долину пропустили его дивизию, движущуюся в сторону Грозного. Старики – представители трех сел – ответили ему решительным отказом.
– И вы мусульмане, и мы мусульмане, – попробовал припугнуть их генерал, – мне не хотелось бы воевать с вами. – Но сломить сопротивление ему не удалось и пришлось искать другой путь.
Он ушел за хребет и направился в Грозный вдоль Терека. Ушел, конечно, не потому, что не хотел нанести ущерб ингушам, а потому, что боялся столкновения с ними. Знал и он, и другие белогвардейцы, что ингуши составляют грозную силу.
Уходя, генерал тем не менее посеял тревогу.
– Я уйду, – заявил он, – но скоро вы хлебнете лиха: на вас идет такая силища, только держитесь.
– Против силы выставим силу, – ответили ингуши.
С того дня жители трех сел не спят спокойно. Чистят винтовки, точат кинжалы, запасаются патронами. Даже недоброжелатели советской власти и те обеспокоены. Они трясутся за свое богатство: как бы пришельцы не забрали всех их запасы кормов и хлеба! В Кабарде ведь было такое…
А белые приближались. На станции Черноярской темной ночью высадились с поезда два батальона пехотинцев Деникина и с ходу заняли кабардинское село Ахлой-Юрт, что граничит с ингушами. Другие части деникинцев в ту же ночь высадились в Моздоке и подошли к Магомед-Юрту. Того и гляди, пойдут к селам Алханчуртской долины.
Торко-Хаджи держит все силы в боевой готовности.
С запада доносятся пушечные выстрелы. Сагопшинцы внимательно прислушиваются. Они знают, что кескемовцы и пседахцы уже вступили в столкновение с врагом. Люди с трудом сдерживают себя, но понимают, что выступить на помощь соседям сейчас нельзя. С минуты на минуту ожидается наступление с востока, и договоренность у жителей сел такая: сагопшинцы в случае чего будут сдерживать натиск врага с востока, а пседахцы и кескемовцы – с запада.
Кескемовцы столкнулись с врагом накануне ночью. Деникинские разведчики убили шесть ингушей – из тех, что несли охрану на границе с Кабардой, и двинулись на вайнахские села…
Было за полдень, когда во двор к Торко-Хаджи торопливо вошел Малсаг, после гибели Исмаала возглавлявший Совет на селе.
– Пора выступить! – сказал он осипшим голосом. – Гибнут люди!
– Ты прав! – согласился Торко-Хаджи. – Оставим посты. В случае нападения с востока повернем обратно, а сейчас надо идти на помощь соседям.
– И скоро над селом разнесся голос Торко-Хаджи, призывающий на сход…
– Люди, вы слышите выстрелы? – сказал Торко-Хаджи, обращаясь к собравшимся, и показал на запад.
– Слышим, как не слышать?
– Все, наверно, знаете, что это деникинцы идут на нас, хотят вернуть в наши села старые николаевские порядки!
– Не бывать этому! – закричали со всех сторон.
– Мы ждали нападения с востока, – продолжал Торко-Хаджи, – но пока тихо, я думаю, надо идти на помощь туда, где бой уже в разгаре…
По площади разнесся гул одобрения:
– Правильно говоришь!
– Надо выступить!
– Не показывать же врагу спину!
Торко-Хаджи поднял руку, воцарилась тишина.
Теперь заговорил Малсаг:
– Я вчера только прибыл из Владикавказа. Там тоже идут бои. И в Долакове, и в Кантышеве тоже ингуши поклялись, что пока хоть один из них будет жив, деникинцы не пройдут!..
– Не пропустим их и мы!
– Эржакинез уже телеграфировал Ленину, что ингуши, как один, поднялись против Деникина! – закончил Малсаг.
– Правильно сделал! Все будем стоять стеной, пока души наши в теле!
Торко-Хаджи спросил:
– Все поняли, люди?
– Как не понять!
– Нужно ли говорить дальше?
– Какие еще разговоры!
– Тогда выступаем! Да сопутствует нам удача!
Всадники прямо с площади взяли рысью. Только немногие, кого призыв Торко-Хаджи застал не дома, ринулись седлать своих коней да прощаться с семьями…
Поравнявшись со своим двором, Хасан придержал мерина. У ворот, держась за плетень, ни жива, ни мертва стояла со слезами на глазах Кайпа. Грохот выстрелов окончательно перепугал и без того израненную горестями женщину.
