Мортеза Каземи - Страшный Тегеран
Там уже собралась толпа. Их приветствовали, поздравляли друг друга, называли этот день праздником. Противно было видеть, как какой-то молодой человек, называвшийся «патриотом», целовал им руки, восклицая:
— Слава всевышнему!
Раздоры и несогласия в конце концов сделали свое дело. Враги свободы были в итоге спасены, а Иран снова стоял у края пропасти.
Делать было нечего: оставалось надеяться только на божественное возмездие: человеческие попытки избавиться от этих паразитов ни к чему не привели. Со следующего дня иранцам приходилось начинать свою прежнюю жизнь, такую же, какой они жили три месяца тому назад.
Хаджи-ага пытался с помощью хезрет-э-ага вновь забрать дом. Но, узнав, что произошло, хезрет-э-ага выругал его:
— Зачем в споре с казаком упоминал мое имя? Зачем подвергал меня опасности? Дай-ка сюда купчую: там моя подпись, а это по нынешним временам может дорого обойтись.
Хаджи-ага подал купчую. И хезрет-э-ага тотчас же выдрал из нее свою печать.
— Не такие теперь времена, чтобы этими делами заниматься. Дан срок, придет время, даст бог, сделаю тебе новую купчую.
Хаджи-ага разволновался:
— Что вы сделали! Я хотел представить ее в Адлийе и начать процесс.
И заплакал о своих двухстах туманах.
Хезрет-э-ага, который всячески старался, чтобы в эти дни в его доме было поменьше шума, приказал одному из слуг принести из эндеруни сумму, которую ему когда-то заплатил Хаджи-ага. Хаджи-ага забрал деньги, но не унялся и собрался кричать. Но хезрет-э-ага дал ему понять, что хотя он стар и не имеет сил, но слуги его сумеют справиться с Хаджи. И Хаджи, не сказав больше ничего, ушел. Но и впоследствии, когда хезрет-э-ага снова вошел в силу, он отказывался вмешиваться в борьбу за дом, ввиду того, что противником Хаджи был казачий офицер. И Хаджи, отчаявшись завладеть этим домом, стал подумывать, как бы ему околпачить какого-нибудь другого беднягу.
Сиавуш, которому было предписано попутешествовать, и притом лучше всего по Европе, как только, его отец вышел из-под ареста, уехал за границу. Можно думать, что в обществе «свободных» французских прелестниц он позабыл свою страсть к Джелалэт.
Ф... эс-сальтанэ вышел из тюрьмы таким надломленным и больным, что через две недели распростился со своей полной интриг жизнью и отправился вслед за своей глупенькой женой и мученицей дочерью.
Али-Эшреф-хан, для которого арест был сплошной мукой, был тоже совсем разбит и болен и больше никуда не годился.
Только Али-Реза-хан был бодр и, как только получил свободу, тотчас же принялся за хлопоты. Доказав Р... эс-шарийе, что их арест был чистой случайностью, и уговорив его вновь организовать «партию», он стал добиваться «высоких степеней». И само собой разумеется, что бывшие арестованные из благодарности предоставили им важные посты.
Джавад продолжал жить с Джелалэт, и так как, благодаря помощи Фероха, «капитал» его несколько увеличился, он расширил свою папиросную лавку и перевел ее с Хиабана Казвинских Ворот на Насерие.
Ферох живет с Эфет. Так как он не любил своего дома, то и поселился там же, в доме Эфет. Освобождение арестованных сильно опечалило его, и он целыми днями думал о позорном положении Ирана. Но разве он один, что бы он ни переживал и что бы ни делал, мог спасти народ? Он мог только грустить да, сидя дома, оплакивать Иран. Спасти народ может только сам народ, когда каждый гражданин этого народа будет стремиться к перемене. А что может сделать один человек, когда против него весь мир?
Ферох верил, что судьба, эта настоящая мстительница, пошлет кого-нибудь, кто сумеет избавить несчастный народ от врагов свободы и противников реформ.
И он говорил себе:
«Что касается меня, то, если я сумею воспитать моего сына и уберечь его от разложения в этой среде, если не допущу его превращения в такого же равнодушного к родине лентяя, как его современники, — я исполнил свой долг, насколько это было в моих силах».
Словник (в оригинале — сноски)
1299 год — по иранскому календарю.
1330 год хиджры — мусульманское летоисчисление соответствует 1915—1916 гг.
Аба — арабский плащ без рукавов из верблюжьей шерсти. Наин — на дороге между Исфаганом и Йездом, славится своими материями для аба, которые считаются лучшими в Персии.
Абгушт — суп из баранины.
Ага — господин, сударь.
Агая — множественное число от ага. В данном случае оно означает высших духовных особ, муджтеидов, которых, преимущественно, называют агаэн, господа.
Агд — обряд обручения, за которым следует меджлисаруси — свадебное собрание — непосредственно или через несколько дней после того, когда происходит вручение невесты жениху.
Аджиль — угощение, состоящее из разных сортов семечек и изюма.
Аджиль-фуруш — продавец аджиля, то есть орехов, фисташек семечек и пр.
Адлие (Адлийе) — суд.
Ажан — французское слово agent de police, введенное в употребление в Персии для обозначения полицейского.
Ала-хезрет — титул шаха, соответствующий его величеству.
Амамэ — головной убор типа чалмы, который носят лица духовного сана.
Анам — вознаграждение на чай.
«Асли и Керим», «Аршин мал алан» — названия популярных в Иране пьес.
Аттар — торговец персидскими лекарствами, душистыми травами, маслами, духами и пр.
Аферин — браво, отлично!
Афтабэ — кувшин с водой для уборной.
Ахонд (Ахунд) — духовное лицо.
Аш — холодный суп.
Аш-е-кэшк — суп из сушеного овечьего сыра.
Аш-реште — суп-лапша, подаваемый холодным.
Ашраф — благородный, дворянин, аристократ.
Ашурэ — последние десять дней месяца Мохаррема; дни самоистязаний.
Ба-алла! — с богом!
Баби-бабид — член религиозной секты бабидов; здесь равносильно еретику.
Баккал — мелочной торговец, бакалейщик.
Баладие — городская управа.
Бачэ — собственно, ребенок, дитя, но иногда, как и в данном случае, красивый молодой человек, в специфическом гомосексуальном смысле.
Бачэ-бази — педерастия.
Белая денежка — никелевая монета в один или два шаи, или серебряная в 5 шаи.
Бе-чешмь — выражение, соответствующее русскому «слушаю».
Бируни или бирун — внешние, приемные комнаты.
Бэст — преграда, заграждение — место убежища и средневековое право убежища.
Ваэз — проповедник.
Гари — почтовый фургон.
Гивэ — туфли с верхом из плотной бумажной ткани и с подошвой из прессованного тряпья.
Голодный год — во время мировой войны (1916-1917 гг.) Иран постиг сильный голод.
Дар-ос-Шефа — дом исцеления. Так на языке мулл называется кумское святилище, гробница Хезрет-Фатемэ.
Деджаль — анти-Мохаммед, антихрист, который по народному поверью явится перед «кончиной мира» верхом на зеленом осле; Аже-Мехди, который приедет перед появлением двенадцатого имама Мехди.
Деллаль — комиссионер, маклер.
Джаи-чераг — место лампы. Шкафчики со стеклом, которые делаются в стенах иранских домов, чтобы ставить там лампу.
Джан — душа. Частица эта прибавляется для образования ласкательных слов, например: мадэр-джан — мамочка.
Дженабе-эли — «высокая сторона», вежливое обращение одного собеседника к другому.
Джин, или див — бес, злой дух.
Джульфа или Новая Джульфа (арм. — Нор Джуга) — городок в трех километрах к югу от Исфагана, основан шахом Аббасом I для армянской колонии, переселенной им из Джульфы на Арахси (близ Аривана) после взятия этого города. Населен армянами и иностранцами; пользуется некоторым самоуправлением.
«Договор» — речь идет о договоре, заключенном в 1919 г. правительством «ашрафов», то есть крупных помещиков и служителей аристократии во главе с Восуг эд-довлэ, с Англией, по которому Иран получал заем в пятьдесят миллионов фунтов стерлингов, а его военные силы и финансы поступали под контроль английских инструкторов, то есть фактически устанавливался протекторат Англии над Ираном. Этот договор, вызвавший возмущение всей страны, которая назвала лиц, заключивших его, «родинопродавцами», был фактически отменен последовавшими событиями и возобновлением отношений Ирана с Советской Россией.
Домбелян — белое мясо; считается у благочестивых мусульман «мекрух», т. е. нерекомендуемым.
Донг — одна шестая часть всякого имущества. В Персии при наследовании имущества или переходе его из рук в руки, всякое имущество считается делимым на шесть донгов. Донг также делится на шесть частей, и эти части, в свою очередь, делятся на шесть. Можно услышать выражение «два донга деревни», «один донг дома».
Дуг — напиток из растворенного в воде сушеного овечьего сыра.
Жемчужная пушка — Туп-е-морварид — старинная пушка, до последних лет стоявшая на главной площади Тегерана, Мейдан-е-Туп-Ханэ. Пушка эта служила местом бэста для лиц, обвинявшихся в преступлениях и преследуемых. Кроме того, в народе существовало поверье, что если девушка проползет несколько раз с молитвой под хоботом этой пушки, она найдет хорошего жениха.
