Христоверы - Александр Владимирович Чиненков
Прозвучал выстрел.
– Ого-го, да ты кусаешься, Давидик? – ухмыльнулся Андрон, склоняясь над телами и выхватывая браунинг из руки беспомощно возившегося под телом Эскина Плешнера. – Ба-а-а, Давидик, да ты соплеменника своего порешил! – воскликнул он, отваливая в сторону мёртвое тело. – И как ты с этим жить собираешься, чёрт нерусский?
– Я… Я убил Сруля? – прошептал потрясённый случившимся Плешнер. – Но я же не хотел. Всё случайно получилось.
– Чёрт, да я верю тебе, сам всё видел, – ухмыльнулся Андрон. – Вот только другие поверят ли?
– Но-о-о… это же ты толкнул его на меня, – захныкал Плешнер, вставая с пола. – Это всё ты! Это ты, ты убил его, Андрон!
– А вот дудки, это не я, а ты нажал на курок пистолета, – повышая голос, возразил Андрон. – В теле убитого пуля из твоего браунинга, пойди теперь отмойся.
– Я знал, я чувствовал, что ты явишься ко мне, Андрон, – завыл от отчаяния Плешнер. – Но почему сегодня?
Прежде чем ответить, старец на мгновение выглянул за дверь и завёл в лавку бородатого хмурого мужика, которого небрежно толкнул в сторону окна. Задвинув засов, он недобро посмотрел на тихо подвывающего Плешнера.
– И? Что теперь делать будем, жид? – спросил он, расстёгивая тулуп. – Ты сейчас в таком дерьме вывалялся и увяз, что едва ли из него выберешься.
Плешнер закрыл лицо ладонями и громко зарыдал. Он пребывал в истерике, и Андрон это прекрасно видел. Обведя взглядом помещение лавки и увидев на прилавке саквояжи, он радостно воскликнул:
– Ты вон знатно упаковался в дорогу, Давидик! Чуток я промедли, и ты ускользнул бы от меня!
– Как… Как ты узнал, что я собираюсь покинуть Самару именно сегодня? – простонал, размазывая по щекам слёзы, Плешнер.
– Ты что, забыл, что я Христос, жид? – рассмеялся Андрон. – Я прочитал твои мысли, будучи далеко отсюда.
– Какой ты Христос, негодяй! – вскричал истерично Плешнер. – Ты жалкий ублюдок, грабитель и убийца, вот кто ты есть, сектант проклятый.
– Постой-постой, сейчас убийца не я, а ты, Давидик! – осклабился Андрон. – Это не я, а ты убил двух человек из своего пистолета.
– Каких ещё двух? – взвизгнул Плешнер. – Я выстрелил и убил только Срулика и то случайно.
– Ни одного, а двух! – уточнил Андрон, улыбнувшись своим мыслям. – Вот, посмотри на него. – Он вытянул руку с браунингом Плешнера в сторону стоявшего столбом Кондрата: – А этого почему не считаешь?
Почувствовав неладное, Плешнер уставился на него, ничего не понимая.
– Только не говори, что это сделал не ты, а я! – рассмеялся Андрон и трижды выстрелил в грудь Кондрата.
Ребров вздрогнул и рухнул на пол. Несколько раз дёрнувшись, он свернулся в клубок и затих.
– Вот видишь, я был прав, ты убил не одного, а двух человек, Давидик, – «констатировал факт», жёстко скалясь, Андрон. – Получается, ты уже заработал себе смертную казнь, если я не убью тебя прежде!
Лицо Плешнера сделалось пепельно-серым, и он едва не лишился сознания. А старец, сверля его взглядом, продолжил:
– Сколько в саквояжах золота и на какую сумму? Только не тяни кота за яйца, Давидик, иначе прямо сейчас «застрелишься» из собственного пистолета!
– Я н-не знаю, – пролепетал Плешнер, осознав, что шутки кончились и жизнь его зависла на волоске. – П-приблизительно н-на десять м-миллионов.
– Ско-о-олько? – изумился Андрон. – Ого-го, как же мы с тобой такое неслыханное богатство делить будем?
– О-один т-твой с-саквояж, д-другой мой, – прошептал с несчастным видом Плешнер.
– А какой из них мой? – заинтересовался старец. – Укажи на мой своей рукой.
– Б-бери л-любой, – содрогнувшись, прошептал Плешнер.
– Ну-ка, – Андрон подошёл к саквояжам и расстегнул один из них. Увидев золотые изделия, он едва не лишился дара речи. Лицо вытянулось, глаза алчно заблестели. – Ничего себе! – прошептал он потрясённо. – Да этого злата хватит на десяток жизней!
Открыв второй саквояж, он опешил, увидев невероятной конфигурации браслеты, амулеты, фигурки.
– Эй, Давидик, а здесь что? – спросил он у едва живого от страха Плешнера.
– Это клад, – ответил Давид дрожащим голосом и уточнил: – Проклятый клад, извлеченный из скифских захоронений.
– Брешешь? – не поверил Андрон. – Если так и есть, то почему он проклятый?
– Потому, что украден из могил скифов, – с трудом проглотив подпирающий горло ком, ответил Плешнер.
– А кто его украл? – задал вопрос Андрон.
– Человек один, – неопределённо ответил Плешнер. – Отдавая мне это золото, он не назвал ни имени, ни фамилии.
– И сколько ты заплатил ему? – поинтересовался старец. – Объегорил поди при расчёте, признайся?
– Я не заплатил ему ни рубля, – пожимая плечами, ответил Плешнер. – Тот человек предложил мне оставить клад у себя, оценить и подготовить предложение для покупки. Он обещал прийти в лавку через месяц, но не пришёл. Видимо, его уже в живых нет.
– Эге-ге, хотел бы я хоть краешком глаза глянуть на этого мудака, оставившего за просто так кучу золота незнакомому проходимцу! – округлил глаза Андрон. – А может быть, ты сейчас лапшу мне на уши вешаешь?
– Мне кажется, что, отдав мне клад, незнакомец просто избавился от этого золота, – с унылым видом заявил Плешнер, то и дело облизывая пересыхающие от волнения губы. – Он говорил мне, что клад проклятый. Он его случайно нашёл, после разлива реки, прогуливаясь по берегу. Когда вода вошла в русло, он шёл мимо какого-то холма, и… Он и знать не знал, что холм этот вовсе не холм, а скифское захоронение. Тогда они с братом раскопали, опустошили его, осквернив это место. Затем умер брат, брата семья, жена, дети… И тогда он решил избавиться от клада и принёс его мне.
– Понятно, – хмыкнул недоверчиво Андрон. – За кладом или за деньгами он не явился, и ты обрадовался, став хозяином этой груды золота?
– Сначала обрадовался, – признался Плешнер. – А теперь сожалею. Вижу, это не просто слова незнакомца, а проклятие клада действительно существует.
– Сожалеешь? А почему? – удивился Андрон.
– Умерли все, кто клада касался, – вздохнул Плешнер. – А теперь и моя очередь, видимо, подошла.
– Ишь прозорливый какой, – усмехнулся Андрон, доставая из-за пояса кистень. – Когда шёл к тебе, убивать не собирался. Думал, забрать своё и уйти. А сейчас… – И он указал на трупы на полу. – А сейчас оставлять тебя в живых мне несподручно. Ты уж не взыщи, Давидик, но иного не дано.
Резко взмахнув кистенём, чудовищным ударом он проломил голову ювелира и с сожалением наблюдал, как перемешанная с мозгами чёрная кровь потоком хлынула на пол.
– Э-э-эх, – вздохнул Андрон, вкладывая браунинг в руку Плешнера. – Не хотел, да вышло
