Крестоносец - Бен Кейн
Мы обнялись и поцеловались. За этим должно было воспоследовать большее, намного большее, но нам помешали донесшиеся с улицы крики.
— Саладин! — Голос приблизился к нам. — Саладин взял Яппу!
Мы в изумлении воззрились друг на друга. Я выглянул через щель в ставнях, но толпа снаружи была такой густой, что рассмотреть говорившего не удавалось.
Минуту спустя по лестнице взбежал взволнованный Рис. Он принес еще кое-какие сведения: наш враг внезапно напал на город. Немногочисленный, неспособный продержаться долго гарнизон направил находившемуся в Акре Ричарду отчаянную просьбу о помощи.
Я повернулся к Джоанне:
— Прости, любимая, но мне нужно к королю.
— Разумеется. — Она жадно припала к моим губам, не обращая внимания на смущенного Риса, и проводила меня до двери. — Ступай!
Солнце не успело еще зайти, а мы уже вышли из гавани Акры, взяв пятнадцать кораблей — все, что успели приготовить к плаванию за такой краткий срок. На борту находились сотни пизанских и генуэзских солдат, забывших на время взаимную вражду, а также английские и анжуйские рыцари. К сожалению, с нами не было ни единого боевого скакуна или ронси — некогда было заниматься их погрузкой. Рис плыл со мной, де Дрюн тоже проскользнул на борт. Генрих Блуаский, новый король, двигался по суше с большими силами из тамплиеров и госпитальеров.
Ричард расположился на носу, жадно вглядываясь в темневший горизонт, как будто рассчитывал разглядеть на берегу Саладина. Ветер свежел, играя королевским вымпелом на главной мачте. Я стоял рядом с королем, радуясь, что мы снова идем в бой вместе.
Политика и дипломатия, заключение и распад союзов — все это навевало на меня скуку. Меня раздражали постоянное соперничество с французами, происки пройдох вроде покойного Конрада Монферратского и то обстоятельство, что я не мог просто взять и вызвать Фиц-Алдельма на смертный бой при следующей нашей встрече. Я предпочитал простые черно-белые краски войны, будоражащую кровь ясность. Я и король — на одной стороне, а враг, Саладин — на другой.
Смешок. Я повернул голову:
— Сир?
— Ведя переговоры о мире, мы оба, Саладин и я, готовились нанести удар. Я нацеливался на Бейрут, он — на Яппу. Забавно, правда?
— Да, сир. После того как мы отгоним войско султана от города, переговоры возобновятся?
Как и король, я не допускал мысли о поражении.
Очередной смешок.
— Без сомнения. Саладин должен был устать от войны не меньше, чем я. Рано или поздно мы придем к согласию.
— Вы отдадите ему Аскалон, сир?
Этот вопрос был главным. Обо всем остальном стороны договорились. Христиане получали право посещать Иерусалим, за ними оставалась полоса побережья от Тира до Яппы. Саладин сохранял Иерусалим и материковые замки, земли между ними и морем считались общими. Но Аскалон стал для Ричарда камнем преткновения. Саладин желал его разрушить, о чем король вообще отказывался говорить. Одно это требование заставило его усилить гарнизон крепости.
— Не отдам. — Ричард выпятил челюсть — он делал так в минуты, когда им овладевало особенно сильное упрямство. — Его восстановление обошлось нам в целое состояние, и работы закончились не далее как месяц назад!
Я отважился сунуть палку в гнездо с шершнями.
— Как же тогда вы придете к соглашению с Саладином, сир?
Вместо суровой отповеди я удостоился печального взгляда.
— По правде говоря, не знаю. — Затем, понизив голос так, чтобы даже находившиеся рядом моряки не услышали, он добавил: — Мир мне необходим. Если Аскалон станет платой за договор, который позволит мне вернуться в Англию, я готов это обсудить.
Такой расклад нравился мне не больше, чем ему, но я тоже был сыт по горло жаркой и недружелюбной страной. С учетом той опасности, какой подвергалась держава государя, нам следовало уехать как можно скорее. Если нам не удастся нанести Саладину поражение в бою, мир станет наилучшим выходом.
От Акры до Яппы по морю — шестьдесят с лишним лиг. При благоприятном раскладе плавание должно было занять ночь и следующий день, не более того. Но у горы Кармель мы столкнулись с противным ветром. Сначала флот вынужден был разделиться, а затем трое суток пробивался вперед. Лишь поздно вечером тридцать первого июля вдали показались крепостные стены Яппы. Всего семь кораблей из нашей эскадры встали вместе на якорь в ожидании рассвета, и каждый, кто был на борту, надеялся, что мы прибыли вовремя.
Новый день, первое августа, мало что прояснил. Берег был густо усеян воинами-турками, город буквально кишел ими. Завидев нас, они разразились залпами стрел, но мы находились вне досягаемости и только презрительно смеялись. Вопреки внешней бодрости, на душе у нас было тревожно. Полагая, что сопротивление христиан полностью подавлено, Ричард рвал и метал, проклиная задержавшую нас непогоду.
— Семь кораблей, — сказал он. — Сколько это рыцарей и солдат?
Де Бетюн наскоро подсчитал:
— Сотни три рыцарей, сир. И раз в пять больше пехотинцев.
— Не хватит, чтобы взять город, — с досадой произнес Ричард. Даже ему было очевидно, что пытаться высадиться слишком рискованно, поэтому мы продолжали стоять на якоре в четверти мили от берега и ждали подхода остальных кораблей. Шло время. Солнце поднималось в небе. Перекусив черствым хлебом и сыром, мы болтали о разных пустяках. Впередсмотрящий на мачте не издавал ни звука, не говоря уж о долгожданном крике «Вижу парус!».
— Они не придут, — заявил Ричард, теряя терпение. — А когда Генрих доберется до нас по суше, неверные успеют прочно обосноваться там. Все будет как прошлым летом, когда мы приплыли с Кипра!
Во мне тоже крепла эта неприятная мысль. Если Яппа окажется в руках сарацин, христианские территории, разрезанные надвое, станут гораздо более уязвимыми. Необходимо было отбить крепость любой ценой.
— Господь на Кресте! — воскликнул Торн. — Вы только посмотрите!
Мой взгляд обратился туда, куда указывала его вытянутая рука — на стену цитадели. На самом краю парапета виднелась фигура. Прямо у нас на глазах человек прыгнул и ногами вперед влетел в море. Брызги от всплеска взметнулись в горячий, неподвижный воздух. Над поверхностью появилась голова, человек поплыл в нашу сторону — королевская галера с красными бортами и драконом на носу ясно указывала на местонахождение Ричарда.
Мы дружно поддерживали пловца. Втаскивая его на канате на борт, мы по сутане догадались, что это священник. Изумленные, так как нам нечасто доводилось встречать среди духовных лиц таких храбрецов, мы от души нахваливали его.
Священник упал на колени перед королем:
— Сир, у меня хорошие новости. Внешние стены и сам город — в руках Саладина, но отряд стойких христиан еще сопротивляется. Добрый король, ожидающие
