Гор Видал - Империя
Но Херст уже рассуждал о радостях отцовства с Джеймсом Бэрденом Дэем. Поскольку Миллисент должна была родить через два месяца, она отказалась уезжать из Нью-Йорка, опасаясь, что ребенок, родившийся в округе Колумбия, обязательно станет политиком.
— Или негром, — сказал Джим. — По закону средних чисел.
— Мисс Фредерика Бингхэм, — объявил Джордж. Для Херста это было сюрпризом. Блэз встал.
— Это я назначил ей встречу здесь. Мы отправляемся в мой новый дом. Она возомнила себя декоратором. Прочитала, наверное, книгу миссис Уортон.
Фредерика держалась невозмутимо. Херст был сама учтивость. Джим приветствовал ее по-дружески — они неоднократно встречались. Блэз пожал ей руку.
— Моя мать просила выяснить, почему вы никогда не приходите на ее вечера для конгрессменов. — Фредерика обращалась к Херсту, но смотрела на Блэза. Его восхищала ее способность управляться с любой светской ситуацией. В этом отношении она похожа на Каролину, что, по его мнению, не было, конечно, лучшим комплиментом. Ненавидит ли он сестру? Любит ее? Он не мог ответить на эти вопросы. Конечно, если бы он был издателем «Трибюн», а она просто светской дамой, у них были бы нормальные отношения. А пока главенствовала зависть.
— Я не знаком ни с кем из конгрессменов, — скромно сказал Херст. — За исключением мистера Дэя и мистера Уильямса…
— Спикер клянется, что не знает вас в лицо, — сказал Джим.
— Теперь вы понимаете, что мне было бы у вас не по себе.
— Тем больше причин прийти. Мать представила бы вас нужным людям. Мистер Сэнфорд, в моем распоряжении всего час…
Они попрощались и сели в машину Бингхэмов с шофером.
— Вы слышали про Сисси Паттерсон?
Блэз признался, что понятия не имеет, кто это; она объяснила.
— На прошлой неделе после свадьбы жених не появился на свадебном завтраке в доме Паттерсонов. — Дворец Паттерсонов был сейчас прямо перед ними, когда они выезжали на Дюпон-серкл. — Сисси была в слезах, а друг жениха, этот австриец, отправился его искать и нашел на железнодорожном вокзале, когда тот покупал билет в Нью-Йорк. Очевидно, прямо после венчания в церкви он отправился в банк, и ему сказали, что миллион, который ему был обещан, на его имя не поступил.
— Он уехал?
— Остался. Просто чек еще не поступил в банк. Не думаю, что Сисси будет с ним счастлива, а вы?
Блэз тоже так не думал.
— Я бы хотела быть похожей на Каролину. Независимой. С собственным делом.
— Воспитывать детей — этого разве мало? — Блэз держался покровительственно, на французский манер.
Дом на Коннектикут-авеню был огромен и, на взгляд Блэза, представлял собой прекрасную современную интерпретацию Сен-Клу-ле-Дюк, по которому он все чаще скучал. Ни он, ни Каролина не были там по соглашению, заключенному после продажи Пуссенов, и он все чаще испытывал ностальгию по дому, гораздо большую, чем Каролина; правда, из них двоих она сильнее любила их дом и жила в нем дольше, в то время как он рано превратился в заправского американца. Теперь они поменялись ролями.
Подрядчик в тяжелом пальто впустил их внутрь. В доме было даже холоднее, чем на улице. Вместе они осмотрели двойную гостиную, скопированную с Сен-Клу-ле-Дюк, и бальную залу по образцу замка Людвига Баварского. Был даже лифт, что Фредерика сочла ошибкой.
— Несчастные Уолши думали, что поступают очень мудро, устроив бальную залу на верхнем этаже. Но лифт мог поднимать сразу не более четырех человек, и если гости приходили все сразу, начать прием долго не удавалось. — Она засмеялась, ему было с ней легко, как ни с кем из американских девушек. Они сразу начинают командовать.
И как бы в доказательство того, что она тоже американка, Фредерика начала указывать, как отделать ту или иную комнату, и Блэз злорадно подумал, что у него нет ни малейшего намерения следовать ее советам. Когда они разговаривали, их дыхание сливалось в морозном воздухе в облачка пара. Блэз серьезно подумывал о женитьбе, не на Фредерике, а на какой-нибудь подходящей девушке, которая взяла бы в свои руки обустройство дома и, не в последнюю очередь, уход за Сен-Клу-ле-Дюк. Ему нравились и Элис Рузвельт, и Маргарита Кассини. Но первая была чересчур высокого мнения о своей персоне, а вторая чересчур по-славянски хитра. Нравилась ему и Элис Хэй, но она была к нему равнодушна и вышла замуж за некоего Уодсворта из Нью-Йорка. Миллисент Смит, графиня Гленеллен, тоже была не лишена привлекательности. Она выросла в Вашингтоне, училась в школе вместе с Каролиной и вышла замуж за графа Гленеллена, с которым развелась после самого волнующего кулачного боя в истории американского посольства в Лондоне. Лорд Гленеллен был опрокинут на пол чистым нокаутом, и хрупкая Миллисент позднее объяснила обескураженному послу, что она сжульничала, зажав в правом кулаке не традиционную для уличных драчунов горсть монет, а футляр от сигары с сигарой внутри, что снабдило ее удар чудовищной силой, хотя и было не вполне честно. Миллисент вызывала всеобщее восхищение силой своего характера. Тем не менее, чем больше Блэз изучал арену, тем меньше находил достойных претенденток. Он начал подумывать о возвращении в Париж, но это было бы недвусмысленным признанием поражения и, соответственно, победы Каролины.
— Я замерзаю. И опаздываю, — объявила Фредерика, и привратник выпустил их на улицу. — Мать принимает по субботам, — сказала она, высаживая Блэза у отеля «Уиллард».
— Я приду, — сказал он. Они попрощались за руку, и он вошел в отель. «Почему бы не жениться на Фредерике?» — подумал он. Она ему нравилась, хотя и из чисто практических соображений, это не была страсть, которая могла кончиться кулачным боем в Голубой гостиной Белого дома. Вот уж кто управится с дюжиной домов. Но, с другой стороны, была миссис Бингхэм с ее коровами. Нет, Сэнфорд должен жениться на ком-нибудь из золотого круга, где коровы могли пастись где-то на периферии, но не в центре, как в случае Бингхэмов.
2Пока Блэз размышлял о коровах, Каролина нанесла визит Генри Адамсу, как и положено почтительной повзрослевшей племяннице. Казалось, он стал еще меньше, постарел и выглядел очень печальным.
— Огонь, уничтоживший типографию твоего брата, попутно расплавил набор моей книжицы о двенадцатом столетии. — Он вздохнул и исполненным смирения жестом протянул руки к огню, губителю его книги. — Придется отложить публикацию, хотя я не очень-то жажду ее издать. Книга предназначена для меня самого, для тебя и еще полдесятка друзей…
— Братство Червей?
— Нас осталось всего трое. — Он нахмурился. — Меня беспокоит Хэй. Этот маньяк, что живет через дорогу, и этот бедлам в сенате загонят его в гроб. Кэбот… — он замолчал. — Как видишь, я в приподнятом настроении. — Он посмотрел на нее задумчиво. — Почему мы не видим мистера Сэнфорда?
— Я всегда полагала, что вам доставляет радость общество миссис Сэнфорд, хотя уже и не столь молоденькой.
— О, у меня нет к тебе никаких претензий. Никаких. Мне очень трудно разговаривать с девушками нового поколения. Для них я просто скучный старик. Не правда ли?
— Конечно. Это ваша самая привлекательная черта. Если бы вы были постарше, я вышла бы замуж за вас, а не за кузена, который скучен и лишен всякой привлекательности.
Адамс засмеялся своим смешком, похожим на тявканье собаки.
— И очень хорошо бы сделала.
— Но вам же нравится Элис. — В Вашингтоне это имя произносилось с придыханием, так что сразу становилось ясным, о какой Элис идет речь.
— Она мне нравится куда больше ее отца. Но мне все нравятся больше ее отца. На прошлой неделе я впервые после восемьсот семьдесят восьмого года побывал на обеде в Белом доме. То было время мрачного царствования Резерфорда Б. Хейса, лимонад лился, как шампанское. А сейчас меня пригласили лишь потому, что не мог прийти Брукс. Им нужен был Адамс, любой Адамс, потому что президенту вечно требуется пара скромных ушей. Правда, мои скромностью никогда не отличались. Он говорил без умолку два часа. Содержимое этих мозгов, — Адамс нежно улыбнулся жующему траву Навуходоносору, — не перестает меня изумлять. Вся история аккуратно разложена по полочкам в этой круглой голове голландского сыра. С невероятной щедростью он готов делиться ее содержимым с кем угодно, лишь бы нашлась пара скромных ушей. Я был восхищен. Лишился дара речи. Бедный Джон, что ему изо дня в день приходится терпеть…
Каролина, чувствуя, что адамсовская меланхолия готова погрузить во мрак залитую ярким солнцем комнату, сказала:
— Я только что видела, как Элис и девица Кассини катались на санках по Коннектикут-авеню. Они начинают на Дюпон-серкл и, неуправляемые, несутся вниз, не обращая внимания на уличное движение.
— Это метафора администрации ее отца, дитя мое.
— Как достать денег? — спросила вдруг Каролина.
