Императорские изгнанники - Саймон Скэрроу
Солдаты и офицеры в строю заулыбались и засмеялись. Макрон оглядел их.
— Только полегче с ними, парни. Давненько им не приходилось иметь дело с чем-то более опасным, чем несколько буйных пьяниц и разъяренных шлюх.
Он позволил им насладиться моментом, прежде чем его выражение лица стало серьезным. Он жестом указал в сторону входа в казармы.
— Когда мы вернемся в наше расположение, ваши мысли обязательно обратятся к тем нашим братьям, которых больше нет с нами. Для многих из вас это первый раз, когда вы возвращаетесь из похода. Хотя вы знаете эти казармы как свои пять пальцев, теперь все будет по-другому. В комнатах будет много пустых коек. Здесь будет меньше привычных вам шуток. Вы будете вспоминать более счастливые времена и скучать по лицам павших. Они были вашими товарищами и друзьями, и вполне естественно, что вы будете скучать по ним теперь, когда вы вернулись к обычной рутине гарнизонных обязанностей. У вас будет время подумать о последних двух годах и оплакать наших погибших братьев. Некоторые из вас хорошо воспримут эту потерю. Других же мрак горя застанет врасплох. В этом нет ничего постыдного. Я служил достаточно долго, чтобы знать, что не бывает двух одинаковых солдат, и что все мы по-своему справляемся с тем, что подбрасывает нам жизнь.
— Мы гордые преторианцы, и по праву можем гордиться. Но мы также и смертные люди с сердцем и разумом, а также дисциплиной и мускулами лучших солдат императора. Наши конечности болят, наша плоть кровоточит, и наши сердца должны нести бремя наших потерь. Но есть и другие, о ком мы должны думать. Некоторые из вас знают семьи погибших. Я говорю вам: будьте носителями доброты для тех, кто никогда больше не увидит своих сыновей, оставивших их, чтобы выполнить свой долг и умереть за Рим. Они захотят узнать об их судьбе. Говорите добрые слова и проявляйте сострадание. Они будут нуждаться в этом…
Он сделал паузу, чтобы его слова улеглись в их головах. Затем он прочистил горло.
— Есть еще один вопрос, о котором я должен рассказать с тяжелым сердцем. Некоторые из вас зададутся вопросом, почему трибун Катон не пришел поприветствовать вас. С грустью я должен сообщить вам, что он был смещен со своего поста, и что я буду исполнять обязанности командира до тех пор, пока не будет назначен новый трибун.
Некоторые из мужчин начали сердито бормотать. Справа от Макрона раздался голос.
— Что это значит?! Что такого сделал трибун?
— Молчать! — прорычал Макрон. — Вы преторианцы, а не гребаная толпа зевак на арене! Следующий, кто заговорит не по делу, почувствует мой витис на своих долбанных плечах быстрее, чем сварится долбанная вареная спаржа!
Он впился взглядом в строй, в поисках тех, кто решится ослушаться его. Затем он тяжело вздохнул и продолжил.
— Вторая когорта! Завтра на рассвете будет полная проверка. Так что почистите свое снаряжение, сходите к квартирмейстеру за тем, что нужно заменить, помойтесь, побрейтесь, вообщем приведите себя в полный порядок. Я хочу, чтобы завтра Вторая когорта была самой лучшей в лагере. Я оторву яйца любому, кто меня подведет. Вторая когорта! Разойдись!
Когда люди начали расходиться, Макрон заметил, что некоторые из них что-то бормочут, взваливая на плечи свои фурки и шаркая по направлению к казарменному блоку. Казалось, они были не больше Макрона довольны смещением трибуна. Центурион Игнаций наблюдал, как его люди проходят в здание, затем повернулся и подошел к Макрону.
— Так что там с трибуном Катоном?
Макрон оглянулся, чтобы убедиться, что их не подслушивают, прежде чем ответить.
— Кто-то во дворце недоволен тем, как Корбулон ведет дела, и хочет сделать показательный пример. Официальная линия заключается в том, что Катон небрежно отнесся к жизням своих людей.
— Какого хрена. Благодаря трибуну хоть кто-то из нас вообще вернулся из Армении.
— Я знаю это. Ты знаешь это. Люди знают это. Но какому-то придурку-советнику Нерона нет ни малейшего дела до правды. Они хотят наказать нашего мальчика, чтобы оказать давление на Корбулона и добиться быстрой победы над Парфией. Пусть полководец знает, что его ждет, если он вернется в Рим без триумфа, которым император сможет похвалиться перед толпой. Это перевешивает тот факт, что трибун сделал лучшую работу, какую только мог, с теми суровыми задачами, которые Корбулон нам выдал.
— Что с ним будет?
Макрон засунул витис под мышку и расстегнул ремешок шлема. — Будет какое-то расследование. Они могут выдвинуть против него официальные обвинения.
— Какие обвинения?
Макрон снял шлем и вытер пот со лба. — Я еще не знаю. Они могут обвинить его в превышении своих полномочий, неисполнении приказа.
— Как это?
— Нас отправили на восток, чтобы мы выступали в качестве телохранителей Корбулона. Мы были там в декоративных целях и не должны были вступать в бой.
— Но это легат послал нас в Армению.
— Несомненно, они скажут, что приказы, отданные Катону Бурром, имели бОльший приоритет над приказами Корбулона, и трибун должен был отказаться повиноваться легату.
— Да, в Тартар это все. Какой смысл быть назначенным командующим, если ты не можешь отдавать приказы людям, которые служат под твоим началом?
Макрон криво улыбнулся.
— Довольно… Кроме всего, есть вопрос о наших потерях. Они попытаются обвинить его и в этом. Скажут, что это из-за некомпетентности и личных амбиций.
Игнаций стиснул зубы.
— Хотел бы я посмотреть на любого из этих ублюдков, которые преуспели бы лучше, чем наш трибун.
— Ты будешь ждать этого очень долго. Послушай, Игнаций, они могут захотеть поговорить с некоторыми офицерами и солдатами. Если это случится, нам нужно убедиться, что мы поддерживаем версию трибуна. Обычно я не вмешиваю людей в дела, не относящиеся к их компетенции, но все это неправильно, и мы обязаны сделать все возможное, чтобы защитить Катона.
— Верно.
— Тем временем, я попробую поговорить с Бурром. Возможно, ему это не понравится, но я ничего не теряю, бросая ему вызов.
Игнаций посмотрел прямо на него.
— Значит, ты все еще собираешься получить увольнение?
— Почему бы и нет? Если преторианская гвардия так обращается с одним из своих лучших парней, я не хочу в этом участвовать.
— Справедливо. Но мне
