Вальтер Скотт - Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 6
— Верно, — ответил Сэдлтри. — Вплоть до совершеннолетия мы ему in loco parentis.[23] Я даже подумывал просить о предоставлении мне прав loco tutoris,[24] поскольку у него нет опекуна по завещанию, а опекун по назначению ничего не хочет делать. Боюсь только, как бы расходы на оформление опеки не оказались in rem versam, то есть напрасными; ибо не знаю, есть ли у Уилли имущество, подлежащее опеке.
Тут он самодовольно откашлялся, как и подобало человеку, постигшему все тонкости законов.
— Какое там имущество! — сказала миссис Сэдлтри. — Он остался от матери в одних лохмотьях. Пришлось Эффи сшить ему кафтанчик из моей старой синей шали, а раньше у него и вовсе приличной одежды не было. Бедная Эффи! Скажи мне толком, законник, неужто ее казнят, когда и ребенка-то, может, не было?
— Да будет тебе известно, — сказал Сэдлтри, обрадованный, что жена его наконец-то проявила интерес к юридическим вопросам, — что есть два сорта murdrum или murdragium,[25] то есть того, что вы, populariter et vulgariter,[26] зовете убийством. То есть сортов, собственно, много; бывает murthrum per vigilias et insidias.[27] А то еще есть murthrum, основанное на доверии.
— Вот это, — заметила супруга, — должно быть, тот способ, которым знатные господа убивают нас, ремесленников, когда разоряют дотла. Только при чем тут Эффи?
— Дело Эффи, или Юфимии Динс, — продолжал Сэдлтри, — относится к так называемым убийствам, установленным с помощью косвенных улик, иначе говоря — некоторых indicia, или подозрений.
— Выходит, — сказала миссис Сэдлтри, — что раз Эффи скрывала свою беременность, ее повесят, хотя бы ребенок был сейчас жив или, напротив, родился мертвым.
— Вот именно, — сказал Сэдлтри. — Их величества король и королева ввели этот статут для того, чтобы женщины не рожали тайно. Преступление это пользуется особым вниманием закона, ибо оно, так сказать, порождено законами.
— Раз закон рождает преступления, — сказала миссис Сэдлтри, — пусть за них и вешают закон. А еще бы лучше — законников. Тут уж никто слова не скажет!
Появление служанки, позвавшей супругов к их скромной трапезе, прервало разговор, который грозил принять менее благоприятный оборот для Фемиды и ее жрецов, чем вначале ожидал их горячий поклонник, мистер Бартолайн Сэдлтри.
ГЛАВА VI
И весь поднялся Эдинбург -
Восстали тысячи людей.
Джонни Армстронг, «Доброй ночи»Выйдя из «Золотой кобылы», Батлер отправился разыскивать одного своего приятеля, служившего в суде, надеясь выведать у него все подробности дела несчастной молодой женщины, упомянутой в предыдущей главе; ибо — как, вероятно, уже догадался читатель — он имел более веские основания интересоваться ее судьбой, нежели простое человеколюбие. Приятеля не оказалось дома; подобную же неудачу он потерпел, отыскивая еще двух-трех лиц, в которых он надеялся вызвать сочувствие к несчастной. Все были заняты делом Портеуса и с пеной у рта доказывали: одни — что правительству следовало, другие — что не следовало его миловать. При этом у спорщиков так пересохло в глотке, что добрая половина молодых стряпчих и даже писцов — а их-то именно и разыскивал Батлер — перенесла дебаты в свой излюбленный трактир. Некий искусный математик вычислил, что за этими спорами было выпито такое море эля, что можно было бы спустить крупный военный корабль.
Батлер бродил по улицам до сумерек, желая, чтобы его посещение несчастной заключенной было возможно менее замечено, — у него были причины опасаться зорких глаз миссис Сэдлтри, чья мастерская находилась неподалеку от ворот тюрьмы, хотя и на противоположной, южной стороне улицы. Ему пришлось поэтому пройти узким крытым переходом, который идет от северо-западного угла Парламентской площади.
Наконец он очутился перед готическими воротами старинной тюрьмы, которая, как известно, возвышается посередине Хай-стрит, завершая собой большую группу зданий, носящую название Лакенбут, которыми наши предки, неизвестно зачем, перегородили главную улицу города, оставив для прохода лишь узенькую улочку с севера, а с южной стороны — куда выходит тюрьма — столь же узкий извилистый проулок, пролегающий между высокими мрачными стенами Толбута и соседних с ним домов, с одной стороны, и стенами старого собора — с другой.
Этот мрачный проход (известный под названием Креймса) несколько оживляется маленькими лавчонками, которые лепятся к готическим выступам и контрфорсам, занимая каждое углубление подобно гнездам стрижей в стенах Макбетова замка. Теперь там остались одни игрушечные лавки, где ребятишки подолгу засматриваются на заманчиво выставленных деревянных лошадок, кукол и голландские игрушки, хоть и робеют перед хмурым, иссохшим стариком или старухой в больших очках, которые владеют и распоряжаются этими сокровищами. Но в описываемые нами времена в этом узком проходе можно было найти и чулочников, и перчаточников, и шапочников, и модисток, словом — всех, кто поставляет товары, именуемые ныне галантерейными.
Вернемся, однако, к нашему рассказу. Батлер подошел к наружным воротам тюрьмы как раз тогда, когда привратник, высокий, тощий старик с длинными седыми волосами, уже готовился их запереть. Батлер попросил пропустить его к Эффи Динс, обвиненной в детоубийстве. Привратник с большим вниманием оглядел его и, почтительно притронувшись к шапке в знак уважения к черному сюртуку и духовному сану Батлера, отвечал, что «сейчас никого впускать не велено».
— Вы, должно быть, запираете раньше обычного из-за происшествия с капитаном Портеусом? — спросил Батлер.
Привратник дважды кивнул с важным и таинственным видом и, вынув из замочной скважины увесистый ключ фута в два длиною, задвинул ее стальной дощечкой, запиравшейся на пружину и задвижку. Батлер постоял перед дверью, пока ее запирали, а затем, взглянув на часы, поспешно зашагал по улице, рассеянно повторяя про себя:
Против огромные двери, столбы адамантовой тверди,Мощь коих мужей вовек и сами всевышние в боеНе сокрушили б; стоит железная башня до неба…[28]
Потратив еще полчаса на тщетные попытки найти своего судейского приятеля и советчика, он решил возвратиться домой, в небольшое селение, милях в трех к югу от Эдинбурга. В ту пору шотландская столица была окружена высокой зубчатой стеной со множеством выступов; в нее входили через несколько ворот, которые на ночь всегда запирались. Правда, за известную мзду вход и выход были возможны в любой час, для чего в воротах была проделана особая калитка; но бедняку вроде Батлера даже такой расход был нежелателен. Боясь не поспеть к закрытию городских ворот, он поспешил к тем, до которых было ближе, хотя и удлинял этим свой путь до дому. Выйдя через Бристо-порт, он скорее добрался бы домой, но теперь ему ближе до Западных ворот на площади Грассмаркет. Туда он и направился. Он успел вовремя достичь ворот и уже вышел в предместье Портсбург, населенное преимущественно ремесленниками, как вдруг неожиданное препятствие преградило ему путь.
Едва выйдя за ворота, он услышал бой барабана и с удивлением увидел, что навстречу ему быстро двигается, заполняя всю улицу, большая толпа, предшествуемая барабанщиком. Пока он размышлял, как ему лучше обойти эту процессию, не предвещавшую ничего доброго, она поравнялась с ним и остановила его.
— Вы священник? — спросили его.
Батлер отвечал, что он священник, но не имеет прихода.
— Это мистер Батлер из Либбертона, — послышался голос из толпы. — Вполне подходящий для нас человек.
— Вам придется вернуться с нами в город, — сказал первый вежливо, но твердо.
— Для чего, друзья мои? — спросил Батлер. — Я живу за городом, а на дорогах по ночам грабят. Задерживая меня, вы подвергаете меня опасности нападения.
— Вас проводят до дому, и ни один волос не упадет с вашей головы, а сейчас вы должны идти с нами.
— Но с какой целью? — спросил Батлер. — Я надеюсь, вы потрудитесь объяснить, зачем я вам нужен.
— Это вы узнаете в свое время. Идемте. Не пойдете добром — поведем силой. Да смотрите не оглядывайтесь по сторонам и не всматривайтесь в наши лица. Считайте, что все это снится вам во сне.
«Хорошо бы в таком случае поскорее проснуться», — подумал Батлер; но, не имея возможности оказать сопротивление, он вынужден был повернуть обратно в город и идти во главе процессии между двух человек, которые поддерживали и вместе с тем крепко держали его.
Пока велись переговоры с Батлером, восставшие овладели Западными воротами, отняв ключи у привратника. Они заперли ворота на засов и приказали привратнику запереть также и калитку, которую не сумели запереть сами. Привратник, перепуганный неожиданными событиями, так дрожал, что тоже не смог справиться с этой обычной своей обязанностью. Тогда мятежники, у которых все было, видимо, предусмотрено, зажгли факелы и при свете их забили калитку длинными гвоздями, которыми, очевидно, запаслись заранее.