Жанна д'Арк из рода Валуа. Книга 2 - Марина Алиева
– Забудьте!
– Монмут не был Божьим посланником.
– И плохо кончил!
– Ха-ха…
– А правда, что от неё требовали какого-нибудь знамения?
– Да. Она даже ногой топнула. «Я, – говорит, – сюда пришла не знамения являть. Отправьте меня в Орлеан, и я покажу вам знамение, ради которого была сюда послана!»
Среди всеобщего воодушевления мало бросалось в глаза то, что вокруг дофина и Жанны постепенно вырос плотный круг людей, служивших в былые времена герцогу Анжуйскому или всецело преданных мадам Иоланде.
Старшим советником вдруг стал горячий сторонник герцогини Пьер де Брезе, который открыто опирался на поддержку своего друга – финансиста Жака де Кёра. А тот, в свою очередь – с высоты положения, обусловленного недюжинным состоянием – никогда не скрывал презрения к «некоторым выскочкам», имея в виду Ла Тремуя, которого не жаловал в угоду её светлости.
Свитой Девы руководил Пьер де Бове – бывший знаменосец герцога Анжуйского. На должность инспектора королевской артиллерии без особого шума назначили Пьера Бессоно, чей отец долгое время служил стольником в Анжу, а сам Пьер готовился стать управляющим при третьем Анжуйском герцоге.
Гийом де Беллье, чья жена на время разбирательства была приставлена к Жанне кастеляншей, надев доспехи, последовал за Девой в Пуатье, временно сложив с себя обязанности губернатора Шинона. И готов был вызвать на поединок всякого, кто в его присутствии высказывал сомнения в том, что к дофину прибыла подлинная посланница Господа!
Поговаривали, правда, будто своей губернаторской должностью он был обязан герцогине Анжуйской, но… кому какое дело? Вон, братья де Бурбон ей ничем не обязаны, а изъявили готовность идти за Девой одними из первых и как-то сразу вошли в ближний круг дофина, оттеснив недавних сторонников Ла Тремуя. Злые языки и тут шептали, что Бурбонам обещано почётное пэрство на коронации: якобы Луи заменит герцога Гиеньского18, и якобы обещано это было той же герцогиней. Однако до коронации ещё надо дожить, а братья уже сейчас готовы в огонь и в воду!
Ходили слухи, что вот-вот пошлют за Артюром Ришемоном, возвращения которого герцогиня добивалась, ничуть не скрывая своих устремлений.
Но тут уже господин Ла Тремуй не выдержал и активно воспротивился!
Он и без того терял позицию за позицией, злясь и понимая, что поделать пока ничего не может. Но в вопросе по Ришемону уперся всем, чем мог, потому что этот свой последний бастион – учитывая «любезности», оказанные когда-то мессиру Артюру – намеревался защищать, как собственную жизнь!
По счастью, дофин почему-то тоже не горел желанием видеть при себе опального герцога. Сделав неопределённый жест плечами, Шарль пообещал и герцогине-матушке, и Ла Тремую рассмотреть этот вопрос позже.
– Отчего же не теперь? – поинтересовалась герцогиня.
Она вновь ощутила в своих руках полноценную власть и была уверена, что вернула и своё влияние на Шарля. Но сам дофин намерен был убедить её в обратном.
– Я поступаю как король, матушка, – ответил он почти насмешливо. – Что-то в моём сердце противится возвращению Ришемона, а сердцу своему я склонен верить, потому что недавно, наконец, осознал – именно через него Господь помогает мне в принятии решений.
Ла Тремуй злорадно усмехнулся. А мадам Иоланда, немного подумав, поспешила к себе в покои, где среди прочих фрейлин прилежно занималась шитьем недавно прибывшая ко двору совсем юная Аньез Сорель19 .
Девушка была красива, как ангел, хотя и очень бедна. Желая помочь её семье, герцогиня собиралась отослать мадемуазель ко двору своей невестки – Изабеллы Лотарингской. Но сейчас, глядя в это свежее лицо, она решила, что красота юной Аньез – чем чёрт не шутит – могла пока пригодиться и здесь.
– Приготовьтесь, моя милая, – сказала она, – с этого дня основной вашей обязанностью будет забота о его величестве. Я хочу, чтобы вы появлялись везде, где будет появляться он, и радовали его глаза безупречным внешним видом и красотой.
На лице весьма уже разумной мадемуазель Аньес чётко обозначился невысказанный вопрос.
– Да… – помедлив, произнесла мадам Иоланда. – Если понадобится, то – да.
* * *
В Домреми была спешно отправлена целая экспедиция по сбору сведений о Жанне, которую возглавил…
Впрочем, никому действительно не было дела до того, что возглавил эту экспедицию секретарь мадам Иоланды. Как не было дела и до свидетельств, заверенных священниками Домреми и Грю, о том, что девушка чрезвычайно набожна и благочестиво воспитана. Последнее обстоятельство должно было волновать только комиссию. При дворе же гораздо больший интерес вызвало появление братьев Жанны – Пьера и Жана, которые – по словам секретаря герцогини – не смогли усидеть дома и выразили горячее желание сражаться за своего короля под знаменем Девы.
«Воссоединение семьи» произошло при большом скоплении любопытных придворных, и кое-кто обратил внимание на то, что братья обнимали сестру довольно скованно, да и выглядели они какими-то совершенно сбитыми с толку.
– А чего вы хотели? – пожала плечами мадам Иоланда, обменявшись взглядом с секретарем, который хмурым наблюдателем возвышался за спинами братьев, а после взгляда герцогини сразу их увел. – Эти двое – обычные крестьяне. Вряд ли они удостаивались приёма даже в Вокулёрском замке, а здесь всё-таки королевский двор. Господь с ними не говорил, как с их сестрой, вот они и растерялись.
– Но зачем их привезли?!
– Как раз затем, чтобы на фоне этой обычности вся необычность Девы стала особенно видна. Разве все вы не заметили контраста?
Придворные закивали, а герцогиня величаво двинувшись сквозь их толпу, на ходу обронила так, чтобы слышно было всем:
– А то у нас тут некоторые всё сомневаются и сомневаются…
Сомневался, естественно, Ла Тремуй.
Раздраженным всеобщим помешательством на "этой крестьянке», он не упускал случая вставить какое-нибудь едкое замечание в любой разговор, касающийся Девы. Но делал это осторожно, подбирая слова так, чтобы в случае чего сослаться перед дофином на неправильное их толкование, и втайне надеясь, что его ядовитые замечания достигнут цели.
Но дофин, упоённый новыми ощущениями, ничего «против» ни видеть, ни слышать не хотел. Зато однажды услышала сама Жанна.
Она как раз возвращалась к себе после очередного заседания комиссии и прошла достаточно близко от того места, где Ла Тремуй говорил кому-то:
– Это дитя, возможно, не понимает, что пасти ягнят и управляться с армией – не одно и то же.
Девушка резко остановилась.
– Я не только пасла ягнят, – сказала она громко. – Не имея слуг, я ещё и выметала из дома всякий мусор.
– Тогда, может быть, вам следует дать метлу вместо меча? – насмешливо развел руками Ла Тремуй.
– Не вы, сударь,
