Евгений Салиас - Петербургское действо
На Ѳоминой недѣлѣ Гарина пробовала объясниться съ Настей и съ «киргизомъ». Князь Глѣбъ и племянница, успѣвшіе сговориться, признались теткѣ просто и искренно въ томъ, что Настя часто и подолгу бывала у брата на квартирѣ.
— Неужели тебѣ было веселѣй сидѣть у этого вертопраха, чѣмъ въ гостяхъ? спросила тетка.
Настя объяснила, что у брата бывали иногда голштинскіе офицеры и что одинъ изъ нихъ ее очень забавлялъ. При этомъ она прибавила, что офицеръ этотъ все-таки ей не нравится на столько, чтобы она согласилась выйдти за него замужъ.
— Да онъ и не нашей вѣры, тетушка, объяснила Настя, — стало быть за него и нельзя идти замужъ.
Все это, разумѣется, былъ вымыселъ, но Гарина повѣрила.
За объясненіе съ княземъ Тюфякинымъ опекунша взялась совсѣмъ иначе. Она начала бесѣду со словъ:
— Ужь такъ и быть! На праздникахъ я тебѣ ничего не дала, такъ теперь дамъ.
Гарина вынесла племянницу пятьдесятъ червонцевъ и будто бы кстати заговорила о томъ, что снѣдало ее за послѣднее время.
— Ну, вотъ тебѣ деньги, вертопрахъ. A все-жъ таки я на тебя сердита.
И понемногу Гарина свела бесѣду на то, что наиболѣе озабочивало ее. Она была слишкомъ прямая женщина, чтобы умѣть хитрить незамѣтно и искуссно, князь тотчасъ же догадался, за что онъ получилъ деньги, и подумалъ:
«Старая думаетъ, дала горсть червонцевъ, такъ я самого себя сейчасъ ей продамъ».
Князь, которому ложь и игра были послѣднимъ дѣломъ, на этотъ разъ съигралъ особенно искуссно и совершенно успокоилъ тетку.
— Велика бѣда, что сестра бывала на моей квартирѣ. Нашли вы чѣмъ безпокоиться! изумился онъ.
Но въ началѣ этой бесѣды князь все-таки немножко смущался. И только одинъ вопросъ тетки сразу сдѣлалъ его веселымъ. Князь успокоился вполнѣ, догадавшись, что тетка въ сущности лучшаго о немъ мнѣнія, нежели онъ думалъ и боялся.
— Скажи мнѣ по совѣсти, побожись вотъ передъ иконой святой, что ты не солжешь, спросила Гарина. — Съ кѣмъ ты Настю у себя сводилъ?
Этотъ именно вопросъ объяснилъ князю все и успокоилъ его. Онъ сталъ клясться и божиться, и могъ, конечно, клясться, что у него никого не бывало. И это была правда.
— A одинъ голштинскій офицеръ, про котораго Настя сказывала?
— Да онъ всего четыре раза и былъ, это она такъ похвастала.
И Тюфякинъ такъ клялся, что у него на квартирѣ Настя ни съ кѣмъ не видалась, кромѣ какъ съ нимъ, да съ однимъ евреемъ, что Гарина не могла не повѣрить.
Осталось только одно сомнѣніе, почему Настя не хотѣла говѣть, но и на это нашелся отвѣтъ у князя, да вдобавокъ такой, который былъ вдвойнѣ выгоденъ.
«Однимъ камешкомъ двухъ воробьевъ убью!» подумалъ князь.
И онъ подробно объяснилъ теткѣ, что такъ какъ онъ постоянно нуждается въ деньгахъ и дошелъ до того, что не знаетъ что дѣлать и какъ прожить, то Настя, не имѣвшая сама денегъ, рѣшилась выручить его изъ бѣды не совсѣмъ чистымъ образомъ. Одна пріятельница передала ей сколько-то червонцевъ съ порученіемъ что-то купить, а Настя изъ жалости отдала ему эти деньги и сказана пріятельницѣ, что потеряла ихъ и когда нибудь возвратитъ.
— Стало быть, выходитъ, что она изъ жалости ко мнѣ чуть не украла. Такъ какъ-же ей было тогда говѣть, сами посудите, закончилъ князь.
Гарина одновременно и пришла въ ужасъ, и обрадовалась. Дѣло было поправимое. Въ тотъ же вечеръ князь искренно хохоталъ вмѣстѣ съ Настей о томъ, какъ они одурачили тетку. Даже деньги, будто бы потерянныя Настей, были получены отъ тетки и перешли, конечно, въ карманъ своднаго брата.
Болѣе всѣхъ была счастлива и довольна Василекъ. Она даже укоряла тетку за ея напрасныя подозрѣнія.
Однако, по временамъ Гарина все-таки бывала задумчива и, часто ложась спать, когда Василекъ садилась около ея кровати, тетка говорила любимицѣ:
— A все-таки какъ-то на душѣ скверно, все какъ будто чувствуешь бѣду какую. И вѣрю имъ, и будто не вѣрю. Сдается мнѣ все, что есть обманъ.
— Не грѣхъ-ли вамъ, тетушка!
— Грѣхъ, отвѣчала Гарина, — а все не могу. Иной разъ кажется все-таки дѣло не чистымъ. Не могу я уразумѣть, на какой прахъ молодая дѣвица будетъ сидѣть цѣлые вечера у брата своего, вмѣсто того, чтобы на вечерѣ гдѣ хохотать и веселиться. Сдается все, что кто-нибудь да бывалъ тамъ, съ кѣмъ Настѣ хотѣлось видаться. A видаться они могли у насъ. Сказала бы и стали-бы приглашать сюда, если человѣкъ хорошій. A коли нужно было соблюдать тайну, стало быть, дѣло не чистое.
Вскорѣ Гарина, чтобы успокоиться совершенно, залучила черезъ людей лѣниваго и лохматаго Егора, лакея князя, и съ помощью всякихъ обѣщаній и подарковъ заставила его признаться, что барышня бывала часто, но что помимо жида Лейбы никогда никого не было. Даже о появленіи голштинскаго офицера Егоръ ничего не зналъ.
Однако, на душѣ опекунши все-таки было смутно, и она стала подумывать — пристроить скорѣе младшую племянницу. Гарина, еще недавно не хотѣвшая брака ея съ Шепелевымъ, теперь уже начала мечтать объ этомъ и снова начались у нея совѣщанія съ любимицей, какъ-бы поскорѣе женить Шепелева на Настѣ.
Каждый разъ, что Васильку приходилось говорить съ теткой объ этомъ дѣлѣ, сердце ея сжималось и замирало. Она могла съ трудомъ скрыть отъ тетки свое волненіе, и теперь уже Васильку приходилось, точно также какъ и сестрѣ, хитрить съ теткой и лгать черезъ силу.
— Ты его будто не любишь, будто разлюбила. Прежде ты горой за него стояла и хотѣлось тебѣ съ нимъ породниться. A теперь вотъ чудно такъ отзываешься, или отмалчиваешься, замѣтила Гарина.
Опекуншѣ, конечно, и въ умъ не могло прійдти, какая причина заставляетъ ея любимицу бесѣдовать о бракѣ сестры сдержанно и какъ-то неохотно, или же стараться перевести бесѣду на что-нибудь другое.
По первому же слову Гариной о томъ, что можно приняться за сватовство, князь даже обрадовался мысли опекунши и въ тотъ же день поѣхалъ знакомиться съ Квасовымъ.
Неожиданный, рѣшительный, даже рѣзкій отказъ Шепелева смутилъ всю семью. Гарина всегда замѣчала, что юноша относился къ Настѣ хладнокровно, сама Настя считала Шепелева слишкомъ глупымъ, чтобы думать о возможности его отказа. Князь тоже не ожидалъ отъ медвѣженка такой прыти, но онъ не отчаявался въ успѣхѣ, онъ думалъ, что вмѣстѣ съ Квасовымъ женитъ юношу на Настѣ чуть не силкомъ. Но когда Шепелевъ разошелся съ дядей, переѣхалъ на свою собственную квартиру, и вдругъ произведенный въ сержанты зажилъ гораздо шире, тратя большія деньги, князь Тюфякинъ смекнулъ въ чемъ дѣло и понялъ, что все пропало. Только одна Василекъ приняла этотъ отказъ Шепелева не такъ, какъ вся семья съ перваго мгновенія Василекъ почуяла такую глубокую искреннюю радость на сердцѣ, что сама за себя испугалась. Въ этотъ день она сказалась больной и нарочно, чтобы скрыть свое волненіе отъ всѣхъ, пролежала цѣлый вечеръ на постели. Съ сумерекъ и до поздней ночи пробыла она въ своей комнатѣ безъ свѣчи, притворяясь спящей, когда ее окликали и, широко раскрывъ глаза въ темнотѣ, сама не знала, что въ ней происходитъ. На душѣ ея была почти такая же тьма, какъ и въ горницѣ. Только одно ясно сказывалось — радость. Василекъ теперь только стала понимать, стала сознаваться сама себѣ, что сердце ея, всякое движеніе, всякій помыселъ ея принадлежатъ этому человѣку.
— Господи, грѣхъ какой! внутренно повторяла Василекъ, крестясь среди темноты.
Послѣ своего отказа Шепелевъ пересталъ бывать въ домѣ Тюфякиныхъ. Василекъ только разъ мелькомъ видѣла его на улицѣ верхомъ на великолѣпной лошади, красиваго, но печальнаго. Слишкомъ близокъ былъ ей этотъ человѣкъ, чтобы не догадаться, не почуять сердцемъ, что у него есть тоже свое большое горе. Но Василекъ, сама влюбленная, не догадалась, какое горе у Шепелева. Ей на умъ не пришло, что его печаль та же самая, что и ея печаль.
Новый другъ Василька, Акимъ Акимовичъ, сталъ бывать все чаще и уже нѣсколько разъ прямо объяснилъ княжнѣ, что онъ въ жизнь свою никого такъ не любилъ, какъ ихъ семейство.
По цѣлымъ вечерамъ случалось Васильку бесѣдовать съ Акимомъ Акимовичемъ, но о Шепелевѣ никогда не было рѣчи. Акимъ Акимовичъ былъ глубоко оскорбленъ поступкомъ племянника, отчасти тѣмъ, что онъ не захотѣлъ по его совѣту жениться, но главнымъ образомъ тѣмъ, что съѣхалъ съ его квартиры и зажилъ самостоятельно. Вдобавокъ Квасовъ былъ недоволенъ, что Шепелевъ живетъ на какія-то темныя средства.
«Вотъ, думалъ онъ, считалъ я его добрымъ малымъ, честнымъ, а онъ на такой же срамъ пошелъ, какъ и другіе офицеры.»
Василекъ еще болѣе Квасова избѣгала не только говорить о Шепелевѣ, но даже упоминать его имя, она боялась, что при одномъ имени своего племянника этотъ новый другъ ея прочтетъ въ ея глазахъ дорогую для нея и сокровенную тайну.
Наконецъ, прошелъ весь апрѣль мѣсяцъ. Въ городѣ много говорили о предстоящемъ балѣ у прусскаго посла по поводу заключеннаго мирнаго договора. И до Тюфякиныхъ достигла эта вѣсть. Если бы Гарина захотѣла, то, конечно, могла бы получить приглашеніе черезъ своихъ родныхъ. Но Настя отказалась ѣхать, а Василекъ отвѣчала теткѣ, какъ всегда:
