Андрей Гришин-Алмазов - Несчастливое имя. Фёдор Алексеевич
В конце марта впервые за последние сто двадцать лет ближний боярин отправился по царёву делу не под охраной стрельцов, а под охраной солдат Коломенского полка. Генералы ехали в одной карете с боярином, обсуждая, что следует предпринять при нападении на Турцию в первую очередь. Косагов предлагал захватить Крым и все турецкие крепости вплоть до днепровского устья, Шепелев же советовал идти через Молдавию на Яссы, Ромодановский до времени воздерживался, понимая, что прежде всего надо подготовить войско, собрать новые полки и солидные запасы для ведения долгой войны. Причём сделать это так, чтобы Турция не прознала.
Так за разговорами второго апреля прибыли в Тулу. Снег стал совсем рыхлым, и лошадям было тяжело тащить карету. Тульский воевода попытался отговорить Ромодановского двигаться далее, но тот ни свет ни заря всё же собрался в путь.
Намучившись двое суток, под вечер четвёртого апреля Ромодановский с Косаговым и Шепелевым достигли Орла. Неожиданное потепление разрушило их планы, но сейчас им было не до них, уставшие и голодные, они сразу повалились спать в доме воеводы. Под утро полил сильный дождь, окончательно смывая снег. Реки Цона, Ицка, Крома, Рыбница, выйдя из берегов, переполнили Оку, и она разлилась морем, затопляя город и всё вокруг. Люди лезли на крыши домов, на деревья, спасались на холмах. Стоявшие на берегу реки дома смыло. Попавшая в поток скотина протяжно и жалобно ревела, увлекаемая в пучину. Все основные запасы пищи оказались под водой. Весь второй этаж воеводского дома был заполнен людьми. Старый конюх Архип, дрожа и тряся бородой, постоянно повторял, что за семьдесят годков его жизни в Орле никогды потопу не было и быть не должно, и то, наверное, Господь наслал второй потоп на всю землю за грехи. Его нытье парализовало людей, почти все молились, дети и многие женщины плакали.
Утром вышло солнце, дождь окончился, но вода не спадала. Солдаты со стрельцами, из тех, кого удалось найти в городе, стали спасать оставшихся в живых. Руководил работами Косагов. Ромодановский, глядя на всё это, обречено сказал Шепелеву:
— Видно, сам Господь не хочет сбора нашего воинства в Орле.
Так был отвергнут первый план подготовки новой войны с Турцией. Наводнение посчитали за Божье предупреждение и предначертание. Вода через три дня спала, и Ромодановский и генералы вернулись в Москву.
По дороге медленно ехал всадник, с грустной радостью озирая поля, луга и рощи, помнившие его детство и отрочество, и любопытным взором, как будто желая испытать память свою, искал с детства знакомые приметы. Впереди показалось озерко. Подъехав, он слез с коня и припал к воде, в которой часто плескался в отрочестве, и спокойствие вливалось в него вместе с прохладой. Утолив жажду, он взял коня под уздцы и направился к стоящему невдалеке старому дому. Вместо наезженной колеи от колёс к дому вела узкая змеевидная дорожка. Машинально он направился к красному крыльцу, где ещё висела на петлях резная дверь, и постучал. Лишь тишина ответила ему. Он постучал сильней и настойчивей, дверь отворилась, и он увлдел согбенную старушку, подслеповато смотревшую на него.
— Здравствуй, кормилица.
Старушка застыла на мгновенье, а он нагнулся и поцеловал её в щёку.
— Андрюша, да как же...
Она обмерла, протягивая руки, Андрей обнял её и оторвал от земли. Старушка целовала его, обливаясь слезами. Наконец он поставил её на место и привязал коня к крыльцу.
— Неушто бежал от басурман окаянных? Ведь даже за выкуп, што батюшка-князь давал, тебя не отпускали.
Князь Андрей Григорьевич Ромодановский печально усмехнулся, поминая в душе четырнадцать лет плена.
Она посторонилась, пропуская князя Андрея. Ромодановский медленно вступил в отчий дом.
В это время с улицы долетел стук копыт, кто-то спешил к поместью. И вот уже дверь с грохотом распахнулась, и как очумелый в дом влетел младший брат Михаил и сразу сдавил его в объятьях:
— Господи, Андрей, неушто ты...
Следом в дом вломился троюродный брат Юрий, уже старец, с сыном Фёдором, дядья Иван и Михаил Григорьевичи, чья-то жёнка с годовалым дитём на руках, а за ней отец — собрался весь род князей Ромодановских. Григорий Григорьевич умилённо плакал и тоже поспешил обнять сына. Казалось, возрадовался даже дом, не видевший господ лет двадцать. Князь-отец продолжал плакать:
— Андрюшенька, первенец мой, я тоби боярство испрошу прям завтрева, за муки твои во плену.
Обласканный роднёй, Андрей тоже прослезился и, указывая брату на ребёнка, радостно спросил:
— То не иначе мой племянник?
Михаил, весь сияющий, закивал, взял сына на руки и отдал брату:
— Да, энто мой сын. Я его в честь тебя Андреем назвал.
Ребёнок заплакал, и мать поспешила взять его на руки.
Тем временем во дворе собрались селяне поглазеть на господ.
Старый князь Григорий Григорьевич велел приказчику для холопов столы со съестным и питием выставить, накрыть столы в доме для всей собравшейся родни. Суматоха продолжалась. Когда садились за столы, Андрей спросил отца:
— Батюшка, ты мене энто село не отдашь?
Князь даже растерялся:
— Да ты што, Андрюша, да я завтрева на тебя пяток сел перепишу, ты ж моя кровиночка, и энто обязательно на тебя перепишу, коли ты того хочешь. — Затем, придвинувшись ближе, зашептал на ухо: — Я ново войско собираю противу турок, по воле государя, так вот ты и Косагов поход в Крым и возглавите. Четырнадцать лет тама сидел, теперича тама тебе всё ведомо, вота и взыщешь за свои годочки.
Многое произошло так, как и предполагал Григорий Григорьевич. Первого мая Андрей был представлен царю, а восьмого мая князя Андрея Григорьевича Ромодановского и окольничего Ивана Максимовича Языкова пожаловали в бояре. Стольник же Алексей Лихачёв был пожалован в окольничии. Андрея как бы приглашали в новое окружение царя.
И вновь Андрей Алмазов прибыл в Мезень, но на этот раз не один, а с князем Андреем Ромодановским. Оба с каким-то детским счастьем на лице. Запасы еды захватили с собой сразу, чтобы порадовать сосланного боярина разносолами. Свой приезд на этот раз не скрывали и ввалились к Матвееву прямо среди дня. Артамон Сергеевич радостно обнял Ромодановского. За стол сели вчетвером: сам Артамон Сергеевич, его сын Андрей, его крестник Андрей Алмазов, сын его друга Андрей Ромодановский.
— Значит, мир с турками заключили, — утвердительно сказал Матвеев, смотря на Ромодановского.
— Ага, тольково уся Южная Украина, што за Днепром, к Турции отошла.
— К тому и шло.
— Батюшка ныне обдумывает планы создания нового войска для войны с Турцией. Князь Василий Голицын даже небольшую толику денег приготовил. Отец с Одоевским были на Пушкарском дворе, тама какие-то новые пушки лить стали. К тому же батюшке теперь дозволено в случае сбора войска объединять полки в большие, крупные когорты на немецкой основе.
— И когда ту войну думают начать?
— Через два года, по весне.
— Да, если с умом, то к ней хорошо подготовитьси можно.
Андрюшка Матвеев старался быстрей набить желудок забытыми яствами, а отец его почти ничего не ел, больше слушал прибывших. Ему не терпелось вернуться в Москву. С возвращением из плена Андрея Ромодановского силы, стоявшие за возвращение Матвеева, стали понемногу перевешивать.
— А хто ныне во главе Посольского приказу? — задумавшись о чём-то, спросил Матвеев.
— Сам государь.
— Сам — энто хорошо. — Матвеев вдруг неожиданно заулыбался: — Сижу межу трёх Андреев, желанье загадывати можно.
— Ну, вота и загадай, штобы тебя побыстрей из ссылки отпустили.
Матвеев опять заулыбался.
— Да услышит Господь моление из уст бывшего пленника, за христианскую веру стоящего.
Все перекрестились. В это время дверь раскрылась, и в избу вошёл мезенский воевода Хвостов со стрельцами.
— Хто таки? Пошто пожаловали? — выпалил он, грозно смотря на гостей Матвеева.
Ромодановский поднялся из-за стола:
— Я боярин, князь Андрей Григорьевич Ромодановский, со товарищем. А вота грамота государя, дозволяющая посетить опального боярина и переговорить с им.
У Хвостова даже рот открылся. В испуге воевода замахал руками:
— Да што ты, батюшка-боярин, я б тебя и без грамоты допустил. Да разешь мы могли подумати, што сынок самого князя Григория Григорьевича пожаловал. Нам и в голову то не могло притить.
Хвостов попятился, выталкивая стрельцов, сам чуть не споткнувшись о порог. Когда он вышел, Андрей Алмазов рассмеялся:
— Надо будет ему часть съестного оттащить, тогда тебе, Артамон Сергеевич, боле воли тута будет.
— Отнеси.
Ромодановский снова сел за стол.
— Поместья тебе вернули, Артамон Сергеевич, так што съестное твой приказчик теперича будет доставляти постоянно. Он и сам тебя поспешает увидеть. В доме твоём, што в Москве стоит, ныне порядок наводят. Сына твово в Елецкий полк офицером записали.
