Иван Вазов - Под игом
—Неужели правда, Рада? — взволнованно проговорил слепой.
—Там, там, Колчо, он и теперь там. Я получила от него записку… Просит одежду; ему нужна одежда, Колчо… О нем уже дали знать туркам, его видели цыгане… Но я побегу предупредить его… Он убежит… Его не поймают… Но ему нужна одежда, — не то люди всюду будут догадываться, что он из повстанцев… Боже, боже… А время не ждет!
Пока Рада отрывисто и чуть не плача говорила о своих тревогах, Колчо уже нашел выход.
—Одежду достать можно, Рада, — сказал он.
—Ах, Колчо, говори скорей! Где же мы ее достанем?
—Тут поблизости, у одного товарища.
—Только поскорее, Колчо…
—Постой здесь минуточку. И Колчо торопливо ушел.
Рада, стоя под навесом ворот, нетерпеливо ждала. Прошло не более двух минут, но ей они показались часами. К тому же она боялась, как бы кто-нибудь не вышел из сада и не застал ее одну в таком волнении. Из груди ее невольно вырвался стоп.
В этот миг к ней подошла какая-то девочка с узлом в руке.
Слепой увязал в этот узел фес, длинный сюртук и брюки из серой грубошерстной ткани. Две-три минуты назад все эти вещи были на нем.
Добрая душа! Он предусмотрел еще кое-что, о чем Рада в своем смятении позабыла: в узле лежал каравай хлеба, а в карман сюртука было вложено сто грошей.
Но Рада даже не развязала узла. Она выхватила его из рук девочки и бегом пустилась на север через бахчи.
— Боже мой, боже милосердный! — с горечью шептала она. — Он меня и видеть не хочет!.. Чем я перед ним провинилась? А я его так люблю!..
Как уже говорилось, поля были безлюдны. Только башибузуки маячили кое-где. Никто из болгар не отваживался выйти из города, а для девушки, да еще одинокой, опасность была еще страшнее, еще грознее.
Но Рада об этом и не подумала.
У великой любви есть лишь одно мерило — самопожертвование.
XI. Башибузук
Спрятавшись в пустой мельнице, Огнянов ждал появления кого-нибудь из товарищей или хотя бы Марийки.
Эта заброшенная полуразрушенная водяная мельница стояла одиноко на дальнем возвышенном конце долины, невдалеке от грохочущего водопада, и за нею не было больше никаких строений.
В стенах ее, там, где раньше были окна и двери, зияли дыры, часть крыши была снесена ветрами.
Стоя у этих дыр, Огнянов держал под наблюдением тропинку, которая шла вдоль реки до самого водопада и справа от него поднималась в горы.
Он ждал долго, сгорая от нетерпения и беспокойства; но часы проходили, перевалило уже за полдень, а долина, насколько хватал взгляд, все еще была безлюдна.
Огнянов не знал, что и подумать.
Грозная неизвестность тревожила его все больше, беспокойство нарастало.
Он старался отгадать причину задержки. Но худшее, что приходило ему в голову, было, что Марийка просто не нашла ни доктора, ни Бырзобегунека, быть может, вынужденных скрываться. Огнянов и не подозревал о той грозной опасности, что уже нависла над ним, не догадывался, что о его возвращении уже знают и друзья и недруги, не знал, что судьба его зависит от того, кто явится раньше — друзья или враги.
Но вот на тропинке показался человек, один лишь вид которого привел Огнянова в смятение.
К мельнице шел турок!
Это был плотный человек высокого роста, в зеленой чалме и широких шароварах, перепоясанный кушаком, из-за которого торчал длинный ятаган. На спине путник нес мешок.
Вероятно, это был один из тех турок, о которых Огнянову говорила Марийка.
Башибузук.
Что ему здесь надо?
Выхватив револьвер, Огнянов наблюдал за турком, а тот большими шагами поднимался вверх по тропинке.
Он прошел мимо заброшенной мельницы, шагах в пятидесяти от нее, но не обернулся, а продолжал идти дальше.
Огнянов пришел в совершенное недоумение. Разрешить его он не мог, так как был обречен на полную неподвижность и бездействие.
Оставалось одно — наблюдать и выжидать. Турок все шел вверх по течению реки.
Но вот он перешел ее по камням, углубился в густой бурьян, зеленевший у самого подножия обрыва, и остановился.
Как отметил про себя Огнянов, он остановился как раз там, где начиналась тропинка, ведущая в горы.
Огнянов побледнел.
Это была единственная тропинка, по которой он, в случае нужды, мог бы вернуться в горные дебри. Ни в каком другом месте подняться было нельзя — крутые утесы преграждали дорогу. Огнянов вздрогнул. Может быть, турок хочет заградить ему путь? Не идут ли вслед за этим человеком другие?
И тут турок снял чалму, чтобы заправить внутрь болтавшийся конец.
Теперь голова и лицо башибузука были открыты, и Огнянов мог рассмотреть его как следует.
Он увидел красивое молодое лицо с широким белым лбом, на который падали густые русые кудри.
Невольно вскрикнув от удивления, Огнянов стал у окна, засунул два пальца в рот и свистнул.
Пронзительный свист огласил долину и раскатистым эхом отдался в скалах.
Башибузук, выпучив глаза, смотрел на мельницу, из которой доносился свист, и, заметив наконец Огнянова, махавшего руками, стремительно бросился бежать назад. То был Соколов. Друзья горячо обнялись.
—Бойчо, Бойчо, так ты жив, братец! Что ты тут делаешь? — кричал Соколов, растроганный до слез.
—Ну и хорош же ты, доктор, в этом наряде!
—Что ты тут делаешь, брат? Когда пришел?
—Ночью… Почему ты так замешкался?
—Я? — в недоумении спросил Соколов.
—Марийка тебя нашла не сразу?
—Какая Марийка?
—Как, значит, она тебя не нашла? — спросил изумленный Огнянов. — А я нынче утром послал тебе с ней записку…
—Никто меня не нашел, — ответил Соколов, — да и невозможно было меня найти.
Огнянов, удивленный, взглянул на него.
—Но как ты здесь очутился? Куда ты идешь?
—Бегу.
—Бежишь, доктор?
—Мог бы и сам догадаться по моему наряду.
—И ты в таком виде вышел из Бяла-Черквы?
—Из Бяла-Черквы я вышел ночью, а потом укрывался в Хамбаревой мельнице.
—Вот как! Значит, мы были соседями, не подозревая об этом. Чудеса, да и только!.. И Марийка куда-то запропастилась… — сказал Огнянов, в душе у которого зародилась новая тревога. — Ну, так куда же ты идешь?
—Хотел идти в горы. Только того и ждал, чтобы мне принесли паспорт и деньги. Но теперь уж мы с тобой не расстанемся. На жизнь и на смерть — вместе!.. Ах, Бойчо, Бойчо, ах, брат мой! До каких ужасов дожила наша несчастная родина! Кто бы мог подумать!
—Садись, садись, поговорим.
XII. История одного невосставшего города
Прижавшись к стене в углу, два товарища подробно рассказали друг другу о событиях, случившихся в Клисуре и Бяла-Черкве в течение последних девяти дней. Из рассказа Соколова, — точнее, из его отчета, — Огнянову все стало ясно. Он понял то, что до сих пор было для него загадкой.
Действительно, Бяла-Черква не восстала, так же как и многие другие города и села, хотя они были подготовлены к восстанию не хуже, чем она, а иные даже лучше. Установленный срок был нарушен, и преждевременная вспышка погубила все дело…
