Алан Фостер - Маори
— К чему ты клонишь, Элиас?
Голдмэн набрал в легкие побольше воздуха и продолжал.
— Вы преуспели, сэр. «Коффин Хаус Лимитед», и «Халл Компани», и Раштон, и Мак-Кейд, и многие другие преуспели в равной степени. Но я боюсь, что деньги, вырученные политикой мистера Вогеля не достигли простого народа.
— Элиас, я тебе удивляюсь, Я всегда думал, что ты великий почитатель Вогеля.
— Сначала я был им, сэр. Когда его политика начала работать, и страна стала подниматься из депрессии, мое восхищение им не знало границ. Даже сейчас мои чувства к нему противоречивы. Это правда, что сейчас стало больше рабочих мест и в общем мы стали жить лучше. Но люди на нижней ступеньке экономической лестницы не получили того, что получили мы. Маленькие фермеры и лавочники видят, как богатые становятся еще богаче, а они так и продолжают стоять на месте. Они не находят это справедливым, сэр.
— Понимаю, — Коффин выглядел задумчивым. — Так что же они хотят от нас? Чтобы мы играли в Робин Гудов? Отнимать у преуспевающих и отдавать разоряющимся, как советует этот сумасшедший малый — как его там? Маркс.
— Не совсем, сэр. Все простые люди видят, что страна в долгах, и что они несут на себе часть этих долгов, но не получают доли в прибыли.
— Некоторых людей просто невозможно удовлетворить, Элиас, — Коффин заложил руки за спину и снова обернулся к окну. — Десять лет назад некоторые сетовали, что у них нет работы. Теперь работа есть у всех, но им все равно чего-то не хватает.
— Они довольны работой, сэр, но система их разоряет.
— Они просто не могут видеть дальше, Элиас. Мы с тобой дальновиднее этих людей. Многие из них постоянно недовольных молоды, и я полагаю, мы должны относиться к ним терпимо, — он отвернулся от окна.
— Я приведу тебе пример, насколько они испорчены. Теперь все охотно используют на судах холодильные камеры. Это сделало выгодным малорентабельное скотоводство, но некоторые из твоих хваленых либералов позабыли об этом. Первый груз мороженной баранины ушел в Англию четыре года назад. Разве тогда они дали под это кредиты? Нет. — Голдмэн ничего не ответил.
— Подумай об этом, Элиас. Тысячи тонн отличного мяса пропадали понапрасну в течение многих лет, и все потому что не было возможности сохранять и транспортировать его. Сейчас же мы имеем не только новую индустрию, но такую индустрию, которая будет доминировать в экономике. Кроме того, мы все еще можем продавать всю шерсть, которую получаем. Теперь мы используем скот полностью.
— Помнишь все те земли, которые я купил на Южном острове? «Бесполезные» горные пастбища. Мы выпустим на них океан овец и снабдим мясом весь мир. У нас есть лучшие земли и лучшие люди, чтобы осуществить это.
— Люди, о которых я говорю, не могут позволить себе подобные свершения, сэр. Им далеко до вас, мисс Халл и Ангуса Мак-Кейда.
— Работы хватит на всех, — настаивал Коффин, не давая Голдмэну омрачить его видение, — но только на тех, кто хочет работать. Утопические социально-радикальные проекты, которые выдвигают ваши друзья-либералы, не имеют связи с реальностью.
— Тем не менее, в них есть чувство, что нужно что-то делать, чтобы обеспечить более справедливое распределение доходов.
— Ну что ж, чувства, я полагаю, еще никому не причиняли вреда.
Что это означает? подумал Голдмэн. Уступка непоколебимого Роберта Коффина или выражение согласия?
— Сэр, можно мне спросить вас, почему вы сегодня в таком превосходном настроении? Мне кажется, я догадываюсь об этом, но хотелось бы знать наверняка.
— Ты хочешь этим сказать, что обыкновенно я не нахожусь в прекрасном настроении, Элиас?
— Нет, сэр, вовсе нет, но… Коффин прервал его, засмеявшись.
— Успокойся. Просто завтра я уезжаю в Таравера, — он окинул стол быстрым взглядом. — Я позаботился о том, чтобы привести здесь все в порядок.
— Как быть с «Коринфийцем»?
— Капитан Скаггс будет рад, что меня здесь нет, чтобы замучить его вопросами, как только он пришвартуется. А во всех деталях я могу положиться на тебя. Ты знаешь, мне кажется, что ты давно не приезжал в дом на озере, Элиас. Ты и Камина и дети должны посещать его почаще.
— Я бы с радостью, сэр, но кто же тогда будет заботится о «Доме Коффина»? Патрик?
— Эллсворт хороший человек, но это не Элиас Голдмэн.
— Благодарю вас, сэр, — удивительно, как Коффин умел сперва глубоко обижать человека, а в следующий момент возносить на неслыханные вершины. — Как поживают Мерита и мальчик?
Коффин сел в кожаное кресло и положил ноги на стол. Когда он отдыхает подобным образом, думал Голдмэн, он похож на кого угодно, но не на финансового магната. Лицо его начальника было теперь покрыто морщинами, но он все еще был в замечательной физической форме. Она была следствием многих тяжелых лет, проведенных им в море. Пожалуй, если бы Коффин захотел, он бы мог побороть любого портового грузчика.
— Мерита, знаешь ли, от возраста не страдает.
— Я слыхал об этом, сэр. И фотографии говорят о том же. Замечательная леди.
— Да, — голос Коффина прозвучал задумчиво, — замечательная.
Коффин не афишировал своих отношений с Меритой, но и не держал более в секрете, Голдмэн это знал. Холли Коффин умерла много лет назад. Но только теперь он мог наконец говорить об этом без прежней горечи. Женщина просто увяла, и никто не мог объяснить, почему.
Она болела несколько лет после смерти их сына Кристофера, но затем наступил период, когда она, казалось, пошла на поправку. И тогда, когда перспективы полного выздоровления стали наиболее реальными, с ней случился серьезный рецидив, она впала в кому, из которой так и не вышла.
В те дни было страшно находиться рядом с Коффином. Одно время все боялись, что он может наложить на себя руки. Медленно, очень медленно он вернулся к ощущению своего прежнего «я». Голдмэн считал что прежде всего этому способствовала его маорийская любовница. Он не решался жениться на ней, но несколько лет назад он зашел так далеко, что дал их сыну свою фамилию.
Голдмэн хорошо знал этого юношу. Эндрю был высокий, долговязый и порывистый по натуре. Он напоминал Голдмэну молодого Роберта Коффина, хотя и был гораздо темнее кожей из-за своего полумаорийского происхождения. Эндрю хорошо воспринимал арифметику, но когда бы Голдмэн или отец ни пытались заставить его изучать бизнес, молодой человек неизменно исчезал, как только они поворачивались к нему спиной. Он постоянно твердил им, что не готов еще к серьезной размеренной жизни. Голдмэн считал, что двадцать пять лет — возраст вполне подходящий для начала карьеры в бизнесе, но в конце концов это было не его дело.
Но Коффин тоже не собирался на него давить. Ему было просто приятно находиться рядом с Эндрю. В присутствии сына он принимал горделивую осанку. А в уме у Эндрю похоже не очень укладывалась мысль, что человек, которого он в детстве знал, как «дядю» Роберта, на самом деле был его отцом. Может быть, это маори говорил в нем, думал Голдмэн. Может быть, поэтому его и не возмущало, что Коффин не женится на Мерите.
Хотя дело было не в том, что Коффин этого не предлагал.
Мерита первая была против, объясняя, что вполне счастлива теперешним положением. Она не желала усложнять себе жизнь и становиться изгоем в «благополучном» обществе Окленда. Коффин уговаривал ее, но она была настойчива. Лучше, говорила она, оставить все на своих местах. Она любила дом на озере в Таравера и не находила город привлекательным. И он в конце концов уступил. Как он не раз отмечал в шутку, она была не только самой красивой женщиной в Новой Зеландии, но и самой упрямой. Таким образом, она осталась в Таравере и редко появлялась в городе, зато Коффин использовал каждую возможность съездить к ней.
Он продал большой дом на горе и въехал во вместительную квартиру в лучшем районе города. Это место больше подходило для штаб-квартиры «Дома Коффина». Да, Голдмэн знал, что сейчас его старый друг и начальник был доволен так, как давно уже не был.
— Можно было бы подумать, что ей там одиноко в этом большом доме, — сказал Коффин, — но ничуть не бывало. А что касается Эндрю, ну, ты знаешь, какой он.
— Да сэр, такой же, как вы в его возрасте, только не такой суровый.
Коффин засмеялся и взъерошил свою все еще густую, серебрящуюся гриву волос.
— По крайней мере у него волосы его матери, и ему не надо изображать из себя старика прежде времени, как это делал я.
— Но вы никогда не выглядели так, как вы думаете, сэр.
— Возможно. Я думаю, я слишком много об этом волновался, но тогда я обо всем волновался слишком много. Голдмэн ничего не сказал.
— Что-нибудь будет беспокоить тебя, пока я буду в отъезде? Что-нибудь, с чем ты не сможешь справиться сам, Элиас?
— Думаю, нет, сэр, — ответил Голдмэн сухо. — Все, кажется, в порядке. Если бы вы согласились просмотреть эти бумаги от менеджера «Голдвьюв Фарм» до отъезда, я был бы вам очень признателен, — он протянул Коффину пачку аккуратно скрепленных писем. Коффин стал быстро просматривать их, бормоча про себя и кивая. — Также остается открытым вопрос о новом большом магазине в Веллингтоне.
