Сплетение судеб - Александр Владимирович Чиненков
– Это Лялин крест, что на тебе. Он уже спас тебя не раз. Теперь он должен вернуться к её дочери.
Архип снял с себя крестик и протянул его Серафиме. Та, в свою очередь, сняла с девочки точно такой же крестик. Цыганка сама надела крестик на шею Архипа и сказала:
– Этот крест отца Ляли. Никогда не снимай его с себя и носи до тех пор, пока сыну не передашь. А Лялин, – она кивнула на крестик, который Архип всё ещё держал в руках, – сам надень на Радочку!
После того, как обмен крестиками был завершён, Серафима отошла чуть в сторону и сказала:
– А теперь поезжайте с Богом, семья Артемьевых. Пусть всегда и везде сопутствует вам всем счастье и удача!
Перекрестив Архипа и карету, цыганка развернулась и ушла, унося с собой девочку. Сбитый с толку Архип вернулся в карету и тяжело опустился на своё место. Увидев устремлённые на себя три пары озабоченных глаз, он улыбнулся и сказал:
– Всё хорошо, мои любимые! А цыганка… Она нам только добра и счастья всем в дорогу пожелала!
* * *
С тех пор минуло 19 лет.
Полночь. Пролив Ла-Манш. Побережье Франции. Лёгкий бриз. Что может быть лучше? Свежий ветерок, пронизывающий, но приятный. Капитан стоял на мостике своего фрегата, крепко держась за поручень и подставив лицо ветру, которой освежал и будоражил кровь, а заодно легонько будоражил за кормой волны.
Подойти к берегу мятежной Франции российский фрегат заставил приказ императрицы. Капитан, конечно же, был внутренне против воли государыни, но… Приказы не обсуждаются, а выполняются!
Российский фрегат бросил якорь в тихой бухточке. Капитану естественно и думать было незачем, для чего. В приказе, подписанном самой императрицей, было ясно предписано, что необходимо взять на борт «важное лицо», которое перевезти в Англию!
«Но как же так? – задавал себе вопрос капитан, сидя в каюте. – Почему забирать иностранца и перевозить его тайно через Ла-Манш должен именно российский корабль? Англичане не хотят обострять отношения с мятежной Францией, а императрица России взялась за это?»
В каюту вошёл помощник.
– Александр Васильевич, – обратился он к капитану, – от берега отчалила шлюпка. Как прикажете поступить? Проверять тех, кто в ней, или сразу взять на борт?
– Поступай как хочешь, – ответил капитан. – Решай сам, как считаешь нужным.
Помощник козырнул и вышел.
Когда дверь каюты за ним затворилась, капитан вновь взял в руки письмо императрицы. Он на мгновение задумался, прежде чем приступить к прочтению документа. Но задумался он не над текстом приказа, который уже успел выучить наизусть, а скорее о таинственном человеке, которого поджидал. Почему же он так дорог императрице, что она решила рискнуть целым боевым фрегатом и вызвать ещё больший гнев бунтующей Республики?
Капитан уже много лет бороздил на кораблях российского флота моря и океаны. Не раз принимал участие в морских сражениях. Но с подобным «повелением» встретился впервые. Отложив документ, так и не прочитав ни одной строчки, он вышел из каюты.
Взойдя на мостик, он встал рядом с помощником и стал наблюдать за приближением шлюпки.
Причаливая к фрегату, шлюпка ударилась о борг, сообщив таким образом о своём прибытии. Матросы тут же сбросили верёвочный трап и одного за другим приняли на борт пять человек, закутанных в плащи от головы до пят.
Все пять незнакомцев подошли к капитану и поприветствовали его вежливым поклоном.
– Поднять якорь и немедленно отходим! – отдал капитан приказ помощнику, после чего обратился к «гостям» на их языке: – А вас, господа, прошу в мою каюту.
Но французы не последовали приглашению капитана. Они выстроились вдоль борта, сняли с голов треуголки и выхватили шпаги. Нет, они не собирались нападать на команду фрегата. Гости всего лишь отсалютовали покидаемой родине, после чего вернули шпаги обратно в ножны.
– Прощай, Франция! – сказал один из них, глядя на удаляющийся берег. – Увы, но мы не смогли уберечь тебя от бунта черни и от того хаоса, который наступил вслед за этим…
Француз говорил ещё что-то, но капитан уже не вникал в смысл выговариваемых им фраз. У него перехватило спазмом горло. Ему вдруг почудилось, что он когда-то давно уже слышал этот голос.
Капитан похолодел. Он весь напрягся, и глаза его невольно забегали по фигуре говорившего. Благо её немного освещал висевший рядом корабельный фонарь.
«Нет, это не он. Не может быть! Нужно сохранять ясность мысли…» Капитан сделал глубокий вдох. И тотчас ему начало казаться, будто одолевавшие его минуту назад сомнения не имеют под собой почвы. Всё несомненно проще. Тот, о котором он подумал, наверное, уже давно затерялся в необъятной Сибири. И, чтобы развеять свои сомнения, он подошёл сзади к французу и тронул его за плечо. Тот обернулся и…
Встретившись с ним взглядом и от охватившего его волнения, не отдавая отчёта в том, что он поступил невежливо к «высокопоставленному лицу», о котором заботится сама царица, капитан выдохнул:
– Чёрт меня побери! Неужели сам барон Анжели на борту моего фрегата?
Его восклицание тоже огорошило француза. Но он, как ни странно, даже не обратил внимания на допущенную капитаном нетактичность в отношении своей особы.
– Барков? Ты?!
Капитан в растерянности переступал с ноги на ногу. Он не знал, как отреагировать на такую неожиданную и слишком потрясшую его встречу.
Француз напряжённо нахмурил брови. На этот раз он не пытался блистать остроумием, как много лет назад в России. Он размышлял: почему вдруг судьба свела его, изгоя, со своим бывшим врагом. А бывшим ли? Забыв, что он стоит на палубе, а не на земле, Анжели непроизвольно попятился, но тут же остановился, коснувшись спиною борта фрегата.
– Какая встреча, месье Барков, – сказал он холодно. – Нас и раньше сводила судьба как-то неожиданно, но сегодня…
– Признаться, и я удивлён не меньше вашего, месье, – не менее холодно отозвался капитан. – Я надеялся, что вас придавил где-нибудь в тайге медведь или вы примёрзли к какому-нибудь кедру на целую вечность!
– Плохо вы меня знали, Александр Васильевич, раз надеялись на эту чушь, – ухмыльнулся Анжели. – Хочу вас огорчить, но до матушки Сибири я даже и не доехал!
– Вот как?
– Именно «эдак», как говорят казаки.
– Вы даже помните говор простых людей из российской глубинки?
– Я много чего помню, месье…
Анжели кивнул своим спутникам, и они вслед за помощником удалились в капитанскую каюту. А когда они остались с Барковым один на один, сказал:
– О России того времени у меня остались весьма тёплые воспоминания, Александр Васильевич!
– Очень интересно? – удивился Барков. – Вы считаете за доблесть подрывную деятельность
