Владислав Бахревский - Свадьбы
- По русскому обычаю всякое хорошее дело делается за столом, - ответил Осип Петров. - И если храм не есть место для пира, то он и не для торга.
Порошин перевел слово в слово.
Турки взяли мясо и немного поели.
- Каков же будет ответ атаманов? - спросил Эвлия Челеби.
- Много ли даст Дели Гуссейн-паша за наш Азов? - спросил Осип Петров.
- По двести талеров каждому казаку, оборонявшему город.
- Но у нас город обороняли и жены наши, и дети, - вставил быстрое словцо Тимофей Яковлев.
Осип покосился в его сторону, улыбнулся.
- Поторгуйся, Тимофей, с ними, да смотри не продешеви.
- Не сумлевайся, Осип. Не проторгуюсь.
Осип, недобро улыбаясь, прошептал что-то Порошину на ухо. Тот встал и ушел.
Эвлия Челеби видел - что-то казаки замышляют, - но ему надо было вести торг, Яковлев запрашивал дорого: по двести монет золотом да по триста серебром на каждого, кто был в осаде. Деньги безумные, но лучше дать деньги и получить город, чем ничего не получить и отдать падишаху собственную голову.
- Я должен сообщить вашу цену Дели Гуссейн-паше, - наконец сказал Эвлия Челеби. - Эта цена непомерна.
Послов отпустили с миром. Время тянулось, увядал еще один день. Хоть какая, но передышка. К вечеру под стены явились послы. В город их не пустили, вручили послание, сочиненное Федором Порошиным.
“Не дорого нам ваше собачье серебро и золото, - писали казаки. - У нас в Азове и на Дону своего много. То нам, молодцам, надобно, чтобы наша была слава вечная ко всему свету, что не страшны нам ваши паши и силы турецкие. Теперь вы о нас, казаках, знаете и помнить нас будете вовеки веков. Придя от нас за море к царю своему турскому глупому, скажите, каково приставать к казаку русскому. А сколько вы у нас в Азове разбили кирпичу и камени, столько мы уж взяли у вас турецких голов ваших да костей за порчу азовскую. Па ваших головах да костях ваших складем Азов- город лучше прежнего. Протечет наша слава молодецкая вовеки по всему свету. Нашел ваш турецкий царь себе позор и укоризну до веку. Станем с него иметь всякий год уже вшестеро”.
Эвлия Челеби выслушал перевод, принял грамоту из рук Порошина и, не отвечая, ушел.
Едва он поднялся на земляную гору, как ударили пушки.
Ночь. Костры, от которых еще темнее. Охваченные лихорадкой, поздние, перезревшие осенние звезды. Они плохо держатся на небе, падают, сгорают.
Мехмед сидит у костра. Завтра еще одно большое сражение. Завтра будет убито много людей. Люди погаснут, как гаснут этой ночью падающие звезды.
“Аллах великий! - молится про себя Мехмед. - Пощади! Дай свидеться с Элиф. Дай пережить весь этот ужас! Столько терпели…”
И он печально думает о том, что другие тоже терпели. Неужели счастлив тот, кого убили в первом приступе? Неужели, перенеся столько мук, выживши после стольких приступов, боев и стояний на часах, завтра придется умереть? А завтра обещана последняя битва…
И вдруг пронзающий ночь, тоскливый, как волчья песня, вопль плохо зарезанного человека, слабеют казачьи, не знающие промаха руки.
Мехмед бросается на землю. Выстрелы. Крики.’ Беготня.
Никто не спит. Каждую ночь одно и тоже. Каждую ночь из тьмы приползают казаки за душами.
Барабаны. Знамена. Музыка.
Вся турецкая армия, почистив одежды и оружие, идет на решающий, на последний приступ.
- Держитесь, атаманы-молодцы! - Осип Петров с Порошиным и Наумом Васильевым пробегает по первой линии обороны. - Будет тяжко - у меня в запасе пятьдесят бойцов, помогу. А коли совсем будет плохо - уходите под землю. Пропускайте и бейте в спину.
Во главе турецких полков идут самые главные командиры: Канааш-паша, Пиали-паша, Жузеф, хан Бегадыр, господарь Василий Лупу и сам Дели Гуссейн-паша.
Турки скатываются в ров, ставят лестницы. Теперь это очень просто - поставить лестницу.
Пушки смолкают, звенят мечи. Грохочут взрывы, летит земля. Казаки опять приготовили ловушки, но ничто уже не может остановить великую армию.
Казаки недолго держатся на стене, уходят в свои норы и по турецкой армии бьют из всего, что стреляет. Огонь жесток и меток, но отступать нельзя, позади карающий смертью корпус Дели Гуссейн-паши. Турки преодолевают второй ров. Теперь нет уже двух армий - всюду турки.
- Эй! - кричит Георгий, высовываясь из развалин дома.
Турок поворачивается на крик. Казак. Ружье. Выстрел. Смерть. Янычары бросаются на Георгия, но он ныряет в подземелье, а в спину туркам бьют из другой норы картечью из пушки.
Бой идет у цитадели.
- Добиваем последних! - докладывают Дели Гуссейн- паше.
- Берите в плен! Берите как можно больше пленных. Мы покажем этих зверей-казаков нашему великому падишаху.
Мои воины ворвались в цитадель! - докладывает Жузеф.
- Сколько взято в плен?
- Пленных нет.
Петя Поспешай с сыновьями откатил свое колесо-пушку в главную залу. Заслонил ход в подземелье, где хранился порох.
- Васятка, уходи. Мы с Семкой шарахнем в проемы, и сразу уходи! У матери за нас прощенья попросишь. Обижали мы ее, глупые мужики.
- Тятька! С вами я.
- Глупый! Нам отсюда хода нет. Наша дорога туда, - ткнул пальцем в черный проем за спиной. - Нам, как турки займут цитадель, порох надо взорвать.
- Господи! Тятька, Семка!
- Бей, отец! - заорал Семка.
Поспешай сунул фитиль на полку с порохом.
Словно стены рухнули. Заволокло все дымом. Янычар, показавшихся в дверях, пересекло картечью надвое.
Васятка кинулся заряжать стрельнувшую пушечку.
- Васятка! Уходи же ты!
- Тятька, последнюю! Последний раз с вами!
Упал наземь, обнял отцовские сапоги.
Тарара-ра-ра-ах! - ахнула пушка Поспешая. И снова дым.
И ни зги.
- Васятка! В дыму не заметят. И в первую же нору. Уводи всех наших дальше. Скажи, Поспешай с Семкой не выдаст. Приготовься! Бью три раза кряду! На третьем - беги!
В цитадели добивали последних защитников. Знамя Канаан-паши поднялось над разбитым куполом.
- Азов взят! - доложили Дели Гуссейн-паше. - Казаки ушли под землю. Бьют из нор.
В цитадели, в недрах ее, одиноко рявкала колесо-пушка Поспешая. Но янычарам удалось бросить в залу несколько гранат, и пушка умолкла.
На купол цитадели поднялся мулла. Его молитва прославляла ислам.
- Победа! - прошептал Дели Гуссейн-паша. На его главах были слезы облегчения.
Он стоял на холме хана Бегадыра, окруженный своими полководцами.
Знамя Канаан-паши реяло над развалинами Азова.
Редко тявкали ружейные выстрелы. Казаки отгоняли от своих нор янычар, но город пал.
- О аллах! - воскликнул Дели Гуссейн-паша, простирая руки к небу. И, словно в ответ на его молитву, из недр земли вырвался рев самого ада. Цитадель как бы приподнялась на цыпочки и в следующий миг рухнула, и в небо поднялось двенадцать черных столбов. Зеленой птичкой затрепетало над бездной знамя Канаан-паши и улетело куда-то.
- Играйте отбой! - прошептал Дели Гуссейн-паша, сползая в изнеможении с коня.
В городе снова палили ружья и пушки. Казаки свою войну не закончили.
Чауши кинулись отзывать из города войска.
Наступила ночь, и та ночь была тихая, как смерть.
Потом было три мертвых дня. Висели холодные тучи. Бродили между развалин допущенные в Азов люди из турецкой похоронной команды.
Три дня миновало.
Ночью казаки собрались на развалинах цитадели.
- Все ли собрались? - спросил из тьмы голос Осипа Петрова.
- Кто жив - пришел, - ответили атаману.
- Атаманы-молодцы, - сказал Осип тихо, - стояли мы с вами, покуда силы были, а ныне стоять сил больше нет… Весь запас пороха взорван, по одному заряду на ружье - все наше богатство, вся наша надежда. Коли пойдут завтра турки, многие из нас в плен попадут… Только мы не для бесславья рождены - для славы, а потому, помолясь, пойдемте все на турка и умрем все в бою.
- Атаман, а нам куда деваться, бабам и детишкам? - то был голос Маши. - С вами идти?
- Бабам и детишкам и сильно раненным казакам оставаться в подземельях. Сидите там, где ходы к Дону. Подступы к своим пещеркам завалите со стороны города, чтобы не нашли. Турки скоро уйдут, тогда и вы все уйдете в Черкасский городок. С вами велю быть Ивану. Он знает подземелье - сам рыл, отцу Варлааму, чтоб помолился за нас, грешных, и Порошину, у Порошина слово золотое. Пусть же он поведает о нас в сказании, чтоб ведали о нас русские люди… Эй, отец Варлаам, здесь ли ты?
- Здесь.
- Читай молитву.
- Дети мои любимые! - воскликнул отец Варлаам. - Сегодня ночью видение мне было. Будто сходил со стен Азов-города, с прежней высокой его стены, светлый муж, и был у него в руках огненный меч. Поразил он тем огненным мечом турецкую силу, - сказал, помолчал и запел тихонько псалмы.
Зажгли казаки малый костерок, сели вокруг, положили друг другу руки на плечи. Сидели, глядели, как живет, трепещется пламя - жизни символ. При малом этом света достали оружие, осмотрелись. Обнялись. Попросили друг у друга прощения. Пошли.
