Идрис Базоркин - Из тьмы веков
По дороге домой он встретил Орци и, отозвав его в сторону, сказал:
— Если установят, что твой брат бывал с Зяламхом, будет беда. Аул разорят. Сожгут.
Глаза Чаборза пытливо смотрели в глаза Орци. Но тот выдержал его взгляд и с невозмутимым спокойствием ответил:
— Видишь ли, один человек сразу в двух местах бывать не может, если он не джин или не оборотень. Спроси село. Мой брат — всегда с народом. На всех работах он дома… — Орци умолк и, поглядев на Чаборза, простодушно добавил: — А если нам когда-нибудь почему-нибудь придется уйти к Зяламху… — он улыбнулся, — ты, Чаборз, узнаешь об этом… И самым первым! Мы не обидим тебя, почтим твою власть, придем к тебе в гости…
— Оставь свои глупые шутки! — огрызнулся Чаборз. — И запомни: я предупредил вас!
— И я предупредил! — с той же наивной улыбкой ответил Орци, словно встреча с Чаборзом доставила ему огромное удовольствие.
Старшина уехал.
А позднее, к концу месяца ревущего оленя, когда леса почти обнажились, а на вершинах гор заиграли метели, ночью из всех трех ущелий к башне Эги прискакали родственники. Они принесли страшную весть: со всех сторон в ингушские горы вошли солдаты. Их сотни, тысячи! Русские пехотинцы, казаки, дагестанские всадники, ингуши из милицейской охраны. Их ведут важные начальники.
Калоя не было дома, и Орци не сразу сообразил, что делать. Страх за брата перепутал мысли. Наконец он побежал к Иналуку. Дали, Готу и Мажита они отправили к родственникам в другое село. Верный человек поскакал в Пуй, Кек и Нелх. Знали, что где-то там скрывается семья Зяламха. Но неужели ради двух женщин и детей собрано такое воинство? Неужели начальники хотят перенести на бессильных, беззащитных женщин свою злобу и ненависть к этому неуловимому человеку?
— Хотя ведь не зря говорится: «Кто не смеет ударить коня, тот бьет по седлу!» — усмехнулся Иналук, — Зная характер этого чеченца, они могут его семью превратить в приманку, в капкан для него. А может, что-то против нас замышляется?..
— Хоть бы Калой на них не нарвался! Он с оружием… Тогда конец… — нарушил молчание Орци.
Через несколько минут юноши рода Эги ускакали в разные аулы, чтоб предупредить друзей Калоя, просить их укрыть его от врагов, как только он появится.
Утром посланные возвратились и встретили новый день обычными делами.
К полудню прибыли военачальники и солдаты.
Вокруг аула встала охрана.
А пешие и конные отряды солдат по тропам и напрямик, через хребты и долины пошли дальше, к верховью Ассы. И тогда горцы поняли: облава. Только на кого? На самого волка или на его щенят?
В дом, где остановился главный начальник войск, изредка прибывали офицеры. Видимо, они докладывали, как идут дела.
Несколько раз появлялся и Чаборз. Туда приволокли двух баранов, развели костры.
Орци сидел у себя вместе с Иналуком. Из окна они наблюдали за тем, что происходило вокруг.
Взрослое население Эги-аула пряталось по домам, но дети, хоть и боялись солдат, гонимые любопытством, все-таки выбрались из башен и глазели на пришельцев.
В середине второго дня по общему оживлению военных стало ясно: случилось что-то важное. Один за другим на потных конях скакали посыльные. Офицеры отдавали какие-то распоряжения. Солдаты двойной цепью окружили аул. И наконец до жителей дошла весть: в хевсурских горах, совсем под ледниками, схватили семью Зяламха.
Через несколько часов под сильной охраной ввели в аул измученных женщин и кучу детей. Маленьких матери несли на руках, другие цеплялись за их юбки. Старшая женщина была женой Зяламха, вторая — женой его погибшего брата, Солтамурада.
Их привели во двор, где жил главный, теперь уже известный горцам начальник Назрановского округа князь Андроников — офицер из лучших царских войск, которые назывались «гвардия».
Жители Эги-аула поняли: князь решил, что семья Зяламха — это хвост, за который он вытащит из гор и самого эбарга. Не даст же тот на поругание врагам своих женщин! Чтобы вызволить их, он, конечно, кинется в бой и сложит голову… Так думали и говорили жители аула. Осмелев, они понемногу стали выходить, взбираться на крыши башен, с которых были видны пленники князя, окруженные тройным кольцом солдат.
Наконец на террасе появился сам князь. Это был высокий холеный мужчина. Все пуговицы на его шинели, накинутой на плечи, блестели, как золото. Шашка была в серебре. Он внимательно посмотрел на женщин и спросил у старшей из них:
— Где твой муж?
Переводчик перевел.
«Спрашивает, где Зяламх», — разнеслось по всем дворам, по крышам. И тотчас снова воцарилась тишина. Затаив дыхание, люди ждали ответа женщины, муж которой вот уже десять лет заставляет трепетать этих начальников и именем которого их жены пугают своих детей.
— Не знаю, — тихо ответила она.
И это было сказано так обычно, как сказала бы любая женщина.
— Врешь! Где Залимхан? — повысил голос князь.
— Не знаю, — так же спокойно, как и в первый раз, ответила жена Зяламха.
— Где Залимхан? — вышел из себя и закричал Андроников.
Дети испугались, заплакали. Мать обернулась и велела им умолкнуть.
— Царем поставленный начальник должен быть умным человеком, — заговорила она, посмотрев на князя усталым взглядом. — Как же он не понимает, что такой человек, как мой муж, сам не знает, где он будет! Вы же гоните его, как зверя… Я знаю, где он, когда видят его мои глаза. А когда не видят, вы должны знать… У вас тысячи глаз…
— Умница!..
— Хорошо сказала!..
— Чего он терзает ее!.. — тихо переговаривались люди.
Князь был взбешен ответом жены разбойника. Она позволила себе поучать его! Но кругом стояли младшие офицеры, солдаты, горцы, и он сделал вид, что не понял насмешки.
— Пусть она не боится и расскажет, где он. Мы возьмем его живым, — пообещал Андроников.
— Я не боюсь, — ответила женщина, и горькая усмешка скользнула по ее лицу. — Он не такой мужчина, которого вы можете взять живым… Я боюсь другого. Если он узнает, что вы взяли нас в плен, вам не избежать встречи с ним… Ведь у вас, наверно, тоже есть родные, дети… Вспомните о них… Не надо больше крови!
Народ видел: женщина говорила от души. Но князь только рассмеялся.
— Не думаешь ли ты, что мы собрались для того, чтоб убегать от твоего Залимхана? Мы пришли изловить его! Он трус и грязный убийца из-за угла! Вот мы забрали у него жену и детей. А где он, хваленый джигит? Завтра я его самого схвачу, как телушку!
Жена Зяламха побледнела, но потом впалые щеки ее вспыхнули румянцем. Каким жалким казался ей этот самонадеянный человек, который каждым словом своим сам себе рыл могилу. Она не сомневалась в том, что весь их разговор станет известен мужу. Ингуши увидят его, расскажут. И она ответила князю последний раз:
— Нет. Он не трус. Это ты, чтоб схватить нас, беззащитных женщин и этих младенцев, пришел сюда с тысячами солдат. А если б моему мужу понадобилась твоя жена, он сам, один, сумел бы забрать ее у тебя с постели! Я хочу дожить до завтрашнего дня, чтобы узнать: будешь ли ты так смеяться, когда нас поведут с этих гор!
— Мужское сердце!
— Жена достойна Зяламха! — с восторгом передавали друг другу горцы. А князь, круто повернувшись на каблуках, ушел в саклю. Пленников затолкали в сарай, заперли и приставили к ним караул. Ночь наступила тревожная. Тучи заволокли небо. Порой начинал порошить сухой снег, но его сметал ветер. Вокруг аула и далеко по Ассе до утра горели солдатские костры. Всю ночь на хуторах тревожно лаяли собаки.
Орци не находил себе места. Ни он, ни Иналук не ложились. К полуночи стало светлее. Где-то над тучами взошла луна. В саклях, где расположились офицеры, долго был виден свет, хлопали двери. Начальство праздновало победу. Орци, поставив у дверей заряженную винтовку, каждую минуту ждал возвращения Калоя, ждал перестрелки с ним. Но ночь прошла спокойно.
Утром лагерь поднялся, зашумел.
Приехал Чаборз. Он прошел прямо к князю Андроникову и рассказал ему, что в ущелье Ассы отряду не избежать засады. Это сообщили ему верные люди. Река и неприступные скалы сделают Зяламха неуязвимым, и он попытается отбить семью.
Чаборз предложил выйти с гор на Военно-Грузинскую дорогу через другое ущелье — Джараховское.
Князь закурил, задумался. Он понимал, что этот старшина прав. Но старшина не знал, что при сложившихся обстоятельствах — после вчерашнего разговора с женой абрека в присутствии всего аула и офицеров, после обещаний, которые князь надавал генерал-губернатору, выступая в поход, после письменно отданного приказа о маршруте — начальник округа уже ничего не мог изменить, не рискуя навлечь на себя репутацию труса и насмешки товарищей по оружию. Нет. Не ему, князю, гвардейскому офицеру, отступать от слова.
И ровно в назначенный час он возглавил сводный отряд и вступил в Ассиновское ущелье.
