Александр Антонов - Государыня
Поставив себя на место игумена Нифонта, Илья пришёл к выводу, что изгнанные монахи ушли лесами на восток, может быть, пробрались на Русь. Разделив под Вельском полусотню на два отряда, он отправил один отряд во главе с Глебом в сторону Слуцка, а сам с другим отрядом пошёл на Могилёв. Но и на этих путях ни князь Илья, ни сотский Глеб не нашли никаких следов монахов и младенца. Они заходили во все православные монастыри, но и там никто не слышал об изгнанниках из обители Святого Серафима. Прошли месяцы, а поиски ни к чему не привели. Илья уже потратил все деньги на корм и питание, взятые в Бреславле, и теперь надеялся пополнить кошель только в Могилёве — городе, принадлежащем Елене, если там не случилось перемен. К счастью, перемен не произошло, город оставался за вдовствующей королевой, и в нём стоял наместником Прокофий Татищев. Встретившись, князь и боярин порадовались, что живы и здоровы, а других радостей у них не оказалось. Когда Глеб с отрядом, как договаривались, добрался до Могилёва, Илья горестно отметил:
— Тщетны наши поиски, мой друг. Поди, Сигизмунд не изгнал монахов, а угнал их в Краков и там закабалил. Печально, но пора уходить в Бреславль.
Князь Илья и воины вернулись в замок Миндовга на исходе августа, проведя в поисках почти полгода. Елена встретила мужа радостно и спокойно, потому как боль по утраченному сыну сменилась ожиданием нового дитя.
— Может, опять сынок народится, так Иванушкой и назовём, — утешала Елена всё ещё пребывающего в горе Илью.
— Государыня–лебёдушка, роди мне девочку. Сердце просит, — гладя полный живот супруги, признался Илья.
С возвращением князя Ильи в замок Миндовга жизнь супружеской четы потекла мирно и благополучно. Спустя много месяцев Елена на удивление легко родила девочку. Её назвали Софьюшкой в память о великой княгине Софье Фоминишне. Некоторое время было похоже, что за пределами Бреславля все забыли о бывшей великой княгине Литвы и королеве Польши, потому как никто из окружения Сигизмунда и сам король в ней не нуждались. Монахов из обители Святого Серафима и впрямь угнали под Краков и там отдали на исправление веры в монастыри к бернардинцам. Правда, одному из монахов, молодому и сильному, удалось сбежать. Его искали, но так и не нашли. Обо всём этом вести до Елены не доходили. Она же посылала гонца в Гливице узнать о том, как завершилось возведение Софийской обители. Гонец вернулся через месяц и порадовал Елену:
- Всё, матушка–государыня, исполнено по вашему завету. Три дня я у игуменьи Параскевы гостил. Всё она показала, всем довольна и старосту хвалила.
- Вот и слава Богу. Добро добром отзывается, — заметила Елена и ещё долго расспрашивала гонца о житьё–бытьё монахинь, поинтересовалась, прирастает ли обитель Христовыми сёстрами.
- Тут уж скажу одно, матушка–государыня: отбою нет, особо в последнее время. Идут и старые, и молодые. Зело досаждают православным христианам ксёндзы–латиняне. Два года нет русичам покоя…
Позже обитатели замка Миндовга узнали, что в минувшие два года король Сигизмунд ни с кем не воевал, а был занят устройством личной жизни. Потеряв первую жену, которая умерла при родах, он готовился взять в жены венгерскую княжну Боне. Эта княжна славилась своей красотой. За неё сватались многие достойные графы и князья, но она искала королевской чести и нашла своё. А спустя немного времени король Сигизмунд проклял тот день, когда, увидев Боне, позарился на её красоту. Войдя в Вавель, она посеяла распри между королём, духовенством, вельможами и депутатами сейма. Казна по её милости лишилась многих доходов, потому как королева Боне раздавала государевы земли всем понравившимся ей шляхтичам, освобождала их от налогов.
Не беспокоил Елену и брат Василий. С Литовско-Польской державой в эти годы был заключён «вечный мир». Пользуясь передышкой, Сигизмунд и Василий готовились к новой войне, которая вспыхнула в 1512 году. Однако подготовка Литовско–Польского государства к войне затруднялась тем, что у Сигизмунда не было денег нанять армию, вооружить её и купить новое огнестрельное оружие — пищали.
Совершенно неожиданно к Сигизмунду прилетел «ангел–спаситель». Ранним летом 1512 года в Кракове появился приор [33] Вельского монастыря, — так теперь назывался монастырь Святого Серафима, захваченный католиками. Отец Ян Комаровский пришёл во дворец и потребовал, чтобы его отвели к королю. На вопрос графа Гастольда, зачем он пожаловал к государю, Комаровский сказал:
— Сие тайна, ваша светлость. Вы уж отведите меня к его величеству.
Граф Ольбрахт сходил к королю, доложил о странном монахе, получив разрешение привести его, вернулся к Яну Комаровскому и отвёл его к Сигизмунду. Король встретил приора приветливо. Всё-таки была причина: служитель веры пришёл с «государевой тайной».
— Ну, расскажи, святой отец, что привело тебя во дворец Вавель? — спросил Сигизмунд, усадив гостя в кресло.
— Государь, сын мой, дело чудотворное, — начал Комаровский. — Ещё три года назад вернулся в монастырь монах–схизматик из тех, кого вы выдворили в тот год, когда воевали Слуцк и Вельск. Мы его приняли, он вольно перешёл в нашу веру и был исправен в послушании. — Ян Комаровский не спускал своих светло–серых глаз, дабы видеть, внимателен ли король. — Всё шло по чину, да приметили братья Христовы, что бывший схизматик носит на теле вериги и к ним приварены два ключа. Однажды братья выследили, как он открыл в подклети хлебодарни тайную дверь и скрылся за нею.
— И что потом? — с интересом спросил Сигизмунд.
Святой отец Ян потупил глаза и тихо продолжал:
— Потом он вернулся в келью весь в паутине и грязи. Мы сие заметили и велели ему идти мыться. Он ушёл в баню да там и преставился… от угара.
— Ну а ключи где? И что за тайной дверью? — нетерпеливо спросил король.
Он знал, что Елена не сумела вывезти из монастыря своё достояние. Его люди искали сокровища, но безуспешно.
— Ключи мы взяли, сын мой, государь, но вторую дверь нашли лишь спустя два года, и я посмотрел, что же хранится за второй дверью.
- И что же? Король встал с кресла, приблизился к приору. — Да говори же, не смущайся! — повелел он.
- В том тайнике, государь, находится несметное богатство: золотые и серебряные деньги, братины, кубки, блюда из чистого золота или серебра, драгоценные украшения, золотые кольца, меха, платья в жемчугах, обувь в бриллиантах. И при всём том лежит список короля русов Ивана III.
- Спасибо, святой отец. Это и впрямь чудо. Но с чем ты пришёл? Только ли рассказать о чуде? Может, уже расхитили сокровища?
- О нет–нет, сын мой, сокровища целы и мною берегутся. — Ясные глаза приора смотрели на короля просительно. Я хочу, чтобы сие богатство перешло в ваши руки, чтобы вы наняли войско, купили оружие и пошли войной на еретиков–русов, коих я ненавижу. Я хочу, чтобы на земле торжествовала лишь наша католическая, истинная вера Христова! — с фанатичным надрывом закончил свою исповедь Ян Комаровский.
- Это похвально с твоей стороны, святой отец, но я не имею права распорядиться богатством бывшей королевы. Она теперь княгиня Ромодановская, она замужем за русским князем, и по праву супруга её достояние принадлежит и ему. К тому же у неё могут быть наследники.
Ян Комаровский занервничал, глаза его забегали, он взмолился:
- Государь, сын мой, не отказывайте себе иметь сильное войско, не разочаровывайте католиков в любви к вам! Возьмите сокровища! А церковь простит вам сей малый грех. Я сам пойду к понтифику Римской церкви и буду просить его, чтобы он отпустил вам все прегрешения! О, папа римский Юлий II самый милосердный и самый достойный защитник католичества.
- Святой отец, не смущай и не искушай своего благочестивого короля. Ты можешь оставить ключи в Вавеле, но я буду хранить их до того часа, пока не придёт за ними истинный хозяин сокровищ.
Однако, говоря с жаром о своём высоком благочестии, Сигизмунд не мог скрыть алчного огня в своих глазах. Ян Комаровский заметил сей огонь и возрадовался. Тонкий иезуит понял значение этого блеска в глазах Сигизмунда. Он достал из глубоких карманов сутаны два тяжёлых, рыжих от ржавчины ключа и положил их перед королём.
— Да хранит тебя Всевышний, сын мой, да умножатся твои благодеяния, — запел Комаровский.
— Спасибо, святой отец, я не забуду твой подвиг, я исполню твои желания. Знаю, ты будешь доволен саном прелата в Кракове. Иди же, отдохни, а я займусь твоим устройством. — Сигизмунд спрятал ключи, позвонил в колокольчик. Появился дворецкий Иван Сапега, и король повелел ему: — Отведи святого отца в покои для гостей и позаботься о нём.
Проводив приора, Сигизмунд задумался. Он жаждал овладеть сокровищами россиянки, и эта жажда помогла ему одолеть все препятствия на пути к сокровищам. Сигизмунд не посчитался ни с чем и ни с кем. Он забыл о своей благочестивости, о страхе перед проклятием за новые жестокости. Он добыл богатство великой княгини Елены. Вот свидетельство той поры: «В день празднования памяти святой Агнессы паны собрались в монастырь и, выслушав обедню, вошли вместе с гвардианом и братом ризничным в ризницу, где по их приказанию были открыты два сундука. В одном было 16000 грошей и 2000 золотых флоринов, а в другом разного рода золотые вещи, и именно много золотых цепей, 16 поясов золотых, 400 колец, 4 пары башмаков, шитых жемчугом и драгоценными камнями, стоящие по 7000 флоринов. В том же сундуке находилось 30 маленьких ящиков: одни — с золотом, другие — с серебром, третьи — с бериллами, четвёртые — с другими драгоценными металлами и камнями. На описание этих сундуков два писца–поляка и один писец русский… потратили целый день». В этом свидетельстве сказано только о двух сундуках, а их в монастыре Святого Серафима хранилось восемь.
