Жанна д'Арк из рода Валуа. Книга 2 - Марина Алиева
Кстати, о прохвостах! Гриссара на самом деле не худо было бы куда-то услать: слишком многим хозяевам он служит.
– Отношения с Бэдфордом я первым разрывать не стану, – твёрдо заявил герцог. – Но ты, моя прекрасная сестра, можешь не сомневаться в благодарности герцога Бургундского. Как только господин Гриссар отправится грабить Нормандию, я тотчас отправлю гонца к Орлеану и отзову ВСЕ свои войска. Но о большем не проси! Мои земли нуждаются в защите, и воевать против дофина я не перестану. Хотя…
Филипп усмехнулся и, изобразив задумчивость, повернулся к окну.
Отсюда площадь с павильонами, пожалуй, не видна… Да и неважно.
– Скоро прибудет моя невеста… К свадьбе так много всего потребуется. Боюсь, на какое-то время, все другие дела меня мало будут волновать…
ШИНОН
(начало марта 1429 года)
Когда большая часть жизни прошла в неуверенности и сомнениях, которые только крепли от обид, идущих извне, и приправлялись горечью, бьющей изнутри, тогда любая радость делается похожей на огонек свечи в сырой темноте подземелья, где малейшее колебание затхлого воздуха способно его погубить.
Поэтому Шарль, хорошо знакомый с чувством опустошения, возникающим после того, как радость потухла, постарался не задерживаться в каминном зале, когда вывел туда Жанну и объявил, что верит ей во всем. Твёрдое убеждение, что восторг, охвативший его и ещё не осквернённый ничьим любопытством, нужно как можно скорее унести в тайники своего одиночества, гнало дофина от двора и от матушки, которой он почти приказал на ходу: «Позаботьтесь о девушке, мадам!». И даже не поднял глаз, чтобы не увидеть снова этого безжалостного сочувствия!
Всё! Он больше не нуждается ни в заботе, ни в опеке – ни в чём!
Он вырос из пажеского камзола и готов надеть доспехи отчуждённости, лишь бы не потерять этого восторга – стоять надо всеми и знать, что выше только Бог!
Даже девушка, которая пришла и принесла благую весть, была сейчас, именно в эту минуту, не нужна. Главное для него она уже сделала. А всё, что сделает потом, будет сделано уже для других: для его подданных и его королевства, которое он примет на коронации и не отдаст уже никому!
«Я король! Я король!», – твердил себе Шарль, широко шагая по тёмным коридорам замка и даже не замечая, что паж со светильником за ним совсем не поспевает. Явись здесь и сейчас так пугающее всех привидение Великого магистра де Моле15, он бы твёрдой рукой осенил себя крестным знамением и прошел мимо, поморщившись с досадой на то, что кто-то осмелился преградить ему путь в такой момент!
В покоях тоже было сумрачно.
Дофина так скоро никто не ждал, поэтому светильники не горели.
– Ты мне не понадобишься, – бросил Шарль слуге, дремавшему у двери. – Запали свечу и ступай… И всем скажи, чтобы уходили: я хочу побыть один!
От внесённого светильника по стене поползла, возвышаясь, гигантская тень. Шарль застыл, глядя на неё, как на знамение. Он станет великим королем! Станет! Потому что никому из предков – ни Филиппу Красивому, ни Людовику Святому, со всем его благочестием – не было явлено такое чудо, которое свершилось только что в каминном зале!
Надо же, простая крестьянка, а слышит голос Божий, тогда как все его епископы… да что там епископы – сам папа со своими кардиналами – не пытаются даже прислушаться! Или все они уже давно не слуги Господни?
Шарль закрыл лицо руками и затрясся в беззвучном полусмехе-полуплаче.
Наступала разрядка.
Бог весть сколько времени сжатая в пружину душа, наконец, распрямилась и вытолкнула вон сидящую, как заноза, мысль: «нелюбимый, потому что незаконный!»
– Теперь Бог меня усыновил! – закричал Шарль в потолок.
И тень на стене, вторя ему, гордо вскинула голову.
Тем временем в зале, не давая никому опомниться, мадам Иоланда поспешила оградить Жанну от любопытствующих придворных и любых расспросов.
Шарль толком не успел ещё выйти, как она уже подозвала мадам Беллье, ведавшую в замке всей челядью, и велела ей отвести девушку в донжон16, где ещё днём на всякий случай были приготовлены комнаты.
– Дева должна отдохнуть! – возвестила герцогиня. – Завтра мы подберём ей достойный двор и будем ждать дальнейших распоряжений его величества.
Придворным ничего не оставалось, как снова согнуться в поклонах, провожая уже её светлость, а потом, подобно растревоженному улью, задвигаться, загудеть и начать недоуменные перемещения, постепенно приходя в себя и обсуждая произошедшее.
– Никого нельзя пускать к ней хотя бы в первые дни, – шепотом говорила мадам Иоланда Рене, вышедшему за ней следом. – Список людей, которыми следует окружить Жанну, я уже составила, но этим займётся дю Шастель. А ты, мой друг, немедленно пошли кого-нибудь за Клод. Представим её как пажа… Пока… И постарайся, чтобы этот приезд прошёл по возможности незаметно.
Стремительная как никогда, она почти ворвалась в свои покои, растревожив прислугу, которую тут же отослала вон. Рене был отослан следом, и только пришедшего позже Дю Шастеля мадам Иоланда не прогнала.
– Думаю, этих людей будет пока достаточно, – сказала она, подавая рыцарю список, уже несколько дней лежащий у неё на столе. – Надо только добавить сюда этого монаха, Паскереля. Он первым исповедовал Деву, пускай остаётся при ней духовником. Это получится очень кстати, если кому-то взбредет в голову сказать, что я окружила Божью посланницу своими людьми.
– Всё равно скажут, мадам, – обронил дю Шастель, заглянув в список и сразу же наткнувшись на имя Пьера де Бове, в прошлом знаменосца и управляющего Луи Анжуйского.
– Неважно. Зато я буду спокойна, что никакой шпион не просочится в окружение девочек. Вы уже отдали распоряжение, чтобы охрану донжона усилили?
– Да.
Дю Шастель сложил список и посмотрел герцогине в лицо.
– Вам не кажется, мадам, что сегодня действительно произошло чудо?
– В этом мире всё чудесно, Танги, – ответила она, чутко уловив новые интонации в голосе рыцаря.
Бедный, он до сих пор ничего не знает о Клод и полагает, что чудо заключено именно в той девушке, которую они создали…
– Вера – вот источник того, что нас удивляет. Точнее, того, что кажется непостижимым. Девушка поверила в себя, в своё предназначение, и сама узнала дофина в толпе! Чудо свершилось, но ты почему-то говоришь об этом с тревогой. Чем-то обеспокоен?
