Сплетение судеб - Александр Владимирович Чиненков
Марья застелила скатертью стол, и гости стали раскладывать на нём принесённые с собою продукты.
– Я уже не единожды говорил ей об замужестве, – сказал Комлев более радушно. – Однако за кого, разговору не велось.
– А она? – спросил всё это время молчавший Архип.
– Ревёт белугой. Мол, за Луку она просватана – и всё тут. Об нём, мол, только и мыслю зараз!
– Так ведь помер он? – снова спросил Архип. – Я ж его сам в гробу в Сакмарск привёз.
– Да ей хоть кол на голове теши. Живёт, мол, Лука в сердце еёном и завсегда будет жить там. «Дочка, – сказал я тогда, – ведь схоронили его на кладбишше!» – «Нет, батюшка, – сказала она, слезами умываяся, – он завсегда для меня живёхинек! Я ведь клялась ему, что ни за кого боля не выйду!»
Егор замолчал, пожал плечами и продолжил:
– Мать-то ей тожа вталдычивала, что, дескать, негоже в девках до старости сиживать. А Авдошка в слёзы, закрыла лицо руками и вон из избы. Вишь, какая она у меня?
– Егор, а ты вот отец ей али нет? – снова подал голос атаман, успев отхлебнуть медовухи из бутыли. – Почто казаков срамишь перед Ляксандром Прокофьевичем? Да где это видано, чтоб у девки спрашивали, за кого она замуж желает? Родители сами ведают, за кого своё чадо выдать. А опосля всё стерпится-слюбится!
– Дай-то Господь! – уже в который раз вздохнул Комлев. – Только вот пужаемся мы, что дочка наша умом тронется апосля али руки на себя наложит!
– Я пойду за ней, – поднялся со скамьи Архип. – Надо сперва успокоить Авдотью, вразумить её. Да и растормошить маленько!
Он сделал шаг в сторону печи, но вдруг остановился; из-за занавески вышли Мариула и Авдотья. Архип растерялся и заморгал.
– Слава Господу, – улыбнулась мужчинам ведунья, прижимая девушку к себе. – Вы как будто испужались нас? Что рты-то поразявили? Вот мы, живы и во здравии! Ступай за женихом, Архипушка, а мы покуда невестушку в порядок приведём.
Архип вышел в сени и позвал в избу нервно расхаживающего по двору Демьяна. Он приветливо помахал рукой толпящимся за воротами людям, после чего вошёл в избу следом за Демьяном.
– Где она? – спросил тот, остановившись у порога.
– В избе, – ответил Егор Комлев, привстав из-за стола. – За печкой она, с бабами.
– А позвать её нельзя?
– Да ты присаживайся на скамью вон, торопыга. Всему свой черёд.
Демьян, белый как мел, послушно уселся на указанное ему место. Из-за печи вышла Комлева Анисья и присела за стол рядом с мужем. Демьян вспыхнул, его лицо вдруг окрасилось, а на широком лбу заблестели капельки пота.
– Ну что? – спросил он, напрягшись. – Вы отдаёте Авдотью за меня?
– Эдакие вопросы сваты задают, – ответила Анисья, тоже краснея.
– А я что, не эдак чтой-то брякнул?
– Помолчи, – нахмурился граф, посмотрев на своего бывшего крепостного и слугу строгим взглядом. – Соблюдай обычаи казаков, раз среди них жить собрался!
– Не корите меня, Ляксандр Прокофьевич, – промычал, сконфузившись, Демьян, опуская голову. – Я аж трясусь весь в ожидании. А вдруг не согласная она?
– Да кто её спросит, Демьян? – ухмыльнулся атаман Донской, наливая в чашу ещё медовухи. – Видишь, какие люди уважаемые за тебя девку сватают? Разве мы достойны отказа?
Шторка у печи снова раскрылась, и перед сватами появилась Авдотья. Мариула и Марья так привели её «в порядок», что у вытаращившего глаза Демьяна отпала челюсть.
– Вот и «товар» налицо! Погляди-ка, купец? – улыбнулась ему Мариула. – Всё ещё люба тебе сея девица красная?
– Я жить без неё не мыслю! – выдохнул Демьян, снова бледнея.
– Дык что, родители, отдаёте доченьку за жениха нашего? – обратилась Мариула к родителям Авдотьи.
Те, не говоря ни слова, лишь утвердительно кивнули.
– А ты, дева красная, согласна ли выйти замуж за купца нашего? – спросила Мариула у девушки.
– Да, – еле слышно прошептала Авдотья и сделалась красной, как и надетый на неё сарафан.
– Вот и ладненько, голуби, – улыбнулась ведунья. – Вот и сказ весь! А теперь и о свадебке покалякать пора, раз со всех сторон согласье получено. Ну что, вскипел что ль самовар-то ваш, хозяева?
Гости вышли из-за стола только вечером, обговорив все тонкости и назначив день свадьбы. Хозяева вышли на крыльцо их проводить. Успевший хорошо набраться медовухи атаман Донской пьяно хмыкнул и указал Демьяну на огромную кузнечную наковальню, стоявшую посреди двора.
– Слышь, жених, уговор наш не запамятовал с радости-то? – спросил он.
– Какой? – спросил Демьян, который позабыл от счастья всё на свете, не то что какой-то уговор.
– А эдакий, – хохотнул атаман. – Ты посулил мне, что ежели Авдошку засватаем, то наковальню эту вот по двору протащишь!
– Да будя тебе, Данила? – посмотрел на него с укоризной Егор Комлев. – Али сам запамятовал, когда мы её вчетвером с телеги сгружали? Чуть пупы не надорвали, а ты…
– Ладно, пущай хоть от землицы оторвёт, – согласился атаман. – Тогда считать будем, что уговор зараз им исполнен!
Демьян отпустил руку Авдотьи, улыбнулся и подошёл к наковальне.
– Уговор дык уговор, – сказал он и повернулся к воротам, которые, как воробьи, облепили любопытные сакмарцы. – А ну разбегайсь! – крикнул он, беря тяжеленную наковальню за острый узкий конец. – Не то ещё кого покалечу ненароком.
Легко оторвав наковальню от земли, Демьян отвёл руку чуть назад, закусил нижнюю губу и с такой силой швырнул многокилограммовую железяку, что она, перелетев через ворота и дорогу, грохнулась в кусты у соседского плетня, наполовину зарывшись в землю.
Толпа охнула и притихла. Люди были поражены сверхъестественной силой молодого гиганта.
– А теперь твой черёд, атаман! – подмигнул он ошалевшему от увиденного Даниле.
– Мой? – пробормотал тот сконфуженно. – А я-то что сделать должен?
– Занести наковальню обратно, – напомнил ему Демьян. – Но ежели сам не смогёшь, то подсоблю зараз.
– Господи, только в обрат не кидай! – воскликнул Егор. – Не дай Господи ворота снесёшь али избу порушишь!
– Ничего, я поставлю её на место, – успокоил будущего тестя Демьян. – А не то и взаправду могу не рассчитать свою силушку!
* * *
Если кто-нибудь касался кожаных мешков хоть пальцем, Нага в судорогах падал на землю, потом постепенно приходил в себя. Перед его глазами словно рассеивался туман. Он обнимал руками мешки и как бы впервые знакомился с каждым из них. Нага ласково гладил их ладонью, глупо улыбался и почему-то облизывался.
Часто случалось, что горло у него вдруг пересыхало и горело. Он бормотал бессвязные слова, и когда кто-нибудь из жалости подходил в это время к нему, он шептал: «Воды… дайте мне
