Львиное Сердце. Дорога на Утремер - Шэрон Кей Пенман
София бросила на Анну нежный взгляд, много рассказавший ему об отношениях между женщинами.
— Нужда научила её бороться с трудностями, потому как жизнь у неё была нелёгкой. В первые годы жизни Анны её отец был пленником у армян, мать же умерла, когда девочке исполнилось всего шесть. Потом Исаак обратился к князю Антиохийскому и сумел убедить греческого императора внести часть выкупа. Когда Комнин не уплатил остаток, Анна и её брат два года пробыли заложниками в Антиохии. Наконец им разрешили уехать к отцу на Кипр, но мальчик заболел и вскоре умер. Поэтому Анна с младых ногтей усвоила, как переменчива бывает фортуна.
София отпила глоток вина.
— Смею тебя уверить, мы наслышаны зловещих историй о преступлениях Исаака, — продолжила она. — Большинство из них правдивы, но не все. Он не отравил первую жену, как убеждены в Армении, и уж точно не убивал сына в приступе ярости, как утверждают иные.
— Мне передавали, что, когда один из знатных советников дал императору совет заключить со мной мир, тот приказал отрезать ему нос, — сказал Ричард, любопытствуя, станет ли она и на этот раз защищать мужа.
София даже бровью не повела.
— Что ж, звучит весьма похоже на Исаака.
Подошёл замковый слуга с подносом засахаренных фруктов. Императрица взяла угощение с таким видом, будто её совершенно не смущает факт, что за какие-то несколько дней она обратилась из госпожи Кирении в пленницу своей собственной опочивальни.
— Могу я спросить, как собираешься ты поступить с Анной после победы над Исааком?
— Ну, мне не кажется мудрым оставлять её на Кипре, где столь многие ненавидят её отца. Поэтому я собираюсь препоручить её заботам жены и сестры. Они позаботятся о ней, познакомят с нашими обычаями, и уверяю тебя, отнесутся к ней с исключительной приязнью. Но как ты, госпожа София? Желаешь ли сопровождать Анну в Утремер? Или предпочтёшь вернуться на родину? Если так, я могу организовать корабль до Сицилии.
— Спасибо за то, что даёшь мне выбор. Я предпочту остаться с Анной.
Императрица потягивала вино, будто присутствовала на обычном приёме, а когда Ричард поинтересовался, не известно ли ей о местонахождении Исаака, не колеблясь ответила, что у него осталось единственное логово — замок в Кантаре. Пока она сообщала Анне, что им предстоит отправиться с королевами английской и сицилийской в Утремер, Ги решился озвучить своё растущее неодобрение.
— Как можно доверять её словам? — негромко спросил он. — Похоже, она и Исааку оказалась не слишком предана.
Ги задело, что его опасения не приняли всерьёз: Ричард и Андре посмотрели на него так, будто он заговорил вдруг на непонятном языке, а Жоффруа подчёркнуто тяжело вздохнул.
Снова повернувшись к ним, София испытующе поглядела на мужчин:
— Что такое? У вас появились ко мне другие вопросы?
Ричард мотнул головой, поражённый её наблюдательностью. Впрочем, иначе ей едва ли удалось пережить шесть лет брака с таким человеком, как Исаак Комнин.
— Есть ещё кое-что, что вам следует знать, — сказала императрица. — Со сдачей Кирении вы выиграли войну. Понимаете, на душе у Исаака много грехов, а на руках много крови. Однако есть у него одно положительное качество — он искренне любит свою дочь.
Скажи это кто другой, Ричард бы расхохотался. Но он чувствовал, что София, после всего что пришлось ей испытать, заслуживает уважения. С его языка уже готов был сорваться скептический ответ, когда в голове у него мелькнула неприятная мысль. Помимо множества иных вин, Исаака клеймили развратителем девственниц. Взгляд Ричарда метнулся к Анне, такой юной и такой привлекательной. Обернувшись, он заметил, что Андре, Жоффруа и даже Ги разделяют с ним внезапное подозрение.
София тоже это заметила, и её тёмные глаза блеснули.
— Нет, — бросила императрица. — При всех своих грехах, в этом Исаак не повинен. Анна — его кровь, единственный чистый уголок его души. Он никогда не обошёлся бы с ней так. Да и я не допустила бы.
— И как бы ты ему помешала? — хмыкнул Ги.
— Перерезала глотку во сне, — отрезала она, и Лузиньян недоверчиво рассмеялся.
Но Ричард не присоединился к нему. Он не сомневался, то София поступила бы именно так, как говорит, и ощутил симпатию к этой проницательной, прямолинейной женщине, разумно посвятившей себя падчерице, а не мужу, который её преданности не заслуживал.
— Если ты и права, госпожа, это означает, что Исаака расстроит пленение дочери. Почему нам следует об этом знать?
— Потому что муж судит других по себе. Он придёт в ужас, потому как сочтёт, что вы обойдётесь с Анной так, как он сам обошёлся бы с дочерью врага. Вы вполне можете сыграть на его страхе.
На этот раз никто из присутствующих мужчин не смог скрыть недоверия. Они старательно избегали глядеть друг другу в глаза и уж тем более посмеяться над нелепым предположением, будто человек вроде Исаака способен пожертвовать своей драгоценной шкурой ради кого-либо на свете. Ричард предпочёл сменить тему, сообщив Софии, что её сводная сестра Мариам находится вместе с Джоанной в Лимасоле. Императрица явно обрадовалась, заметив, что Мариам, как ей стоило догадаться, не смогла бы устоять перед таким приключением. Время от времени она бросала взгляды на Анну и подбадривающе улыбалась. Та неизменно улыбалась в ответ, но никто из мужчин не брался предположить, о чём на самом деле думают сейчас их собеседницы.
Дедамур вскоре сдался, его гарнизон не горел желанием умирать в уже проигранной войне. Ричард брал в осаду Буффавенто, одной из самых труднодоступных горных крепостей Исаака, когда под флагом переговоров прибыл посол. К крайнему удивлению всех, за исключением Софии, император изъявил готовность сдаться на милость английского короля при условии, что тот даст гарантии безопасности его дочери. Комнин просил лишь о том, чтобы его монарший титул уважили и не заковывали в железо как простого преступника.
В бывшем императорском замке Дедамур на капитуляцию Исаака собралась поглазеть огромная толпа. По сравнению с прежним его появлением трудно было вообразить контраст более драматический. Император ехал в окружении жидкого кружка сторонников, был облачён в траурные цвета, волосы и борода спутаны, на пальцах нет дорогих перстней, голова непокрыта. Спешившись, он преклонил колено перед Ричардом и заговорил хриплым голосом, не поднимая глаз всё время, пока толмач переводил просьбу о милосердии.
Киприоты разразились проклятиями и воплями, когда Ричард позволил Исааку подняться вместо того, чтобы заставить ползать
