Валентин Костылев - Иван Грозный. Книга 2. Море
По рукам европейских дипломатов уже распространилось обращение польских послов к царю Ивану:
«Рады государя нашего, короны польской и великого княжества Литовского, советовались вместе о том, что у государя нашего детей нет, и если Господь Бог государя нашего с этого света возьмет, то обе рады не думают, чтобы им государя себе взять от басурманских или иных каких земель, а желают себе избрать государя от славянского рода по воле и склоняются к тебе, великому государю, и к твоему потомству».
Московские послы писали из Польши:
«В Варшаве говорят, что, кроме московского государя, другого государя не искать; говорят, что паны и платье заказывают по московскому обычаю и многие уже носят, а в королевнину казну собирают бархаты и камни на платье по московскому же обычаю; королевне очень хочется быть за царем».
Польскую шляхту привлекало могущество московского царя, сходство языка, обычаев и, наконец, опасения нападений со стороны общих с Москвою врагов: Турции и Германской империи.
Царь Иван, выслушав польских послов, приглашавших его на престол, глубоко задумался. Он никогда никакого дела не решал, прежде чем обсудить его со всех сторон со своими ближними боярами и посольскими дьяками.
И, обдумав все, сказал он с хитрой улыбкой Богдану Бельскому:
– И то правда, что одной крови мы с поляками, и что моя покойная матушка полька же, и что ссориться нам не из-за чего, но не умышляют ли польские вельможи удержать за собою захваченные Жигимондом лифляндские земли?.. Не ради того ли они зовут меня, чтоб остаться хозяевами неправедно отторгнутых у нас приморских земель?.. – А затем сердито добавил: – Непостоянны королевские вельможи!.. Не надежны! Мелкая шляхта не указ им, а черный люд и того меньше... Ради власти и своего самовольства они готовы по вся дни торговать своим народом... Верные люди тайно донесли мне, что уже идет у них торг и с французским, и с немецким, и с свейским королями... Ох, не верю я, не верю им! А приморских земель никому не уступлю, даже своему царевичу Федору, коли он и впрямь станет польско-литовским королем.
Не ошибся царь Иван в своих сомнениях.
Много раз сходились московские послы с польскими, много раз самому царю случалось беседовать с польско-литовскими послами о том, чтобы быть ему или царевичу Федору королем Польши.
Уж и титул был выработан:
«Божиею милостию господарь, царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси, Киевский, Владимирский, Московский, король Польский и великий князь Литовский и великий князь Русский великого Новгорода, царь Казанский, царь Астраханский...»
Московскими дьяками и польскими панами были выработаны обширные условия, которыми следовало бы руководствоваться при принятии царем Иваном королевской короны на Польше и Литве.
И однако...
Испуганная, завистливая Европа, приложившая все силы к тому, чтобы не допустить объединения восточных славянских государств, возвела на польско-литовский престол «своих королей»: сначала Генриха Анжуйского, француза, брата Карла IX и сына Екатерины Медичи; затем, после скорого отречения Генриха, – венгерского воеводу, семиградского князя Стефана Батория...
Царь Иван не ошибся и, глядя на суетню вокруг польской короны, сказал боярам:
– А всему тому причиною – море!.. Радзивиллы, Замойские и все иные польские князи не хотят, чтобы мы владычествовали на Лифляндии, не хотят того и немцы, и шведы, и многие иные короли... Так знайте же! Море будет нашим! Никому не отдадим Нарвы!
Время течет, все меняется; не стало многих людей, о них служат панихиды, усердно рассылаются о них царские синодики по монастырям, в которых величают их «преставившимися».
Опустошила русскую землю страшная моровая язва. Кое-кого придавила мысль об обреченности, о близком конце света. Митрополит Филипп пугает царя, что «по грехам его все то приключается!» В умах – смятение и ужас! На полях бранных не умолкает звон мечей, не стихает огневой бой... Со всех сторон лезут враги на древнюю Русь... Кажется, вот-вот пришла конечная гибель государству, все шатается... но одно свежо и незыблемо: мечта царя – удержать пристанище на Балтийском море, мечта сделать Русь великою. Ради того непрерывные походы в Литву и Ливонию, опалы и казни; преждевременные морщины на лице царя, седые волосы и душевные бури, разрушающие веру в людей, самых близких людей. Но ничто не может заглушить горячей веры царя в богатырское будущее Руси, в утверждение ее на берегах Балтийского моря.
«Пределы твои – в сердце морей».
Это напутствие митрополита Макария часто в сумраке длинных, скучных вечеров наедине у себя в рабочей горнице тихо произносит царь Иван, когда приходят усталость и тоска; эти слова сообщают бодрость ему, и заветное слово «море» произносит царь гордо и радостно, хотя его тут никто не слышит.
1942–1944 гг.
Примечания
1
Христиан.
2
Антверпен.
3
Германский (аламанский) император, именовавшийся в те времена «римским кесарем».
4
Князь.
5
Брусяной дворец.
6
Управляющий Конюшенным приказом.
7
Хранитель государственной печати.
8
Князь Ярославич Владимиров (Ярослав Мудрый) имел христианское имя Юрий (Георгий).
9
Сводня-чародейка.
10
Лесные угодья.
11
Вор, грабитель.
12
Печатник, типографщик.
13
Начальник тайной канцелярии при Эрике Шведском.
14
Упряжные лошади.
15
Инженеры.
16
Рукописный свиток.
17
Доверенные, привилегированные купцы, пользовавшиеся особым почетом и льготами.
18
Весовая.
19
Подобие барабанов.
20
Чудеса природы.
21
Переплетах.
22
Соучастников, друзей.
23
Итальянец Джиованни Тедальди.
24
Кремль.
25
Служители при Судной избе. За доставку на суд обвиняемых получали вознаграждение по таксе.
26
Христофор Колумб.
27
Задняя мачта.
28
Курс корабля, составляющий с направлением ветра угол менее 90 градусов. Здесь – на юго-запад
29
В данном случае – свидетелями.
30
Подлежащие государственному обложению крестьянские поселки.
31
Слуга, оруженосец.
32
Красная площадь.
33
Атлантический океан.
34
Мачты.
35
Тауэр.
36
Торговый центр Лондона.
37
Белый дом.
38
Не равная мера земли, зависящая от качества почвы
39
Серое сукно из овечьей шерсти.
40
Крестьяне.
41
Схимонахи, затворники, спавшие в гробах.
42
Работу.
43
Китай.
44
Снабдил пояснительными знаками.
45
»Послание Таубе и Крузе» (Русский исторический журнал, Петроград, 1922, кн. 8-я).
46
Древняя Новгородская область делилась на пятины (пять частей).
