Дмитрий Нагишкин - Сердце Бонивура
Рванулся конь Алеши. Виталий отскочил в сторону. Не оглядываясь, помчался Алеша через огороды из села. Виталий же через минуту был возле лазарета. Он махнул рукой дневальному, стоявшему в тени, возле лошадей. Подводы встали у крыльца. Виталий сказал Настеньке:
— Помоги погрузиться раненым, сама прячься. За нас не беспокойся!
— А ты? — с тревогой спросила Настенька.
— Я вернусь скоро! — улыбнулся Виталий. — Ничего они этим налетом не добьются… промнутся только.
Он взглянул на штаб. Имущество было уже погружено на подводы. Часовой еще стоял у крыльца. Бонивур крикнул ему:
— Чекерда! Снимай пост. Поручаю тебе штабное имущество в тайгу переправить.
Чекерда сел на подводу, взял вожжи и чмокнул губами: «Н-но, пошел!» Кони легко тронулись с места и вынесли подводу на тракт. Виталий оглянулся. Из лазарета выносили раненых. Панцырня ступал, крепко сжав губы. Его усадили на подводу, устланную сеном. Рядом положили Олесько. Когда Олесько переносили, он потерял сознание, но потом опомнился и сказал едва слышно:
— Оставили бы меня, товарищи, все равно уж скоро мне…
Лебеда сердито крикнул на него:
— Не хнычь, хлопец… Люди знають, що роблять… А ты мовчи!
Подросток лет шестнадцати хлестнул лошадей. Поскотина была разгорожена. Чуть видная тропа уходила в редколесье, да которым текла речка. Подвода, мягко подскакивая по траве, углубилась в лес, по направлению к броду.
Вслед двинулись вторая и третья подводы. Парни, сидя на передке, нахлестывали лошадей. На одной подводе были аптечные ящики, казна, документы. Лебеда напоследок обнял здоровой рукой Настеньку, крепко поцеловал и сказал:
— Поихалы с нами, дочка?
Настенька ответила по-украински, как всегда в минуты волнения и в разговорах с матерью:
— Ни, не можу, бо маты в мене хвора! Як вона тут одна останется?
— Ну, тоди ховайсь, дивчинонька, бо белым на очи краще не попадаться. Прощай.
— Прощайте, батько Лебеда.
Подвода тронулась, Лебеда сказал Виталию:
— Торопись, комиссар.
— Я сейчас! — сказал Бонивур и взял Настеньку за руку.
3
Подвода с Лебедой миновала лесок. Листва и хвоя, опавшие на землю, смягчали ее ход. Старик посмотрел на свое плечо, на косынку, что придерживала на весу раненую руку, и ухмыльнулся.
— Ось який з мене сват вийшов! И рушник в мене е, як у свата, тильки музыка щось-то не грае… Де ж ти музыкарики?
В этот момент на холме загремели выстрелы. Парень, гнавший подводу, кивнул Лебеде:
— Уж заиграла твоя музыка. По этой, что ли, скучал?
Кони вошли в воду. Речка текла быстро и казалась тут глубокой. Но парень, кинув взгляд на другой берег, взял наискосок разбитого молнией дерева и направил коней против течения. Поперек реки, не заметная глазу, шла каменная перемычка. Это и был брод. Кони шли, осторожно ставя ноги. Вода журчала, обтекая их и оставляя ребристый следок. Кони фыркали и прядали ушами при звуках выстрелов. Лебеда повернул голову и стал вслушиваться.
— Ты не знаешь, батько Колодяжный еще не переправлялся через брод?
— Нет, не видал.
Переправа кончилась. Уже виден был на песчаном берегу темный следок от первых подвод и на траве блестели капли воды. Лебеда опустил ноги в воду и спрыгнул с телеги. Парень удивился:
— Куда вы, батько Лебеда?
— А до батька Колодяжного. Вин же там один.
— Мне Виталий вас поручил, я за вас отвечаю.
— Ну, ты за себя отвечай, а уж я как-нибудь отвечу сам, — сказал Лебеда и побрел обратно, держа винтовку над головой.
Парень остановил лошадей. Лебеда обернулся.
— Чего стал? Тебе велено подводу в тайгу отвезти, так и вези, а приказ не нарушай… Гони, я тебе говорю, чего коней в воде держишь? Гони!
Парень вздохнул и хлестнул коней вожжами. Кони сразу взяли пригорок и скрылись в тайге. Лебеда пошел быстрее. Теперь выстрелы слышались чаще. Лебеда хмурил брови и шел, все ускоряя шаг.
Миновав переправу, он попробовал взять винтовку больной рукой; косынка не давала ей разогнуться. Стрелять было трудно, но можно. Старик пересек рощу и стал подыматься по косогору. Перевалив его, он почти бегом пустился к холму, где отстреливался от белых Колодяжный. Лебеда бежал и шептал, словно Колодяжный мог его услышать:
— Держись, куме, держись!.. Держись, куме, держись!.. Ще трошки, куме… Ще малость…
Он бежал задыхаясь. Рука на перевязи ныла все сильнее. Плечо и руку будто солнце нагрело — они стали совсем горячими. А губы старика пересохли. Воздуху не хватало. Голова сильно кружилась. Колени слабели, и ему стоило большого усилия не остановиться. Он уже не бежал, а шел. Сухой язык во рту лежал, как колода. Лебеда пытался подбодрить себя:
— А ну, старый, наддай!
Лесок кончился. Впереди белели валуны, возле которых копошились люди. Лебеда передохнул, наставил ладонь козырьком и всмотрелся… Силы словно вернулись к нему. Глаза по-прежнему видели все отчетливо. И Лебеда узнал Колодяжного, который отбивался от белых. Он увидел, как ринулся на них Колодяжный, и услышал его медвежий рев. Он поднял винтовку, но опустил ее, когда Колодяжный грянулся о камни. На секунду все задвоилось в глазах у Лебеды. К партизану подбежали белоказаки, тронули его и отошли прочь. «Опоздал!..»
— Ну, добре, кум, що хоч не от их поганой руки помер! — скорее подумал, чем сказал, Лебеда и поднял винтовку. — Хорошей смертью помер… Надо ж тоби й поминки хорошие!..
Он уложил двух возле кума. Потом почудилось Лебеде, что земля под ним колышится, как зыбка. Слух изменил ему. Он не слышал, какая вдруг поднялась трескотня. Он был слишком заметной мишенью на открытом месте. Пуля ударилась в приклад и раздробила его. Лебеда непонимающе посмотрел на сломанную винтовку, но затем выпустил ее из рук.
— От, ледащо! — сказал он про себя.
Потом вдруг увидел ярко-голубое небо. Ни облачка не было видно на нем. А над собой Лебеда увидел казачью голову в папахе. На лице казака топорщились усы, глаза пристально глядели на Лебеду. Партизан долго, как ему показалось, думал, откуда взялся казак и что ему надо. Потом он устало закрыл глаза.
4
Когда телега с Лебедой скрылась за околицей, Виталий велел Настеньке спрятаться.
— Зачем? — сказала Настенька.
— Ты слушай меня, спрячься! — повторил Бонивур. — Береги себя, Настенька!
Девушка ступила шаг и оказалась вплотную к нему.
Вся кровь отхлынула у него от лица. Показалось Настеньке, что разлука их будет долгой, и на все запреты она махнула рукой: пусть говорят, что хотят. Она обвила его шею руками, прижалась к нему. Виталий взглянул ей в глаза и прильнул к ее губам. Потом Настенька оттолкнула Виталия и строго сказала:
— Беги, любый!
Виталий, словно не в себе, не мог оторвать от нее глаз. Она повторила:
— Беги!
Он улыбнулся:
— Милая… любимая!
И третий раз Настенька сказала:
— Беги!
Тогда Виталий поцеловал ее и сказал:
— До свиданья, Настенька… Ты прячься!
— Спрячусь, милый, — проговорила Настенька и побежала домой.
Виталий глядел ей вслед. Голова его горела от того, что произошло. Он сам не верил себе. Но он до сих пор чувствовал прикосновение Настеньки и знал, что это правда, что он вернется сюда, к ней, и доскажет недосказанное. И вдруг все для него сделалось таким простым, как простым было их объяснение… Что за день был сегодня! Видно, и счастье, как и горе, не приходит в одиночку, — сначала слова Марченко, теперь взор Настеньки, и слова ее, и объяснение… Мир вокруг Виталия раздвинулся, став нескончаемо просторным и в то же время вместившись в сердце Виталия, переполненное радостью. Какой щедрой бывает иногда судьба!..
Выстрелы с холма, где находился Колодяжный, отрезвили Виталия.
Он бросился туда, чтобы помочь старику, но сообразил, что Колодяжный, задержав наступающих с южной стороны села и заставив их рассеяться, может выйти прямо к броду, через лесок. Однако, белые могли обойти его с восточной стороны, где доступ был удобнее, будучи скрыт мелколесьем. Надо было шугануть их хорошенько тут! Если они залягут, можно будет задержать их минут на сорок. За это время подводы уйдут далеко, не говоря уже о том, что делегаты смогут достигнуть соседних сел…
— А ну, Тебеньков! Давай со мной! — крикнул он партизану, который, вогнав патрон в патронник и поставив винтовку на боевой взвод, следил за Виталием — что прикажет? — и прислушивался к выстрелам, раздувая ноздри и сжав зубы.
Схватив ручной пулемет «шош», Виталий кинулся к восточной окраине, перемахнул через плетень двора Басаргина. Тебеньков за ним. Пробежали через огород, выскочили на зады усадьбы Чувалкова и огляделись. Белые потихоньку, переползая по одному, по два, скапливались в кустарнике на косогоре. Спрятавшись за угол крытого чувалковского двора, Виталий полоснул по притаившимся казакам, не ожидавшим удара отсюда, короткой очередью из пулемета. Казаки бросились врассыпную. Вторая очередь уложила их носом вниз в теплую землю.
