Элисон Уэйр - Плененная королева
– Он быстро научится, если станет герцогом Аквитании. Алиенора, тебе не удается скрыть, что Ричард – твой любимый сын, а особых чувств к Иоанну ты не питаешь. Поэтому ты остаешься слепа ко всем другим резонам. – Генри посмотрел на нее испытующим взглядом.
– Тогда спроси Ричарда, что он думает об этом плане! – вспыхнула она. – Ты знаешь, что распорядишься Аквитанией независимо от моего мнения, но Ричарда это касается в первую очередь. И, Генри, я тебя предупреждаю: если ты решишь дело против воли Ричарда, то тем самым толкнешь его в объятия к Филипу!
– Хорошо, пригласим его сюда, – сказал Генри и прокричал в колодец лестницы, чтобы кто-нибудь нашел герцога Аквитании и вызвал его сюда.
От ярости Ричард не мог произнести ни слова. На его красивое лицо словно набежала туча.
– Ну? – нетерпеливо начал Генрих.
– Ты хочешь наплевать на нас обоих? – спросила Алиенора.
– Ричард?! – пролаял его отец. – Сын мой, ты должен понять, что это более справедливое распределение моих владений.
Ричард повернул к отцу разгневанное лицо:
– Я южанин. Моя мать воспитывала меня своим наследником. Я люблю аквитанскую землю. Я много лет сражался, чтобы удержать и укрепить ее, а ты хочешь, чтобы я уступил ее Иоанну? Этому легкомысленному, ленивому и жадному пустышке, который и в Аквитании-то не был. Я уж не говорю о том, что он понятия не имеет, как ею править. Тьфу! Да там через неделю без твердой руки начнется кровавая баня!
– Я отдаю тебе Аделаиду. Сейчас, – сказал Генрих, словно соблазняя осла морковкой.
Ричард смерил его странным взглядом, который Алиенора не смогла точно истолковать.
– Не вмешивай ее в это, отец! – отрезал Ричард. – Скажи лучше, ты собираешься сделать своим наследником Иоанна? Сейчас Аквитания, потом Нормандия, потом Анжу, Мен и Англия – всю чертову империю самому любимому сыну?
У Алиеноры перехватило дыхание. Как это она не подумала об этом?
Лицо Генриха помрачнело.
– Нет! – прокричал он. – Как тебе могло такое прийти в голову? Неужели Филип подговаривает тебя к измене?
– У него есть для этого все основания, ведь мой брак все время откладывается! – Ричард был вне себя от злости. – Филип считает, ты откладываешь свадьбу, потому что сам хочешь жениться на Аделаиде, чтобы она родила тебе сыновей, и тогда ты лишил бы наследства нас.
– Генри, неужели это правда?! – воскликнула она в ужасе от жуткой перспективы, нарисованной Ричардом.
– Нет, конечно, – с подозрительной поспешностью проговорил Генрих. – Эту чушь ему Филип натолкал в голову. И потом, разве я сейчас не сказал, что Ричард может жениться на Аделаиде немедленно?
– Ты несколько раз говорил это, а потом забирал свои слова назад, – горьким тоном произнес Ричард. – Хотелось бы мне поверить тебе сейчас.
– Ты можешь жениться на Аделаиде, если отдашь Аквитанию Иоанну, – поспешил сказать Генрих.
– Нет! – вставила Алиенора.
– Аделаида так или иначе будет моей! – прорычал Ричард. – Нас обручили еще в детстве.
– Иди и подумай хорошенько, – приказал Генрих.
– Да будь я проклят, если соглашусь! – выкрикнул Ричард. – И я обращусь за помощью к Церкви, вот увидишь!
– Если ты не женишься на Аделаиде, я отдам ее Иоанну, – пригрозил король.
– Ты хочешь меня уничтожить! – прокричал Ричард и бросился к двери. – Я знал это. Что ж, тебе больше не придется меня терпеть. Я уезжаю в Пуатье. И не рассчитывай, что вернусь!
Алиенора холодно посмотрела на мужа.
– Ты думаешь, что это я стала причиной раскола в нашей семье? – язвительно спросила она. – Ты сказал, что желаешь мира между сыновьями, но всегда только на твоих собственных условиях. Хочешь, чтобы они тебя ненавидели? Неужели ты хочешь, чтобы годы твоей старости были омрачены разногласиями и борьбой, чтобы ты не смог найти счастливого успокоения, насладиться миром и безопасностью?
– Помолчи, женщина! – прорычал Генрих. – Если бы ты поддержала меня, ничего этого не случилось бы.
– Мне показалось, Ричард говорил от своего имени. Он не нуждается в одобрении матери! – ответила Алиенора.
Глава 59
Беркхамстед, Вудсток и Винчестер, 1184 год
Генрих отправил жену назад в Англию под надзор Ральфа Фиц-Стефана. Алиенора знала: муж опасается, что она может устроить еще большую бучу в защиту Ричарда, и сердце ее болело от несправедливости того, что с ней сделали. Хотя Алиеноре и были обещаны свободы, фактически она снова становилась заключенной, считавшейся виноватой, пока время не докажет противного. Клетка позолочена, но все равно останется клеткой.
Алиенора была вынуждена отправиться в путь по бурному январскому морю, потом последовало трудное путешествие до замка Беркхамстед, прежней роскошной резиденции Бекета, которая после многих лет забвения казалась слегка потрепанной и постаревшей. Здесь в обществе призраков и воспоминаний прошлого Алиенора провела Пасху с дочерью Матильдой, которая была опять беременна. Потом Матильда вернулась в отведенное ей место в Винчестерском замке, а Алиенору перевели в Вудсток.
Она не хотела ехать туда – в место мучительных, тяжелых воспоминаний, но выбора у нее не было. Король прислал приказ – и вопрос был закрыт. Алиенора спрашивала себя: для чего Генри это сделал? Чтобы выместить на ней раздражение? По крайней мере, ее поселили не в башне Розамунды, которая была заперта и безлюдна, а в покоях королевы в охотничьем доме. Высокое окно ее комнаты выходило на лабиринт, теперь заросший, будучи отдан на милость матери-природы.
Как ей хотелось не замечать его, но лабиринт привлекал ее внимание, безжалостно, чуть ли не сверхъестественно, и как-то раз июньским вечером, утомленная бездельем, она почувствовала острую необходимость подышать воздухом и обнаружила, что идет по плиткам, заросшим папоротником, к входу в лабиринт. Пришлось распутать несколько веток, чтобы войти в него, Алиенора порвала о колючки головное покрывало, но, оказавшись внутри, смогла свободно пройти по заросшим сорняками тропинкам. К счастью, создатель лабиринта сделал тропинки широкими, а потому листва с кустов почти не мешала идти. Вскоре королева, сумев сохранить спокойную голову, дошла до большой беседки в центре – который, хотя она и не поняла этого, был смещен к одной из сторон – и благодарно опустилась на каменную скамью, поросшую лишайником.
Значит, вот куда, если верить сплетням, привела королеву шелковая нить, когда она преследовала соперницу. И чему только не верят люди… Да, она была оскорблена, когда Генри сказал ей, что любит Розамунду. Да, она возрадовалась – да простит ее Господь, – узнав о преждевременной смерти этой молодой женщины. Но чтобы замышлять убийство – упаси, Господи! Замечать Розамунду было ниже ее королевского достоинства, и Алиенора столько сражалась с самой собой, чтобы держаться этого принципа.
Интересно, спрашивала она себя, нравилось ли Розамунде, этой хорошенькой, высокомерной шлюшке, бродить по своему лабиринту. Часто ли она сюда заходила? Это был самый трогательный подарок короля, помешавшегося от любви, и Розамунда наверняка ценила его.
За черным силуэтом збмковой стены садилось солнце, и в гаснущих лучах дня небеса приобретали великолепный лазурно-розоватый оттенок. Тени удлинялись. По мере того как сгущались сумерки, лабиринт стал казаться иным, более темным местом. Алиенору пробрала дрожь, она чувствовала действие каких-то древних первобытных сил. Мать-природа была жива здесь и действовала, забирала себе то, что ей принадлежит. Услышав тихое шуршание и потрескивание из зашевелившегося папоротника, так легко поверить во все эти древние истории о Зеленом Человеке[78], которые любили рассказывать англичане. Он был одним из «древних богов», говорили они, называя его разными именами. Хороший Парень Робин, Джек Из Леса – эти два имени она слышала от Амарии. Он был богом плодородия или чудовищем – кто как верил, и его сила никогда не оспаривалась ни Церковью, ни государством. В сумерках легко было представить, как он высовывает из листвы свою хитрую физиономию.
Королева сидела, чувствуя, как в сгущающейся тьме возрастает ее беспокойство, и собираясь с силами, чтобы начать обратный путь, уверенная, что знает, куда идти, но вдруг услышала что-то похожее на легкие шаги. Хруст! Вот опять – слева от нее кто-то идет, наступая на папоротник! Может быть, это белка или лиса, строго сказала себе Алиенора, но все же встала и поспешила по тропинке назад к цивилизации, отыскивая путь между высокими стенами живой изгороди.
Хруст! Теперь у нее за спиной. Хруст! Опять! Кто-то находился в лабиринте и украдкой приближался к ней, не считая нужным заявить о своем присутствии, окликнув ее. Алиенора теперь неслась сломя голову, боясь оглянуться назад, от страха по спине у нее бежали мурашки, в любую минуту она ждала, что на плечо ляжет рука или – о ужас из ужасов! – острие кинжала вонзится ей в спину. Если Генри и в самом деле собирался жениться на Аделаиде, то ее, Алиеноры, смерть будет весьма кстати. Но королева не могла даже представить себе Генри в роли человека, который подсылает к ней наемных убийц. Становясь невменяемым, Генрих был склонен говорить жестокие вещи, которых вовсе не имеет в виду, – взять хотя бы историю с Бекетом! А если он и про нее сказал что-то подобное: «Кто-нибудь наконец избавит меня от этой мятежной королевы?»
