Галина Романова - Изборский витязь
Услышав русскую речь, Евстафий поднял голову, обвёл взглядом собравшихся рыцарей. Взор его задержался на Ярославке.
- Не знаю и знать не хочу, - тихо, но твёрдо ответил он.
Князь перевёл его слова рыцарям. Те возмущённо зароптали, но взмахом руки магистр заставил их замолчать.
- Тебе не интересно узнать имя победившего тебя? - напрямую спросил он. Рыцарь, пленивший Евстафия, приподнялся с места.
Услышав новый вопрос, Евстафий снова взглянул на магистра и едва заметно повёл плечами, выпрямляясь.
- С врагами не знакомятся - с ними бьются. Насмерть, - отмолвил он и, заметив, что Ярославко приготовился передать Даниэлю ответ, добавил, уже обращаясь к нему: - А тебя я помню. Переметнулся к тевтонам? Толмачишь для них?.. Пёс! Попомнишь ещё...
Ярославко вспылил, приподнялся, готовый самолично поставить на место изборца, но Даниэль снова остановил его и обратился к пленному.
- Ты смел, изборский рыцарь, - произнёс он. - Ты хороший воин! Я сам воин и люблю смелых врагов!.. А ты смел, и я умею ценить смелость. Такие рыцари нужны Христу... Передай ему, что я велю отпустить его и семью его, если он согласится принять власть римской церкви!.. А пока пусть он сядет с нами и выпьет. Отпустите его!
Пока Ярославко говорил с кислой миной, стражи принялись было освобождать Евстафия, но тот оттолкнул их:
- Ничего мне от врага не надо! Я русский, Руси служу и к иноверцам на службу не пойду никогда!
Рыцари за столом загомонили, обсуждая его последние слова. Даниэль снова призвал их к порядку:
- Не хочет пить - не надо!.. Уведите его. Посмотрим, что он скажет завтра.
Евстафия увели. Снова виночерпии наполнили кубки, снова послышались громкие весёлые голоса. Рыцари пили и пели, но Даниэль почему-то был тих. Он бы ещё раз с удовольствием переговорил с пленным князем. Возможно, есть что- то, что тронет его каменную, погрязшую в ереси, душу. Что ж, завтрашний день это покажет.
Отвлекаясь от дум, он поднял голову:
-Эй, кто там!.. Позовите женщин! Есть тут женщины или нет? Я хочу русскую женщину!
Несколько рыцарей из числа сидевших в дальнем конце стола вскочили и бросились вон. Через несколько минут в палату втолкнули нескольких девушек, захваченных на улицах Изборска. Напуганные, они сбились стайкой у порога, от страха не в силах даже плакать.
Рыцари мигом забыли про вино. Вскакивая, они поспешили к девушкам. Те бросились было прочь, но стоявшие у двери рыцари оттолкнули их обратно, прямо в объятья рыцарей. Те бросились разбирать добычу и растаскивать по углам, задирая подолы и щупая плечи и руки. Послышался отчаянный визг одной из девчонок, которой выкручивали руки, чтобы помешать сопротивляться.
- Постой, брат! - Даниэль еле успел вскочить и бросился к пленнице. Двое рыцарей, державшие её, расступились перед магистром. Стиснутая их руками девушка, онемев от нового страха, смотрела на Даниэля широко раскрытыми синими глазами. Она была не просто красива - её длинные толстые косы были хорошо уложены, что было заметно даже сейчас, ярко-розовое одеяние расшито серебром, а лицо и руки были нежными и мягкими.
Девушка, несомненно, была не из простых. Когда Даниэль взял её за подбородок, она только ахнула. Притянув к себе её лицо, магистр умело, с удовольствием поцеловал её в губы.
- Выберите себе другую, - распорядился он, сильным рывком вскидывая слабо дёрнувшуюся было из его объятий пленницу на руки. - Она будет моею в эту ночь!
На следующий день с рассвета ворота княжьего подворья были распахнуты настежь. Упреждённые заранее рыцари толпами сгоняли к ним горожан - тех, кого не переловили вчера и кого удалось отыскать в городе. Собравшиеся толпой жители тихо переговаривались, женщины всхлипывали. Где-то зашёлся плачем ребёнок, его еле успокоили. Люди тревожно переглядывались, недоумевая, зачем их сюда пригнали. Все были уверены, что должно произойти что-то ужасное.
Тем временем братья-слуги споро и деловито таскали на двор брёвна, отодранные доски, ветошь и рухлядь, дрова и охапки сена, собирая большой костёр. Рядом под навесом устанавливали орган и возимое с войском распятие.
Когда всё было готово, один из рыцарей бегом взбежал по красному крыльцу предупредить магистра и комтуров. Они вышли, в чёрных доспехах, с белыми плащами с нашитыми на них алыми крестами и мечами, держа в руках шлемы. При их появлении священник, устроившийся у органа, ударил по клавишам, и полилась торжественная музыка гимна.
Рыцари, кроме тех, кто стерёг горожан, опустились на колени. Братья-священники выступили вперёд и обратились к распятию с благодарственным молебном о победе. Их пение и молитвы слушали все рыцари благоговейно-смиренно, русские настороженно-подозрительно. Тишина, нарушаемая только звуками службы, повисла над подворьем. В ней тонули тихие всхлипывания и шёпот горожан.
Музыка ещё звучала, и служба ещё не закончилась, когда откуда-то сбоку вывели Евстафия. По толпе волной прошёл вздох - люди знали в лицо своего князя и заранее жалели его, предчувствуя неладное.
Евстафий провёл ночь в подвале собственного терема и до самого утра не сомкнул глаз. За ночь он осунулся и казался много старше своих лет. Завтрашний день не волновал его - больше тревожили думы о семье. Дед, мать, жена, дети - что с ними? Укрылись ли где, живы ли? Если он и отвлекался от этих мыслей, то в памяти всплывал тот закуп, Демид, тайком выпущенный из города уже давно - чуть не вечность, - назад. Где он сейчас? Добрался ли до Пскова или лежит где с немецкой стрелой в спине? А может вовсе, почуяв волю, подался своей дорогой? В последнее почему-то не верилось. Но хоть бы помощь пришла! Пусть поздно, но пришла! Пусть после его смерти, но отомстили бы псковские дружинники за гибель Изборска!
В глаза ударил яркий солнечный свет - после темноты подвала яркий день резал глаза. Евстафий остановился у поленницы - почему-то сразу подумалось, что она предназначена для него. Вот с противоположной стороны что-то задвигалось. Послышались громкие голоса из толпы горожан. Евстафий поднял глаза - и застыл, веря и не веря своим глазам.
Из-за терема, со стороны храма, толчками подогнали небольшую группу женщин, стариков и детей, среди которых были они все - еле державшийся на ногах дед, мать, жена. Старый Родивон Изяславич еле передвигал ноги, тяжело опираясь на плечо внука. Иван шёл рядом с ним, спокойный и строгий. Он первым увидел отца. На миг лицо его осветилось радостью, и цепко вглядывающийся в пленных Даниэль заметил это.
Орган продолжал играть, выпевая новую, особо торжественную и тихую мелодию. Магистр шагнул вперёд, сходя с крыльца, и толпа испуганно замолкла. Высокий, казавшийся в чёрных доспехах ещё стройнее и суше, Даниэль мог внушить страх.
- Слушайте меня, люди города! - заговорил он высоким важным голосом, и Ярославко, остававшийся позади него, начал переводить. - Слушайте волю Бога! Отныне и навек эта земля принадлежит Римской Империи, простёршей длань свою от берегов моря Средиземного до моря Северного. Здесь будет сидеть новый хозяин, а вы все станете ему служить...
- Не слушайте его, люди! - послышался вдруг новый, дрожащий от слабости и гнева голос. Старый князь Родивон Изяславич, отстранив правнука, на плечо которого до сей поры опирался, шаркающей походкой шагнул вперёд. Рыцари, стерёгшие пленников, от удивления не посмели остановить старика сразу.
- Не слушайте его, люди! - воззвал старый князь. - Разве ваши отцы, братья, мужья не сражались уже с тевтонами? Разве не знаете вы рыцарей?.. Не верьте их словам! Мы - русские люди, православные, и мы чужими слугами не будем! Гоните их с нашей земли, люди! Бог не попустит...
Вскинув вдруг посох, он замахнулся на ближайшего рыцаря. Даниэль, которому Ярославко быстрым шёпотом передал речь князя, коротко кивнул головой. Рыцарь рывком обнажил меч и резким движением вогнал его в живот старику.
Единый вздох-крик вырвался у всех из уст. Старый князь Родивон Изяславич, подняв посох, покачнулся, захрипел и медленно, опускаясь на колени, упал на утоптанный снег. Люди отхлынули в стороны, глухо и гневно зароптали. Запричитала какая-то женщина. Любава глухо вскрикнула, закрывая себе рот руками - свёкор для неё был ближе отца.
Почуяв, что до сей поры стоявшая смирно толпа сейчас оживёт, возмущённая убийством старика, Даниэль спешно махнул рукой органисту. Тот заиграл громче, и магистр поднял руки, призывая всех к вниманию, и взглядом позвал Ярославку - тот был русским и мог договориться со своими.
- Не страшитесь, люди! - закричал тот. - Внемлите голосу разума! Мы не желаем вам зла! Святая римская церковь не только карает грешников и еретиков, но и умеет прощать тех, кто приходит к ней с открытой душой, как к матери. Откройте свои сердца римской церкви - и вы спасёте свои жизни!..
