Избранные и прекрасные - Нги Во
Гэтсби не нашелся ни в баре, ни на веранде. Гэтсби не было ни в музыкальном салоне, ни в оружейной, ни в комнате для приватных танцев, устроенных в небольшой синей гостиной. Наконец мы очутились в библиотеке, где я надеялась не отыскать Гэтсби, а побыть немного вдвоем.
Впоследствии я узнала, что эта библиотека – поистине чудо готической эпохи. Ее сожгли дотла приблизительно в XVI веке, ее пепел смешали с землей. Теперь там стоял жилой квартал почти без движения транспорта. Говорили, что Гэтсби воскресил библиотеку, как мог бы воскресить умершего любимого предка. Мы шагали по похожему на высокую пещеру помещению, и наши шаги повторяло эхо, а высокие витражные окна мерцали жарким оранжевым огнем, затмевая холодно мигающие звезды, освещающие вечеринку.
Между книжными шкафами располагались ниши, и, побывав здесь раньше, с Корал Даути, я убедилась, что диван для чтения в одной из них на редкость удобен. Вид у Ника теперь, когда мы остались вдвоем, стал менее растерянным, словно он наконец понял, чего хочет.
– Джордан, минуточку, – попросил он.
– Хотите рассказать мне о своей девушке из Сент-Пола? – спросила я, вскинув брови. Такому повороту я бы удивилась, но мне не привыкать.
– А что, не следует?
– Из города я выбираюсь редко, – сообщила я, проведя пальцами по его лацкану. Тела я не коснулась, пока еще нет, но его дыхание уже сбилось.
– Идите сюда… – позвала было я и едва не вскрикнула: с облюбованного мной дивана поднялся взъерошенный седой мужчина. Он озирался по сторонам, его глаза за выпуклыми круглыми стеклами очков казались огромными, как у совы. Он прищурился, уставившись сначала на нас обоих, затем окинув меня взглядом с головы до ног. И указал на книги.
– Что скажете? – настойчиво спросил он.
– О чем? – резко отозвалась я, все еще краснея и надеясь, что мой румянец примут за проявление гнева.
– Об этих книгах!
В маленькой нише он устроил себе что-то вроде гнезда с кучей пледов и придвинутым к дивану столиком, на котором помещались стакан воды и остатки сэндвича. Из-под дивана выглядывали шлепанцы, гнездо освещала поставленная рядом лампа.
– Они настоящие. Самые настоящие. Вот о чем речь. Не трудитесь проверять. Я уже проверил.
Должно быть, на наших лицах отразилась некая заинтересованность, потому что незнакомец в очках ринулся к книжному шкафу и тут же вернулся, потрясая переплетенным в кожу трактатом времен Ренессанса, посвященным козням князей преисподней. Трактат был роскошным, из тех, о которых, как я знала, мечтает тетушка Джастина, и, если бы от него не остался такой явный пробел на полке, я бы, пожалуй, подумала, не сделать ли тетушке такой подарок.
– Глядите! Это полноценная, подлинная демонология. На этом я и попался поначалу. Какая скрупулезность! Какой реализм! Знал, когда остановиться, – печати не взломаны. Но чего вы хотите? Чего вы ожидали?
Он показал нам страницы, всё еще заклеенные старым воском, с оттисками печатей великого Соломона. На страницах под этими печатями содержались ужасные сведения, однако печати были целыми, как в тот день, когда их наложили.
– Кто вас привел? – потребовал ответа незнакомец. – Или вы просто взяли и пришли? Меня привели. Большинство людей сюда кто-нибудь приводит.
– А его пригласили, – с легким злорадством объявила я, указывая на Ника, но незнакомец только понимающе закивал головой.
– Меня-то привели, – продолжал он. – Примерно неделю я пропьянствовал и решил, что протрезвею, посидев в библиотеке.
– Ну и как, помогло? – поинтересовался Ник тоном лишь слегка менее злорадным, чем мой.
– Пожалуй, немного. Пока не могу сказать. Я ведь провел здесь всего час. Про книги я вам говорил? Они настоящие. Они…
– Вы уже говорили, – изображая душевность, перебила я.
Мы обменялись торжественным рукопожатием и снова вышли из дома.
Танцы начались, и, конечно, было уже слишком поздно для всех, кто неважно танцевал с самого начала. Мужчины неуклюже кружили слишком юных для них партнерш, известные пары соперничали в борьбе за наиболее выгодные ракурсы и в то же время держались там, где потемнее, в противоречивой попытке уединиться.
– Пригласить вас на танец? – осведомился Ник.
– В другой раз, – рассеянно отказалась я, так как кое-что привлекло мое внимание. Мы стояли у подножия лестницы. Перед нами расстилался сад со всеми удовольствиями, недвусмысленно обещанными Гэтсби, но его самого не было там, чтобы наслаждаться ими. Он стоял на веранде за нами и смотрел прямо на Ника.
– О, вон там девушки, с которыми мы говорили раньше, – сказал Ник, указывая в сторону эстрады. Ада и Мэй изображали малышек – косолапили, таращили глаза и напевали какую-то бессмыслицу писклявыми голосами. То еще зрелище. Видимо, Ник никогда ничего подобного не видел, потому что уставился на них, благодаря чему Гэтсби мог беспрепятственно наблюдать за ним, а я – за Гэтсби.
Я смотрела и не могла понять, почему на Гэтсби больше никто не смотрит. Он стоял у балюстрады, подобный императору, обозревающему свои владения, но в тот момент смотрел только лишь на Ника. Все остальное поблекло для него, все звуки стали приглушенными. В этом пристальном взгляде чувствовалось что-то почти непристойное, и я живо откликнулась на него.
Он обладал силой притяжения самого солнца, удерживающего планеты на своей орбите, – созывал на свои вечеринки весь цвет Нью-Йорка. Я вообразить не могла, что случится, если тот же взгляд он обратит на того, кто видит его, – впрочем, конечно, могла. Так он смотрел на Дэйзи, и мне было известно, что с ней стало.
Глядя на него в ту минуту, любой понял бы, что ради предмета своего вожделения он способен переделать весь мир, да еще как, и вряд ли кто-нибудь сумеет его остановить. Тогда-то я и поняла, кто такой Гэтсби: хищник, желания которого настолько сильны, чтобы до неузнаваемости преобразить и исказить желания тех, кто находится с ним рядом. Я ощущала отражение этого понимания, а не его как таковое и взяла себе на заметку запомнить и его, и пустоту холодной настороженности, которая разверзлась у меня внутри.
Ник захлопал девушкам на эстраде, выведя меня из задумчивости. Я отвела взгляд от Гэтсби, взяла Ника под руку. Он где-то раздобыл еще бокал шампанского размером с полоскательницу, и его улыбка стала глуповатой и немного щенячьей.
– Куда пойдем дальше, Джордан?
– Вот сюда, – я усадила его за столик. Пару, которая хотела было составить нам компанию, я жестом отослала прочь и сама уселась рядом с Ником, заняв место ближе к краю толпы, отчетливо видное с веранды. Ник раскраснелся, я чуть было не потянулась, чтобы отвести темные волосы с его лба, но, спохватившись, одернула себя. Меня посетило странное чувство, будто я незаконно
