Вячеслав Софронов - Хан с лицом странника
Сверток с золотыми монетами в колчане Едигир обнаружил еще во время своих странствий по лесу. Первоначально он не придал ему особого значения, как лишнему грузу, и даже несколько раз пытался выбросить, оставить на месте ночевки, но каждый раз возвращался за золотом обратно и, проклиная собственную слабость, заталкивал сверток в колчан.
Оказавшись пленным "гостем" в городке хана Аблата, ему пришла в голову мысль, что на золото можно купить коней, оружие и нанять нукеров, которые бы сопровождали его. Но куда? Куда он поведет их? В Кашлык на верную смерть? В далекую Бухару, где он также окажется под стражей, а то и вовсе без головы. Или в Московию? Но Московия пугала его не меньше остальных мест. Рассказы о страшных бородатых людях живо вспыхивали в нем, и он гнал от себя мысль о походе в далекую неведомую страну.
А золото постоянно жгло руки стоило лишь прикоснуться к колчану, вытащить тряпицу наружу. Даже во сне Едигиру виделось, как он прячет монеты в дупле старой березы, а оттуда выползает огромная змея и жалит его, Едигира, в руку.
Потом он поймал себя на том, что постоянно, даже разговаривая с Анисой, протягивает руки к колчану и ощупывает его лоснящийся бок, гладит нежно и ласково. Девушке, правда, ни разу не пришло в голову поинтересоваться, отчего он постоянно держит колчан для стрел подле себя. Но сам-то Едигир понял, что заболел золотой болезнью, которая способна извести любого самого стойкого мужчину, сделать его хилым и немощным стариком. И ему стало страшно.
Вот тогда-то он решил бежать по приходу тепла, когда стает снег и прилетят птицы на сибирские реки и озера.
Аниса со второй половины зимы раздалась и потяжелела. Она ходила по городку, гордо выставляя вперед обозначившийся живот. Едигир сперва отнесся к этому событию довольно равнодушно, но постепенно стал проявлять к ней больше внимания и, как-то перебирая в очередной раз золотые монеты, решил смастерить ей монисто. Он раздобыл необходимые инструменты и долго тайком проделывал в тяжелых кружках отверстия и затем, снизав на прочную нить, спрятал в колчан.
Едва началась потайка, и река подле городка тяжело вспучилась бурым ледяным покровом, как Едигиром овладела жажда деятельности. Он попросил у хана Аблата наконечников для стрел и принялся заготовлять древки под них. Аблат втайне радовался, что смог заполучить такого воина, думая привязать к себе пленника после рождения ребенка крепче, нежели любая веревка. Ему виделось, как под предводительством Ярсулы его воины прогонят коварных соседей и отвоюют захваченные ими земли. Хан радовался, что так легко победил пришельца и велел ему дать все, что тот запросит.
Уже стали набухать почки на деревьях, а на реке появились длинные забереги, и мужчины на берегу конопатили и смолили лодки для первой рыбалки, когда в землянку к Едигиру прибежал малолетний брат Анисы.
— Пошли, тебя зовут, — махнул он рукой.
Аниса не показывалась последние дни, не выходила из землянки родителей, и Едигир догадывался, что ей пришел срок рожать.
Они двинулись с мальчишкой, выбирая просохшие места на еще не освободившейся от весенней влаги земле.
"Вот и земля, как женщина, набухла и раздалась и тоже готовится родить траву, цветы, деревья. И ей, наверное, нелегко носить в себе такой груз, недаром по ночам слышно как стонет земля", — думал Едигир, вглядываясь в разломы и канавки, появившиеся кругом.
Возле землянки родителей Анисы толпились люди, негромко переговариваясь меж собой. Увидев Едигира, они смолкли. Тяжело ступая и ощущая на себе недобрые взгляды, он прошел мимо и откинул полог.
Аниса лежала на мягких шкурах и тяжело дышала. Едигир повернул голову и увидел сидящую у стены старуху, она держала в руках небольшой сверток, покрытый сверху мягкой овечьей шкурой. Старуха что-то бормотала или напевала под нос, покачивая его.
Аниса, увидев Едигира, повеселела, засветилась мягкой улыбкой и потянулась к нему. Он взял ее руку и, наклонившись, спросил:
— Все хорошо?
— Да, — ответила она, — мальчик… твой сын.
К Едигиру протиснулся отец Анисы и, дружески улыбаясь, похлопал его по плечу, начал говорить о том, какого богатыря родила его дочь, но Едигир, резко дернув плечом, скинул его руку и, не желая никого слушать, пошел к выходу.
Весеннее солнце ослепило его и на какое-то мгновение он закрыл глаза, как вдруг услышал чей-то испуганный крик. Нехотя приоткрыв их, он увидел, бегущего человека с высоко поднятой правой рукой.
Едигир едва успел уклониться и подставить ногу юноше, кинувшемуся на него. Тот упал на землю, выронив зажатый в руке нож. Собравшиеся у землянки люди громко кричали, но Едигир не воспринимал этих криков и был готов отразить новое нападение. С земли медленно поднялся тот, кого прозвали Куян, юноша, встреченный Едигиром в лесу, с ненавистью уставился на него.
— Что я тебе сделал плохого? Зачем ты хотел убить меня?
— Ты забрал у меня девушку… А я… а я… хотел взять ее в жены. Я все равно убью тебя.
— Убей, коль сможешь, но я никого не забирал у тебя. На то было ее согласие. Трусам нельзя иметь женщин.
Куян поднес руки к лицу и расцарапал его в кровь, злобно глянул на него и, повернувшись, пошел сквозь толпу, низко опустив голову.
— Э-э-э… герой, — тяжело вздохнул кто-то в толпе. Но по тому, как было это произнесено, Едигир понял, что сочувствие оставалось полностью на стороне несчастного парня. Он вдруг ощутил, насколько в чужом мире находится, и как эти люди не принимают его. И даже ненавидят.
Он сделал несколько порывистых шагов, расталкивая людей, смотревших на него со страхом и ненавистью одновременно и вдруг, остановившись, схватил за плечо изможденного сухого, как ивовый куст старика, и закричал ему прямо в покрытое седыми волосками ухо:
— За что вы меня ненавидите?! Чем я вам не угодил? За то, что я воин, а ваш народ боится собственной тени? Так я ли виноват в том? Я вас сделал такими? Ну, скажи мне, старый человек? За что вы меня ненавидите?!
Старик осторожно освободился от его руки и, чуть отстранясь, ответил с кривой улыбкой:
— Ты чужой нам, а чужих никто не любит.
— Но ведь я живу с вами! Я такой же как вы!
— Волк и овца оба серые, а дружба у них не получается, — обнажил желтые зубы в усмешке старик и повернулся спиной к Едигиру.
— Чужой… Чужой… Чужой… — зашелестела толпа.
Едигир несколько мгновений смотрел на людей, с которыми бок о бок провел зиму, чья женщина родила от него сына, и понял, что никогда не сможет жить спокойно среди них, стать таким же, как они, думать так же, как они. Он сорвал с головы шапку, отер ей вспотевший лоб и, тяжело ступая, ощущая спиной неприязненные взгляды, слыша гул недовольства сзади, пошел к своей землянке.
На небольшой очистившейся от снега площадке все так же стояли мужчины городка, опираясь кто на копья, кто на толстые палки, словно они и не уходили с того места, где он увидел их первый раз. И от них исходила ненависть и неприязнь. Так собаки встречают чужака, щеря клыки, и готовые по первому знаку хозяина броситься и разорвать его просто за то, что он чужой, пришлый.
Возле крепостной ограды на бугорке, осыпанном зеленью первых выбившихся наружу к весеннему солнцу цветов и травинок, сидел Куян, горестно наклонив голову, покусывая ногти на пальцах, кровь сочилась по исцарапанному лицу.
Едигир подошел к нему и опустился рядом на корточки.
— Что мне делать? — спросил он тихо. — Я бы сам давно ушел от вас, но хан Аблат не пускает. Человек не всегда виноват в том, что с ним происходит. Я бежал от врагов, думал среди вас найду друзей, но и тут я никому не нужен. Ты хотел убить меня, так уж лучше бы убил. На, — обратился он к юноше, вытаскивая из ножен свой собственный нож, — убей. Я так хочу!
Но парень подскочил, как ужаленный. Попятился от него, испуганно вытаращив глаза.
— Нет, я не могу убить тебя просто так. Не могу…
— Совсем недавно мог, а теперь… Что за народ… — Едигир решительно встал и направился к сторожевой башне.
Едва он подошел к лестнице, как сверху прозвучал повелительный окрик:
— Эй, тебе нельзя подходить к стене. Хан не велел.
— Плевал я на вашего хана. Стреляй! Стреляй! — закричал Едигир. — А то залезу наверх и сброшу тебя вниз. Стреляй, тебе говорят!
Стражник, не ожидавший такого оборота, начал поспешно натягивать тетиву, а Едигир в исступлении затряс приставную лестницу, пытаясь сбросить ее на землю. Вдруг кто-то схватил его за руки сзади и потащил в сторону от башни.
— Идем, я помогу тебе, — услышал он громкий шепот. Обернувшись, увидел Куяна, пытавшегося оттащить его.
— Чем ты можешь помочь мне? Убить? Так ты не захотел это сделать, когда я попросил. Пусть меня убьют здесь… Пусть…
— Я помогу тебе бежать, только умоляю, пошли отсюда. Пошли в твою землянку.
