Василий Седугин - Мстислав Великий. Последний князь Единой Руси
– Я объявляю себя кормчим! Приказываю слушаться всем моим приказам! Сейчас поплывем в тридевятое царство, в тридесятое государство!
– Куда правишь, куда правишь, кормчий? Дурак ты, а не кормчий! Давай лучше я буду кормчим! – напирал на него другой мальчишка.
Плот продолжал путешествие, но теперь по сказочным путям-дорогам.
VI
Мстислав вернулся в Новгород в каком-то странном возбуждении. Его не покидало предчувствие наступления чего-то радостного, светлого, необычного в жизни. Ему и город казался изменившимся: и дома и терема выше и красочнее, и себя он чувствовал повзрослевшим и более зрелым.
На другой вечер после приезда к нему пришел Ярий.
– Чего в горнице засиделся? Пойдем на луга! Сегодня весь город собирается в честь праздника Чаши Велеса.
– По Дарине своей соскучился? – улыбнулся Мстислав.
– И по ней тоже.
Легкий человек этот Ярий. Кажется, ничем его не проймешь, всегда весел, всегда в настроении. Вот и сейчас стоит возле порога, улыбается во весь рот, а глаза добрые, словно весь мир хочет полюбить. Недаром девчонки к нему ластятся.
– Хорошо, пойдем, – согласился Мстислав. – Все равно спать рано. Да и не хочется.
На берегу Волхова собрались и стар и млад. Степенно ходили под ручку пожилые, бегали детишки, хороводилась молодежь.
– Вон твоя Дарина стоит, – снисходительно проговорил Мстислав.
Дарина была крупной, упитанной девушкой, на полголовы выше Ярия. Мстислав не раз видел, как она командовала им, а тот с удовольствием подчинялся. На недоуменный вопрос друга отвечал:
– Умная и основательная она у меня. С такой не пропадешь!
– Жду, жду тебя, где прохлаждался? – встретила она Ярия строгим голосом.
– За Мстиславом заходил. А у князя всегда есть дела! – заливал Ярий, как видно побаиваясь гнева Дарены.
Мстислав усмехнулся, но промолчал. Какие у него дела? Все государственные вопросы решают за него Скрынь и посадник.
Рядом с Дареной стояла подружка, которую звали Росавой. Он знал ее с детства. Была она обыкновенной, ничем не примечательной девушкой. Тонкая фигурка, негустые волосы, худенькое лицо с небольшим носиком и пухленькими губками. Но на этом ничем не привлекающем внимания лице выделялись глаза – большие, темно-синие, которые из глубоких глазниц смотрели то внимательно и строго, то таинственно и загадочно. Была она всегда сдержанной и серьезной, с ней никто не решался затевать легкомысленных шуток. Мстислав знал, что жила она с тетей, зарабатывали на жизнь шитьем и вязанием кружев.
Они стали прогуливаться по лугу. Впереди шли Ярий и Дарена, за ними Мстислав и Росава. Росава поглядела на Мстислава, удивленно проговорила:
– Как ты вымахал за последнее время. Я даже не уследила.
Мстислав повел широкими плечами, усмехнулся – довольный. Ответил:
– Ты тоже в чем-то изменилась. Какой-то другой стала.
– И какой же? – бросив на него пытливый взгляд, спросила она.
– Не знаю. Загадочной кажешься...
Она ничего не ответила, на губах ее блуждала легкая улыбка.
– Мне много уверенности придало плавание на плоту, – продолжал Мстислав. – Там все от тебя зависит. Все время в деятельности. Все время работаешь, хлопочешь, чем-то занят.
– Интересно было?
– С самого отплытия и до последнего дня. Плот стал родным домом, жаль было расставаться.
– И не страшно было одним по реке среди леса плыть? А вдруг из воды водяной за пятки схватит? Или леший в чащобу затащит?
– Не страшно, – смеялся Мстислав.
Они посмотрели выступления скоморохов. Бесовские увеселения запрещала церковь, но народ представления любил, охотно собирался вокруг бродячих комедиантов. Платили чем могли: и монетами, и яйцами, и пирожками, и разными сладостями. Посмешив народ в одном месте, они переходили на другое, но большинство зрителей шли за ними, восхищенно и восторженно наблюдали за их проделками. А скоморохи и плясали, и пели, и кувыркались через голову, да еще ручной медведь на цепи выделывал невиданное: танцевал, кивал головой, валялся на земле, будто пьяный, с шапкой в лапах обходил людей и собирал подношения.
Молодежь водила хороводы. Это было тоже красочное зрелище, когда наряженные в пестрые одеяния парни и девушки слаженно двигались кругами и пели различные песни.
Заинька беленький!Хожу я по хороводу,Гляжу я, смотрю яПо всему народу,Ищу себе ладу милую.Нашел я, нашел я себе ладу милую.Будь ты мне, лада, невестой,А я тебе женихом.
Кое-где парни затевали соревнования по стрельбе из лука, некоторые принимались бороться. Возле берега издавна лежал большой камень. К нему подходили любители, поднимали над собой столько раз, сколько осиливали. Победителей хвалили, девушки дарили им венки из цветов.
С наступлением темноты во многих местах зажглись костры. Вокруг них собиралось все больше и больше молодежи. Звучали песни, рассказывали диковинные истории, от которых стыла кровь в жилах, а влюбленные перепрыгивали через пламя, стараясь не разрывать тесно сплетенных рук...
Поближе к ночи народ стал расходиться. Мстислав проводил Росаву до ее дома, она медленно удалилась и скрылась за скрипучей дверью. У него всю ночь сладко ныло сердце и снились какие-то неясные, расплывчатые тени...
Утром прибежал Ярий, взъерошенный, возбужденный:
– Ты все спишь? Пойдем купаться!
Он организовал группу парней и девушек, среди них были и Дарена с Росавой, и все отправились на Волхов. Купалась отдельно, границей был небольшой песчаный мысок, вдававшийся в реку, за эту условную линию переходить парням не полагалось. Девушки купались в белых рубашках и издали были похожи на русалок. Но порой кто-то из парней не выдерживал, выныривал среди них. Девушки шарахались в разные стороны, брызгали водой, кричали весело:
– Охальник! Поди прочь, бесстыжие твои зенки!
Возвращались вчетвером. Ярий дурачился, рассказывал небылицы:
– Плывем мы по Волхову. И захотелось мне искупаться. А река в этом месте бездонная, леса вплотную к воде подступают, самое место водяного! Боюсь, а все-таки тянет освежиться. Ну не утерпел, прыгнул с плота, а он как хватит меня за стопу!
– Кто? – замирающим голосом спросила Росава.
– Как кто? Водяной!
– А ты?
– А я его пяткой в нос!
– Да ну!
– Тогда он меня хвать когтями за лодыжку. До сих пор следы когтей остались!
– Покажи!
– Да ладно тебе, Росава. Какая ты доверчивая! Заливает он, – с улыбкой сказала Дарена.
Все засмеялись, и Росава тоже.
– Вечером встретимся? – спросил Ярий.
– А что делать, если не на луга идти? – сказала Дарена.
– Мне что-то не хочется, – произнес Мстислав.
И вдруг увидел исподлобья устремленный на него взгляд Росавы, глубокий, внимательный, и неожиданно для себя сказал:
– Вообще-то верно. Чего дома сидеть? Я тоже приду.
На другой день Росава стала вдруг грустной, все больше жалась к Дарене, не выпуская ее руки. И Мстиславу стало скучно, неинтересно. Он потыкался туда, сюда, а потом побрел домой. Сердце ныло смятенно и тревожно. Наутро не находил себе места, не мог дождаться вечера, чтобы пойти на луга. Там стал искать глазами Росаву. Она стояла и разговаривала с подружками, но беспокойно смотрела по сторонам, словно ища кого-то. Вот взгляды их встретились. Она вздрогнула, глянула на него вопросительно и строго, отвернулась. В его сердце будто что-то ударило, оно забилось гулко и неровно.
Мстислав подошел поближе, стал смотреть куда-то вдаль, а сам краем глаза наблюдал за Росавой. Она взглянула на него, а потом отделилась от подруг и притулилась возле деревца. Тогда он решительно подошел к ней, взял за руку. Она улыбнулась ему, и они пошли рядом.
И вдруг Мстислав почувствовал в себе прилив неудержимого счастья. Он не знал, откуда оно пришло. Но ему хотелось улыбаться, веселиться и громко смеяться. Он не делал ни того, ни другого, он просто беспричинно улыбался. И Росава тоже затаенно улыбалась, глядя себе под ноги.
Они обходили все те же представления скоморохов, те же хороводы и соревнования парней, но их это мало интересовало; им было весело и интересно друг с другом, каждый взгляд, каждое слово приобретали какой-то необыкновенный смысл, особое значение...
Так продолжалось несколько дней. А потом все вдруг изменилось. Мстислав заметил, что Росава больше внимания уделяет не ему, а Ярию, что она почти все время разговаривает с ним, приглашает в хоровод, а его избегает, и когда оставались наедине, хмурится и замыкается. Он подумал, что чем-нибудь обидел, и спросил ее об этом, но она независимо ответила:
– Нет, не обижаюсь.
– Так в чем дело?
– Что – «в чем дело?»
– Почему ты такая... хмурая?
– Я?.. Я наоборот веселая, – и неестественно засмеялась.
На другой день он взял ее за руку и повел в хоровод (ладонь у нее маленькая, но твердая, мозолистая). Она была какой-то вялой, глаза скучные и тоскливые, на его вопросы отвечала коротко и односложно, и он понял, что она разочаровалась в нем, малоразговорчивом и неинтересном, и, конечно, с Ярием ей намного интересней. Он такой веселый и озорной, каждое слово искрится остроумием, и она предпочла его ему. Мстислав чувствовал себя униженным, оскорбленным и подавленно молчал. Он хотел уйти тотчас, но не мог, скованный какой-то неведомой силой. А Росава в это время уже кружилась в хороводе рядом с Ярием, весело заглядывала ему в глаза, и ему ничего не оставалось делать, как встать рядом с Дареной.
