Инспекция. Число Ревекки - Оксана Кириллова

Оксана Кириллова

Инспекция; Число Ревекки

Знак информационной продукции (Федеральный закон № 436-ФЗ от 29.12.2010 г.)

Редактор: Вера Копылова

Издатель: Павел Подкосов

Главный редактор: Татьяна Соловьёва

Руководитель проекта: Ирина Серёгина

Ассистент редакции: Мария Короченская

Художественное оформление и макет: Юрий Буга

Корректоры: Лариса Татнинова, Наталья Федоровская

Компьютерная верстка: Андрей Ларионов

В оформлении обложки использовано фото: Alamy / Legion-Media

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© О. Кириллова, 2024

© Художественное оформление, макет. ООО «Альпина нон-фикшн», 2024

* * *

Инспекция

роман

– Пепел на грузовиках вывозим к Висле и сбрасываем, течением уносит. Зимой посыпаем им дороги, весной удобряем поля и теплицы в Райско. Когда позволяет время, дробим кости и продаем одной местной фирме, они уже перерабатывают в суперфосфат и перепродают дороже – как удобрение. Только в этом году отправили им без малого восемьдесят тонн. Выкручиваемся в общем-то.

Я окинул взглядом огромную территорию, обнесенную высокой бетонной стеной с колючей проволокой, затем снова посмотрел на говорившего.

– В целом устройство несложное, – продолжил роттенфюрер, – совсем скоро будете ориентироваться здесь как дома, гауптштурмфюрер. Лагерь поделен на зоны, каждая окружена забором. Заключенным из одной зоны строго запрещен доступ в другую без специального разрешения или сопровождения. Весь периметр огорожен забором и двумя рядами проволоки, под напряжением только внутренний ряд. На караульных вышках мощные прожекторы – когда горят все, ночью светло как днем. Увидите, пробивают каждый закоулок. К забору нельзя подходить не только снаружи, но и внутри. Если какая-то полосатая собака вздумает подойти ближе чем на три метра, с вышки стреляют без предупреждения. Бараков много, в одном только Биркенау почти двести штук, но все равно не хватает, продолжаем достраивать. Сортиры, душевые, всё как и везде…

– Сколько душевых приходится на каждый барак? – спросил я.

– По одному сортиру и душевой на девять-десять бараков. Не по норме, конечно, но сейчас везде не по норме. Вот те бараки – КБ[1], санчасть, – продолжил он, – больничка и амбулатория, но туда лучше не ходить. Тиф, дизентерия, чесотка – этого добра навалом. В разгар эпидемии косит целые бараки. К сожалению, иной раз и наших парней может зацепить. Может, слышали, недавно скончалась жена штурмбаннфюрера Цезаря, который руководит сельскохозяйственным отделом. А сейчас и сам он в больнице. Говорят, шансов мало, вряд ли выкарабкается, да. – Он замолчал, давая мне осознать всю серьезность положения, затем добавил: – Так что вы уж сделайте укол против брюшного тифа, крайне рекомендую.

Я кивнул. Мы продолжили обход лагеря.

– В бараках стараемся четко разделять: арийцы из рейха, в основном политические и уголовники, – отдельно, поляки – отдельно, евреи – отдельно. У баб, конечно, бардак знатный, все вперемешку, но у этих порядка никогда не было, там нечего и пытаться. Бараки стандартные, разделены на дневную и спальную части, в спальной – нары в три яруса. Положено, конечно, по одному телу на настил, но нам их прут столько, что блоковым[2] приходится распихивать по двое-трое в лучшем случае. Норма одеял, естественно, прежняя – на одного. В бараки мы тоже без надобности не суемся – хоть и не больничка, но заразы тоже достаточно, а нет, так вшей точно подцепишь. Там блоковые и без нас отлично справляются.

Резкий порыв холодного ветра заставил меня поднять воротник плаща – перед поездкой я сдал его в мастерскую, чтобы мне подбили его дополнительно мехом. Благоразумно, как оказалось, – несмотря на отсутствие снега, морозило здесь уже нещадно. Из-за угла деревянного барака появилась женская колонна: лысые, в тонких полосатых обносках, треплющихся на ветру, женщины семенили друг за другом по пять в ряд, уставившись в землю.

– Что на них за тряпье? Неужели нельзя выдать что-то лучше? – спросил я, вспомнив вполне приличную одежду, которую мы выдавали в Дахау зимой.

– А что лучше-то? Здесь же ничего не списывается, тряпье ходит по кругу.

– Как это по кругу?

– Раз в несколько мес… недель… в общем, как придется, забираем у них белье и одежду, отправляем в наши швейные мастерские, там это приводят в порядок, латают, подшивают, потом везут в дезинфекцию на прожарку, вшей подкоптить, – он усмехнулся, – после снова выдаем заключенным.

– А стирка?

– Нет такого, – он пожал плечами. – Иначе окончательно развалится.

Я посмотрел на высокую кучу мусора, сваленную возле одного из бараков. От него несло кислой капустой. В этой куче копошились несколько заключенных.

Провожатый проследил за моим взглядом.

– Лагерная кухня. Гоняем, конечно, но некоторые дошли уже до такой стадии, что ни палкой, ни дулом не отгонишь. Скотина, что с них взять? Смотреть тошно. – Он сплюнул и растер грязным растоптанным сапогом.

Мы прошли дальше. Бараки заключенных напоминали конюшни: длинные, серые, без окон.

– Это штабной, внутри канцелярия, но там вы, кажется, уже были.

Я кивнул.

Прямо перед окнами канцелярии приседали заключенные. Рядом стоял эсэсовец, в руках у него был хлыст, которым он стегал тех, кто, по его мнению, не проявлял достаточного усердия.

– Сели! Встали! Выше! Сели! – И он снова стегнул очередного арестанта. – Жаба! Ниже жопу!

Движения заключенных действительно напоминали лягушачьи прыжки. Несколько стариков уже валялись в стороне без сознания. Они были настолько измучены, что даже удары хлыста не могли привести их в чувство. Остальные, судя по всему, были на пределе. Глаза многих уже закатывались, красные напряженные лица блестели от пота, из последних сил они выпрыгивали с места, стараясь удовлетворить надзирателя взятой высотой. В этот момент очередной заключенный завалился на спину. Раскинув руки, он судорожно хватал липкими губами воздух. Эсэсовец уже двинулся в его сторону, а у того не было сил даже попытаться увернуться от хлыста. Щелчок – и черная кожаная полоса рассекла лицо и грудь лежавшего на земле. Он взвыл от боли.

– Бергер не дает спуску этой швали, у него не забалуешь, – усмехнулся мой сопровождающий.

Он подошел к надзирателю и перекинулся с ним парой слов, затем вернулся и сообщил:

– Одного из этой команды поймали, когда он болтал с кем-то из женского через проволоку. Ничего, вся команда за него попрыгает, в следующий раз и близко не подойдет к заграждению. По-другому они не понимают.

Мы дошли до автомобиля.

– Как раз вовремя, – мой спутник посмотрел на низкое серое небо, – скоро дождь начнется. Это уж надолго.

Он открыл передо мной дверь, затем быстро оббежал машину и сел за руль. Мы поехали в основной лагерь, который находился километрах в пяти от Биркенау, но не стали заезжать в него, а обогнули и выехали на дорогу, идущую вдоль берега Солы.

– В ту сторону, – роттенфюрер махнул рукой вперед, – город. А там, – он кивнул в противоположную, – деревня Райско, там тоже наши подсобные хозяйства. Моновиц будет километрах в семи отсюда.

Рядом с местом, где мы остановились, была установлена большая табличка: «Зона концентрационного лагеря "Аушвиц". Вход воспрещен. Стреляют без предупреждения». С шоссе был виден роскошный комендантский дом, окруженный садом, в котором несколько заключенных подстригали оголенные ветви. Мы двинулись дальше. Возле шлагбаума пришлось предъявить документы. Сразу за шлагбаумом расположилась главная караульная, рядом – комендатура, в которой я уже побывал.

– Тут-то бараки