Леонид Савельев - Охота на царя

Леонид Савельев

ОХОТА НА ЦАРЯ

1

Кончался 1880 год.

Шесть раз пытались революционеры убить царя, шесть раз — неудачно.

В царя стреляли — пули пролетели мимо.

Тогда революционеры решили взорвать царский поезд.

Под железнодорожное полотно был проведен подкоп и заложена мина. Сигнальщик ждал поезда, смотря на часы. Задрожали рельсы, поезд быстро приближался.

— Жарь! — крикнул сигнальщик.

Желябов соединил провода батареи. Но с миной что-то случилось: мина не взорвалась.

Тогда революционеры решили устроить взрыв в Зимнем дворце.

Столяр Степан Халтурин скопил динамит в подвале дворца, прямо под царской столовой. Царь обедал ровно в шесть часов. Ровно в шесть часов вышел Халтурин из дворца на темную, покрытую снегом площадь. К нему подошел Желябов.

— Ну, что?

— Готово.

И сразу раздался взрыв, точно пушечный выстрел.

Но царский обед в этот день запоздал. Александра II не было в столовой…

Тогда революционеры решили взорвать царскую карету.

В лодке привезли Желябов с товарищем две подушки, — две гуттаперчевые двухпудовые подушки с динамитом, — и опустили их в Екатерининский канал под мостом.

В назначенный день и час ждал Желябов у моста товарища. Тот должен был перемывать в воде картофель, заслоняя Желябова, пока Желябов будет соединять провода.

Но время шло, а помощника Желябова но было видно. Наконец, он явился.

— Поздно, — сказал Желябов, — царь уже проехал.

— Эх, досада, — отвечал тот, — у меня часов-то нет…

Революционерам не везло.

2

Но и революционеры и царь знали, что борьба не кончена. Борьба велась на смерть. Динамит подстерегал царя; виселица ждала революционеров. Их искала полиция, за ними охотились жандармы, их готов был выдать каждый дворник. Каждое следующее покушение становилось труднее. Царь стал очень осторожен. Он очень редко выезжал из дворца. Во дворец было попасть. А по каким дням выезжал царь из дворца, никто не знал.

Тридцать три революционера, члены партии «Народной Воли», взялись сызнова за дело.

Троих отрядил Желябов следить за царскими выездами.

Один из них стал извозчиком, другой — торговцем папиросами, третья — продавщицей яблок.

По очереди стояли они на Дворцовой площади.

И через несколько недель все наблюдатели, наконец, выследили путь царя.

Желябов узнал: царь выезжает из дворца в те дни, когда в Михайловском манеже делаются смотры войскам.

Царь едет в манеж большей частью по Невскому проспекту, сворачивая потом на Малую Садовую[1] улицу. Иногда же он едет другим путем — по набережной Екатерининского канала. Возвращается со смотра царь всегда по набережной Екатерининского канала.

3

В декабре 1880 года на углу Невского и Малой Садовой открылась сырная лавка. Торговала она плохо, видно было, что в убыток. Но владельцы лавки, Кобозев с женой, переехавшие в комнату рядом с магазином, не унывали.

Соседний торговец сырами забеспокоился: может, этот Кобозев такой богач, что ему и убыток нипочем; может, он решил потихоньку перетянуть к себе покупателей.

И, чтобы узнать в чем дело, сосед-лавочник дал деньги дворнику и просил его понаблюдать за Кобозевым…

В полицейский участок пришел дворник и стал докладывать, что он заметил неладное в сырной лавке Кобозева.

— Странные торговцы, — говорил дворник. — Ни ругани, ни пьянства, ни драки. Кобозев сыры режет, как новичок, а жена его папироски курит.

— Время неспокойное, — сказал пристав, — но паспорта у них в порядке. Нельзя же так, ни с того, ни с сего с обыском нагрянуть. Подумаю.

Пристав решил сделать обыск под видом осмотра помещения: нет ли сырости. И послать для такого осмотра полицейского техника-генерала с городовыми.

4

Полиции в то время было много работы: ждали нового покушения на жизнь Александра II.

Управление полицией и сыском помещалось в большом доме по Фонтанке, недалеко от Летнего сада.

В этом доме в невысоких дубовых шкафчиках, стоявших длинными рядами в выдвижных ящиках хранились карточки. На каждой карточке была проставлена фамилия подозрительного для полиции человека и занесены его приметы и все сведения о нем. Карточки были поставлены в алфавитном порядке. Это был точно огромный каталог — только вместо книг здесь были записаны люди.

В других шкафах стояли картонные коробки, в них хранились в синих и зеленых папках дела о революционерах: донесения шпионов и судебные отчеты. В особом шкафу хранился список всех сотрудников — шпионов, доносчиков и провокаторов.

В особой комнате вскрывались и просматривались письма. Из них делались выписки, а важные письма фотографировались. Потом конверты опять заклеивались, письма отправлялись по назначению, точно ничего с ними в пути не случилось.

И еще была небольшая комната с отдельным ходом, вся заставленная книгами. Никакой шум не проникал в комнату, за широким письменным столом сидел человек в очках, с большим лбом и умными тусклыми глазами.

На столе лежали иностранные словари, толстые справочники, тетради с чертежами, фотографиями, со столбцами непонятных слов, с загадочными знаками.

Сюда приносили захваченные при обысках зашифрованные, непонятные записки революционеров. Человек в очках брал эти записки, изучал их долго и терпеливо, как ученый, и через несколько дней или недель давал ответ: расшифровывал записку.

Не зря работало множество тайных сотрудников полиции, не зря платили им деньги: полиция получила сведения, что готовится новое покушение на Александра II, и напала на след некоторых революционеров.

Весь вопрос был в том, кто скорее сделает свое дело: полиция ли захватит революционеров, или революционеры убьют царя. И те и другие спешили.

5

Комната выходила в колодезь-просвет. Каменная стена заслоняла окна комнаты, и со двора не было видно, что в ней делается.

В этой комнате работал Николай Кибальчич. Арестованный за распространение революционных книжек, три года просидел он в тюрьме, ожидая суда. Потом его судили и приговорили к заключению в тюрьму на один месяц.

Выйдя из тюрьмы, Кибальчич стал изучать иностранные языки; он прочел на русском, французском, немецком, английском языках все книги о взрывчатых веществах.

В этой комнате стал он делать динамит. Он изобрел такие бомбы, которые взрывались, как бы их ни кинуть. Он был революционером и химиком.

В печке на угольях грелась в кастрюльке вода. Кибальчич растворял нитроглицерин в пироксилине.

Желябов сказал:

— Вам бы, Николай Иванович, ученым быть, а не революционером.

— Если бы не царское правительство— не торопясь отвечал Кибальчич, — я бы, конечно, изобретал машины и орудия для обработки земли. А теперь приходится бомбами заниматься. Да ведь я и не мешаюсь в ваши дела. Мое дело только приготовить бомбы. А вы уже сами ими распоряжайтесь. Как убьете царя, легче, верно, станет. Тогда докончу чертеж воздухоплавательной лодки. Будем по воздуху летать, Андрей Иванович.

— А вы ручаетесь за бомбы? — спросил Желябов.

— Вот видите эти стеклянные трубочки со свинцовыми грузиками: в них серная кислота. Я их обмотаю фитилями, напудренными смесью бертолетовой соли, антимония и сахара. А чтобы грузики не скользили, я их одену в каучук. Как только снаряд ударится о землю, стеклянные трубочки от сотрясения разобьются и… — начал объяснять устройство бомбы Кибальчич.

6

Революционер Тригони жил в меблированных комнатах. В комнате рядом с ним поселился какой-то отставной капитан. Очень вежливый, все старался заговорить с Тригони, чем-нибудь услужить ему.

«Уж не полицейский ли шпион, — подумал Тригони. — Надо бы переменить квартиру».

Но он не успел. 27 февраля в 7 часов вечера в гости к Тригони пришел Желябов.

— Здравствуй, — сказал Желябов, — у тебя в коридоре кажется, полиция.

— Сейчас узнаю, — отвечал Тригони.

Он вышел в коридор и крикнул служанке:

— Катя, поставь самовар.

И сразу на него накинулись со всех сторон полицейские. Арестовали и Желябова. Их посадили в карету и привезли в канцелярию градоначальника.

— Вы Тригони, — сказал градоначальник. — А как фамилия вашего товарища, которого у вас арестовали?

— Спросите его, — сказал Тригони— я не имею обыкновения говорить за других.

Но Желябов ничего не отвечал.

Их повезли в дом заключения. Там их встретил прокурор, который знал раньше Желябова в лицо.

— Желябов, да это вы! — воскликнул он в изумлении.

— Да, — отвечал Желябов.

— Расскажите, где вы жили, с кем встречались, — спросил прокурор.