Лютер Блиссет - Кью

Лютер Блиссет

Кью

Марко Морри посвящаю

Выражение признательности За бесценный вклад в эту книгу авторы хотели бы поблагодарить Сильвию Урбини, Андреа Альберти, Сюзанну Форт, Гвидо Новело Гвиделли Гвиди, Джанмассимо П. Вигаццолу, Антимо Санторо.

Пролог

На первой странице написано: «Одна из фигур на заднем плане фрески — я».

Почерк аккуратный, мелкий, без помарок. Имена, города, даты, мысли. Записи о последних безумных днях, днях конвульсии.

Пожелтевшие, рассыпающиеся в руках письма — пыль истекших десятилетий.

Монета царства безумия качается на моей груди, напоминая о вечных превратностях людских судеб.

Так и не открытая, книга эта, возможно, единственный уцелевший экземпляр.

И все эти имена — имена мертвых. Мои и всех тех, кто шел извилистыми тропами времени, избегая прямых и ровных путей.

Годы, прожитые нами и навсегда похоронившие первозданную невинность этого мира.

Я обещал не забывать вас.

Я сохранил вас всех в своем сердце.

Я хочу вспомнить все. С самого начала. Малейшие подробности, возможности и стечения обстоятельств. Хочу восстановить очередность событий. Прежде, чем время затуманит мой взгляд, устремленный в прошлое, заглушит шум голосов, лязг оружия, грохот движущихся армий, смех, крики. Однако лишь отдаленность событий, громадная дистанция во времени позволяет мне вернуться к истокам. К тому, с чего все, видимо, и начиналось.

1514 год. Альбрехт Гогенцоллерн становится архиепископом Магдебурга. В двадцать три года. Золота в сундуках папы прибавляется: к тому же он покупает еще и должность епископа Хальберштадского.

1517 год. Майнц. Крупнейшее церковное курфюршество[1] Германии ожидает избрания нового епископа. В случае выбора Альбрехта он наложит руку на треть немецкой территории.

Он объявил свою ставку: 14 тысяч дукатов — за архиепископство и еще 10 тысяч — за разрешение папы сохранить за собой тягостное бремя всех этих должностей.

Дело провернули через Аугсбургский банк Фуггеров, предоставивший всю необходимую сумму. После свершения сделки Альбрехт задолжал Фуггерам 30 тысяч дукатов.

Банкиры на то и банкиры, чтобы определить способ платежа. Альбрехт обязался: на своих землях он обеспечит продажу индульгенций папы Льва X. Верующие внесут свой вклад в строительство базилики при соборе Святого Петра, а взамен получат свидетельство: Папа освобождает их от грехов.

Лишь половина сборов пойдет римским зодчим. Остаток Альбрехт использует для выплаты долга Фуггерам.

Миссия была возложена на самого известного предсказателя на местной площади Иоганна Тецеля.

Тецель выколачивал окрестные деревни все лето 1517 года. Он остановился лишь на границе с Тюрингией, принадлежавшей саксонскому курфюрсту Фридриху Мудрому. Туда он сунуться не мог.

Фридрих и сам обеспечивал отпущение грехов, продавая мощи и реликвии. На своей территории он не потерпел бы конкурентов. Но Тецель был истинным сукиным сыном: он знал, что подданные Фридриха успешно преодолеют несколько миль, чтобы попасть за границу. Пропуск в рай того стоит.

Подобные хождения бедолаг, чьи души жаждали утешения, до смерти разозлили молодого августинского священника, доктора Виттенбергского университета. Он не стал терпеть всей этой грязной торговли, устроенной Тецелем, пусть и под папским гербом и с его же буллой, выставленной на всеобщее обозрение.

31 октября 1517 года этот священник вывешивает на северных дверях Виттенбергской церкви собственноручно написанные девяносто пять тезисов против торговли индульгенциями.

Его зовут Мартином Лютером. Этим поступком он кладет начало Реформации.

Отправная точка. Воспоминания, вновь соединяющие воедино фрагменты эпохи. Моей. И моего врага: Q.

Око Караффы

(1518 год)

Сиятельнейший и достопочтеннейший господин.

Преданнейший слуга Вашей Милости спешит представить Вам отчет обо всем случившемся в этих погрязших в грехах землях, которые вот уже год как превратились в очаг распространения скверны.

С тех пор как восемь месяцев назад августинский монах Мартин Лютер вывесил на портале собора свои пресловутые тезисы, город Виттенберг повсюду стал притчей во языцех. Молодые студенты из пограничных земель стекаются сюда, чтобы самим услышать проповедника этой невероятной доктрины.

В частности, проповедь против купли-продажи индульгенций, по всей видимости, получает особый отклик в молодых умах, открытых всему новому. То, что вплоть до вчерашнего дня было делом обычным и не подлежащим никакому сомнению — отпущение грехов в обмен на богоугодное пожертвование церкви, — ныне поносится всеми как гнусность и мерзость.

Столь неожиданно свалившаяся на голову Лютера слава сделала его спесивым и надменным: он вообразил, что именно на него была возложена божественная миссия, и это побуждает его отважиться на еще более дерзкие поступки.

Не далее как вчера в своей воскресной проповеди — трактовался текст от Иоанна 16: 2 «Изгонят вас из синагог» — он связал со «скандальной» торговлей индульгенциями другой тезис, на мой взгляд еще более опасный.

Лютер утверждает, что не стоит слишком бояться последствий несправедливого отлучения от церкви, потому что это касается лишь внешних отношений с церковью, а не внутренних, духовных. А они касаются лишь связи Бога с верующим, которую ни один человек, даже Папа, не может объявить расторгнутой. Более того, несправедливое отлучение не может повредить душе, и, если выдержать его с сыновним смирением, оно даже может стать великой доблестью. Так что, если кого-то несправедливо отлучат, он не должен ни словом, ни делом отрекаться от убеждений, за которые его постигла столь несправедливая кара. Но лишь смиренно снести отлучение, даже если ему суждено будет умереть отлученным от церкви и быть похороненным в неосвященной земле. Ибо все это не так важно, как правда и справедливость.

Завершил он проповедь такими словами: «Блажен и славен будет тот, кто умрет несправедливо отлученным, ибо, подвергнувшись столь суровому наказанию во имя справедливости, которую он не будет ни отрицать, ни замалчивать, в воздаяние он получит венец спасения».

Я, Ваш смиренный слуга, осмелюсь выразить свое мнение по поводу вышеизложенного. Совершенно ясно, что Лютер чует собственное отлучение, как лис — запах преследователей. Он уже приготовил оружие, собственную доктрину, и ищет союзников на ближайшее будущее. Он добивается поддержки собственного господина, курфюрста Фридриха Саксонского, который пока публично не продемонстрировал своего отношения к брату Мартину. Не зря правителя Саксонии прозвали Мудрым. Он по-прежнему держит на службе такого ловкого посредника, как Спалатин, придворного библиотекаря и советника, который и должен выяснить намерения монаха. Этот Спалатин — особа хитрая и двуличная, его я кратко охарактеризовал в предыдущем послании.

Лютер намерен лишить Святой Престол его основного оружия — отлучения. Но сам он никогда не осмелится сформулировать этот тезис, прекрасно понимая, какое беззаконие он представляет и какую опасность может навлечь на него самого. Так что я счел возможным сделать это, дабы у Вашей Милости появилось время предпринять все необходимые меры предосторожности, которые помогут остановить этого приспешника дьявола.

Целую руку Вашей Милости в надежде никогда не лишиться Вашего покровительства.

Q. Из Виттенберга, 17 мая 1518 года.

Сиятельнейший и достопочтеннейший господин.

Мне, как преданному слуге Вашей Милости, безгранично льстит великодушие, с которым Вы изволили поставить мне эту задачу, так как служить Вам — уже громадная привилегия. Официальное обвинение в ереси, выдвинутое против священника Мартина Лютера, чему определенно способствовала проповедь о его отлучении, должно побудить курфюрста Фридриха окончательно определить свою позицию в отношении данного монаха, как и предсказывали Ваша Светлость. Факты, которые я собираюсь изложить Вам, возможно, уже являются первой реакцией курфюрста на непредвиденно быстрое развитие событий: фактически он готовится укрепить ряды теологов в собственном университете.

25 августа в Виттенберг прибыл профессор греческого языка Филипп Меланхтон из знаменитого Тюбингенского университета. Не думаю, что в любом другом университете империи был когда-нибудь профессор моложе: ему всего двадцать один, а благодаря тщедушному виду и худобе он кажется еще моложе. Хотя, пока он ехал в город, молва опережала его, но у докторов Виттенберга на первых порах он не встретил теплого приема. Их отношение к нему, и в частности настроение Лютера, вскоре изменилось, когда этот феномен классической науки прочитал свою первую лекцию, где подчеркнул необходимость тщательного изучения Писания в подлиннике. С тех пор с Мартином Лютером у него установились самые тесные отношения, в которых царит подлинно сердечное согласие. Оба профессора, без сомнения, стали мощнейшим оружием в руках курфюрста Саксонского. Они прекрасно дополняют друг друга и представляют реальную угрозу для Рима. Лютер пылок и энергичен, однако груб и вспыльчив. Меланхтон необыкновенно просвещен и утончен, но слишком молод и деликатен — он больше годен для теоретических дебатов, чем для реальных сражений. Первым зловещим плодом этого союза, без сомнения, станет Библия на немецком языке, над которой они, как говорят, работают сообща и для которой познания Меланхтона нужны как манна небесная.