Харита - Гребёнкин Александр Тарасович
Но Маня была настроена куда более решительно. Она быстро оценила ситуацию.
- Да, дорогуша, ты въехала! – промолвила она грозно, сразу трезвея. – Ты еще даже не представляешь, на сколько ты въехала! Ты, что наделала, сучка? ...
Но чернявая гостья вовсе не была обескуражена.
- О, так вы об этом досадном инциденте? Да ничего страшного, это такие пустяки…
Ленчик просто был потрясен.
- Ничего себе пустяки!
- Да это просто наглеж! – заявила Маня. – Ты че издеваешься? Глянь, какая деловая!
И добавила более официальным тоном:
- Как расплачиваться будем, девушка?
Неожиданная гостья заверила:
- О, не беспокойтесь, я вам конечно же заплачу!
И глаза ее тут же полыхнули дивным темно-синим огнем.
- И заплатишь, и починишь, куда ты денешься, - проворчала Маня, немного оторопевшая под взглядом незнакомки и набираясь наглости и должной злости, которая куда-то пропала.
Гостья улыбнулась лукаво, чуть покачнувшись на каблуках и сказала:
- Быть может пригласите в дом, не стоять же здесь на холоде…
- Ничего, не замерзнешь, - пробурчала Маня.
- Ну, а как же деньги? В доме будет удобнее….
- А деньги что, с тобой? – нарочито грубоватым тоном спросил Ленчик, и пробормотал примирительно: – Ладно, проходите…
- Конечно со мной… И столько нужно, - заверила приехавшая дама.
Еще раз подивившись наглому вторжению ночной гостьи, да еще и с деньгами, Ленчик и Маня расступились, приглашая ее в комнаты.
- Быстрее проходите, не напускайте холода, - прикрикнула Маня.
И тут же сама, перецепившись в темноте через швабру, растянулась в коридорчике.
- Ну, что же вы так. Надо осторожнее, - сказала приезжая, взяв Маню за руку, помогая ей подняться. – Я во мраке никогда не хожу.
Маня, охая, поднялась, отмечая про себя ледяной холод поданной руки.
- Да отпусти ты, я сама, - проворчала она.
В комнате, при свете, Ленчик хорошо разглядел ночную гостью. Черные локоны ее волос были разделены на косички – змейки. Лицо – заостренное, неуловимо симпатичное; глаза темные, глубокие, притягивали, словно магнит.
Маня подошла к грязноватому округлому зеркалу.
- Тьфу, будет синяк, - сказала, осматривая лицо, трогая пальцем кожу.
Гостья чуть улыбнулась и тут же произнесла:
- Хотите рациональное предложение? Хорошее средство от синяка… Помажьте собачьим калом, сразу пройдет…
Маня сплюнула от такого совета.
Ленчик суетился, искал бумагу.
- Где наши бумага и ручка, Мань?
- Откудова я помню, - грубо ответила Маня. – В чемодан сложила, да наверх шкафа сунула, - добавила она. – Ты ж не пользуешься...
Ленчик стал на табурет и осторожно приподнял сверху шкафа объемный чемодан. Но, не удержавшись, рухнул вместе с ним на пол. Содержимое чемодана разлетелось по комнате.
- Да, что же это такое сегодня! – воскликнула Маня.
- Полнолуние, мадам, – добавила брюнетка. – Не сильно ударились? А я вот боюсь таких табуретов…
Охая, Ленчик небрежно расшвыривал разбросанные вещи. Нашел бумагу.
- А ручка то где? - говорил он, ползая по полу.
- Не беспокойтесь, у меня есть, - сообщила быстро чернявая дама. – Давайте вашу бумагу, я буду писать…
Ленчик, держась за голову и бока, не мог возразить настойчивой гостье.
Спустя пять минут они уже следили, как ловко бегает перо «Паркера» по бумаге.
- Ну, вот. Значит, забор. Крыльцо… Ага, моральный ущерб вам. И вашей собаке? Конечно...
Выходила кругленькая сумма, и Маня, уперев руки в боки, уже готова была сражаться за каждую копейку, как тут черноволосая гостья извлекла из сумочки пачку ассигнаций.
Бросила небрежно на стол.
- Этого хватит?
Ленчик и Маня в потрясении открыли рты. Пока они смотрели на деньги, дама, набросив курточку, была уже у дверей.
Глаза ее заблестели знакомым синим огнем.
- Ну вот, ваши желания я удовлетворила? Но учите - тот, кто много копит - многого лишится. Жаба мечтает полакомиться лебедем.
Сказав странную фразу, гостья растворилась во тьме. Ее автомобиль, легко фыркнув, отъехал от дома, треснув разбитым забором.
Ленчик и Маня сидели довольные, пересчитывали деньги. Потом начали обсуждать как потратить их, возмущаться, и дело дошло до ссоры, в результате которой Маня схватила качалку и грохнула ею мужа по голове.
Вскоре он с мокрым полотенцем лежал на кровати. А алчная Маня, пересчитав деньги, аккуратно сложила их в пакет, подошла к зеркалу, потрогала синяк, поправила взлохмаченные рыжие волосы.
- Новую прическу себе сделаю, - мечтательно сказала она. – Заграничный халат куплю...
Тут она ощутила запах дыма.
- Что такое? Откудова вонь? – удивленно сказала она. Вспомнила о шкатулке, ринулась за нею.
- Манька, что у нас горит? – крикнул Ленчик.
Маня открыла шкатулку и ахнула - пакет пылал голубоватым пламенем. А потом язычки мгновенно поползли по скатерти, шторам, коврам.
- Ленчик! Горим! – заорала Маня. Она бросилась на кухню за водой, но кран шипел, булькал, но не желал извергать из себя воду.
- Гады, воду что - ли отключили, - сказала Маня с досадой. - Ленчик, надо что-то делать!
Она чувствовала, что задыхается от едкого дыма. Перед глазами все вращалось...
В комнате танцевали огненные змеи. Они завладели одеждой, поползли по шторам.
Ленчик подхватился и в страхе бросился в сени. В ночной темноте он вдруг увидел лицо недавней гостьи. Вместо волос у нее на голове были змеи.
Ленчик заорал и упал замертво.
***
Утром пожарные закончили тушить сгоревший дом. Дымящиеся головешки шипели от воды.
Черные как сажа, с воспаленными глазами, жалкие, обгоревшие, стояли у развалин Маня и Ленчик. Жалобно скулила собака, поджав хвост. Смотав шланги, пожарные погрузились на красную машину и уехали.
Ленчик и Маня, вздохнув, стали перетаскивать уцелевшие вещи в сарай.
Севастьянова согласилась взять к себе его двоюродная сестра.
- Ну, ты хотя бы написал мне о том, в каком положении ты очутился. На тебе же лица нет. Худой, страшный. Тебя же совсем заморили, - упрекала она своего брата, встречая его на улице у машины.
Олег и Виталий помогли ему перебраться в подъезд, подняться по лестнице в квартиру.
Потом Харита и Олег прощались с Виталием. Ему нужно было заехать на работу, где он и так уже не был несколько дней.
Глава десятая. Волшебный вечер
Севастьянов не сразу узнал этот дом. Он помнил его еще новым, обложенным сверкающим желтым кафелем, с чистенькими уютными подъездами, блистающим, как бриллиант. Сейчас дом помрачнел, кафель стал опадать, как отслаиваются пластины на панцире старой черепахи, как слазит змеиная кожа. Подъезды были захламлены и оплеваны, железные ограждения у окон на лестничных площадках разворованы охотниками за металлом.
Виталий и Севастьянов медленно поднимались на четвертый этаж.
Сегодня Виталий был один – Олег усиленно готовился к концерту, а Ася-Харита была занята в своей студии.
Алисой Шевченко оказалась полноватая женщина в годах. Ее крашеные каштановые волосы были накручены на бигуди. Она робко выглядывала из-за двери на цепочке, не решаясь впустить Виталия, долго расспрашивая, кто и почему, но наличие рядом пожилого человека с тростью со знакомой фамилией Севастьянов сыграло свою роль.
Пока шло узнавание, обычный обмен приветствиями, Виталий осматривал квартиру. Скромное жилище с традиционной для старого быта посудой в шкафу за стеклом, слониками на кружевных салфетках, старыми фотографиями и репродукциями картин в деревянных рамках, большими часами, громко стучащими в пульсирующем ритме...
Совсем растаяв от воспоминаний, Алиса Викторовна угостила гостей чаем с вкуснейшим домашним печеньем, которое таяло во рту, а сама села рядом, покачивая коляску – ей дочка доверила внучку.
Виталий, дождавшись паузы, кашлянув в кулак, осторожно спросил об Асии Рутгер.
