Эрих Ремарк - Эпизоды за письменным столом
Правда, голова Билли во время этого маневра пробила лобовое стекло и потом торчала над патентованным фонтанчиком из радиатора в венчике из осколков, сильно кровоточащая и с несколько удивленным выражением.
Шесть недель интенсивного лечения в больнице настолько восстановили его силы, что он смог подать на развод. Он был признан виновным, уплатил отступные и с облегчением продал свой автомобиль.
Билли был чувствительным человеком и не мог жить без женщины. Умудренный опытом общения с энергичной независимой дамочкой в течение последних месяцев, он выбрал одно из тех нежных, прелестных существ, с виду чрезвычайно чувствительных, какие Нью-Йорк производит в изрядном количестве — их очень много на Бродвее и киноэкране.
Прежде чем подписать брачный контракт, он спросил ее, что она думает о вождении автомобиля.
Она затряслась так, что с лица посыпалась пудра: о, нет, никогда, она даже рядом с водителем сидеть не любит, в такой ужас приводит ее мотор!
Билли радостно подписал бумаги.
Само собой разумеется, снова был куплен автомобиль, потому что как же иначе жить, при таких-то расстояниях.
И Мэйбл всегда сидела сзади, ей было страшно впереди. Билли ликовал…
Несчастный радовался слишком рано. Через неделю Мэйбл привыкла. Она по-прежнему оставалась на заднем сиденье, но начала руководить.
Если Билли, будучи в хорошем настроении, вдруг прибавлял скорость, она в ужасе так трясла его за плечо, что он чудом избегал столкновения с другим автомобилем, и вопила:
— Помедленнее, ты что, убить меня хочешь?!
Если Билли ехал медленно, она жаловалась, что он специально едва тащится, чтобы ее позлить, — почему бы ему не поехать немного быстрее? Если он делал резкий поворот, она кричала так, что он вздрагивал; если он поворачивал осторожно, она называла его неуклюжим. Если он делал ошибку, жена возмущалась, если не делал — тоже возмущалась.
Из-за этого голоса за спиной Билли стал нервным и неуверенным. Случалось, что он задевал борт тротуара, наезжал на повозку с овощами, не замечал знака. На него градом посыпались штрафы, пока однажды он не оставил автомобиль с очаровательным существом на заднем сиденье прямо перед светофором, убежал прочь и поручил все остальное Джону Ф. Майерсу, самому ответственному адвокату по то сторону Гудзона, который все и уладил к полному удовлетворению Билли.
Три месяца он продержался, потом судьба снова подловила его. Результатом психологических изысканий Билли стала красавица с марципановой кожей и голливудской улыбкой; он думал, что она настолько безразлична ко всему, кроме цвета лица, что сквозняк при скорости выше пятидесяти километров в час будет для нее трагедией.
Здесь история Билли начинает приобретать форму баллады.
Марципановая душечка вначале была от всего в восторге. Потом она стала придираться к шляпе Билли. Да и костюм ей оказался недостаточно спортивным, а уж о цвете она и говорить не хотела.
Билли тоже ничего не сказал, но на следующий день появился в бриджах цвета резеды и галстуке цвета голубиной крови, с персидским рисунком.
Итак, с ним теперь все было all right — но автомобиль! Началось с цвета — естественно, пришлось поменять и бриджи, но покупкой нового автомобиля дело не ограничилось.
Сегодня автомобиль казался ей спортивным; завтра — слишком буржуазным; с утра не годилось пальто, вечером — костюм. Лимузины скучны, в открытом автомобиле дует, кабриолеты — банальны…
Друзья, к чему перечислять страдания Билли! Это ведь страдания каждого из нас, это — страшная трагедия мужчин-автовладельцев: чужой автомобиль всегда удобнее, элегантнее и лучше, другой водитель всегда смелее, ловчее, опытнее, но — между нами — от этого есть только одно средство: никогда не ездить с одной и той же женщиной больше одного раза. Уже во второй поездке начинаются сравнения.
Ведь согласитесь: мужчина за рулем всегда в проигрыше.
Во время поездки в горы от Билли категорически потребовали обогнать едущий впереди автомобиль. При этом у него загорелась электропроводка, машина заглохла, ее занесло, она оказалась прямо над обрывом. И тут отказал стартер.
Сконфуженный Билли вышел из машины и начал заводить мотор ручкой. Но он забыл, что в последний момент включил задний ход. И теперь прямо перед ним — у него волосы встали дыбом — автомобиль покатился назад, вниз по склону, и упал в тридцатиметровую пропасть.
Билли услышал глухой грохот падения. Он опустился на колени и вознес немую молитву об усопшей марципановой красавице.
Он еще не закончил молитвы, как она, совершенно невредимая, вскарабкалась вверх по склону. В руке у нее был отломившийся руль, и она без слов обрушила его мужу на затылок.
Билли придумал кое-что новое. Избегать женщин ему не удавалось, поэтому он решил избегать автомобилей. На борту «Энн Лейн» он отплыл в направлении мрачной Новой Гвинеи, мечтая об идиллии среди зеленых кокосовых пальм и каннибалов.
Он прибыл как раз вовремя, к началу гонок на чемпионате пляжа, которые выиграл вождь Ки-ау-хеха. При виде тростниковых гаражей и взглядов, какими молодые каннибалки пожирали автомобиль Ки-ау-хехи, Билли поплелся обратно на корабль.
Билли побывал и в других местах: на Огненной Земле, на Тибете, в Целендорфе[19], в Гренландии, но ничего не вышло — всюду были автомобили.
Он впал в отчаяние, он читал книги Карин Микаэлис[20] и был близок к смерти.
И тут наконец подвернулся случай, обеспечивший ему достойное место среди изготовителей спагетти: Билли обрел Венецию, город без автомобилей…
Здесь нет мучительных звуков клаксона. Однотонное «Гондола, гондола» — сладчайшая музыка для его измученных ушей. Местные женщины ему нравятся. Особенно он любит в них консервативность, то, что в других местах принято называть инертностью.
У Нинетты, его жены, есть только одно желание: никогда не уезжать из Венеции. Билли с ней согласен. Они открыли ресторан и заработали много денег. У Билли честолюбивые планы. Он хочет скупить все палаццо, превратить их в отели, а потом издать мемуары. Они будут заканчиваться фразой: водители всех стран, объединяйтесь в домах отдыха Билли Смита!
Билли полон оптимизма. Он полагает, что вскоре ему придется расширять дело.
(1927)
Бла и сельский стражник
В этой истории есть особая изюминка, поскольку речь в ней идет о молодой даме, которую для краткости зовут просто Бла.
Ей рассказали, что в самой глуши Нижней Саксонии в крестьянских домах часто попадается особая разновидность кошек, которых тамошние жители называют между собой словом «триколер». «Триколер» на довольно своеобразном местном диалекте французского означает всего лишь «трехцветная» — эти кошки имеют бело-рыже-черный окрас, они не вырастают до ужасающих размеров мини-пантер, а остаются маленькими и изящными, но с великолепной крупной головой, умеют принимать восхитительные позы и мурлыкать.
Бла давно знает, что сиамские и персидские кошки существуют для банкиров и других изысканных господ, тем более что берлинские портье уже не промышляют чистопородными ангорскими, а шикарно лишь то, чего нет у других, поэтому сразу же после сообщения о трехцветных кошках, услышанного Бла от партнера по танцам, она в полном восторге решила совершить поездку на машине в страну трехцветных кошек, чтобы привезти домой одну из них в качестве трофея.
Общеизвестно, что отрезок пути от Берлина до Ганновера — самое скучное, что только может быть на свете. Едешь несколько часов, а местность вокруг все та же, начинаешь дремать за рулем и то и дело останавливаешься, чтобы выпить кофе и заглушить в себе ощущение безысходной душевной тоски в этой ровной, как тарелка, и совершенно пустынной местности.
Поэтому мы страшно обрадовались, когда в одной из деревушек попали на праздник — состязания по стрельбе, — и немедля приняли в нем участие с более чем приметной радостью. Для знакомства мы поставили хозяевам праздника несколько бутылок весьма полезного для здоровья ржаного шнапса, которые были встречены с полным восторгом. Мы с Бла были на высоте, и один прыткий местный стражник тут же пригласил Бла на танец. Они исчезли из виду, странно раскачиваясь из стороны в сторону, на манер кекуока, а мною тем временем завладели руководители праздника и настоятельно порекомендовали мне принять участие в состязаниях по стрельбе. При этом для них, как мне показалось, главным было, чтобы я прежде стал членом их клуба, для чего требовалось немедленно уплатить годовой взнос.
Люди они были до того приветливые, что я не сопротивлялся и тут же вступил в их клуб. По-видимому, они сочли меня человеком совсем не опасным. После осмотра призов — главным среди них была автоматическая маслобойка, — по новой распивая за мой счет у стойки тот самый шнапс, многие предлагали мне выпить на брудершафт и перейти на ты. Потом кому-то пришла в голову мысль предложить мне пострелять.
