Валерий Рыжков - Капитан Ориона

Ложное представление здоровых людей, что можно заболеть старостью. Молодость сама вакансия старости. Прислушайтесь к совету остеопата, берегите четвертый шейный и пятый поясничный позвонки, и жизнь наладится. Жизнь без прикосновения – тюрьма для тела. Диспансеризация стала лекарством для сварливых, злобных и ревнивых людей. Для них спасение прежде всего в искуплении долгов и грехов. Совет: перестаньте быть должником – верните долг близким, если по совести, то лучше – деньгами.

Теперь советы по здоровому образу жизни для женщин это, прежде всего, плоский живот, силиконовая косметика и высокий каблук.

Не превращай жизнь в сон пустой. Даже, если психотерапевт говорит, что сон это подсознание. Подсознание это сон и явь, быть или не быть, свобода или необходимость в своей человеческой сути.

Здоровые пациенты любят слушать докторов. Заметим, что малочитающие люди чаще хворают. Есть еще одна особенность национальной культуры, это красиво болеть. Вот, например, африканец не будет жаловаться на головную боль, или головокружение, во всех тех нюансах нашего мышления. Для африканца головная боль однообразна, без понимания гаммы болевых ощущений. Это, как у эскимоса, снег имеет десять названий, а у южанина из Средней Азии снег только одного цвета – белого, и иного, не бывает.

Монетизация медицинского обслуживания привела к обесцениванию культа лечения. За комфортной реабилитацией отправляются в медицинский центр, или в хоспис, после безрезультативного лечения, в котором предоставляются услуги комфортного умирания за умеренную плату. Такой стала психология рационального пациента в экзистенциональном мире. Смерть не заговоришь, а жизнь не утешишь молчанием. Можно болеть болезнями, и быть здоровым. Больной приходит к врачу по нужде, а врач на помощь к больному по благословению. Прислушайся к врачу, умерь гордыню, который дает имя твоей болезни. Своевременно воспользуйся мудрым советом. Скорее исцелишься. Искушение велико во все годы жизни. Не искушайся зазря. Из книги Иова, насыщайся днями счастливой жизни. Болезнь – испытание. Уныние и депрессия – это грех от падения духа перед данным испытанием. Кто одолевает трудности, тому и даются дни счастливой жизни.

Средней продолжительности жизни нет, есть индивидуальная мера жизни. Под понятием средней ожидаемой жизни понимается дозволенность здорового существования. Притом, при всем, если ведешь здоровый образ жизни, и не являешься рабом своих пристрастий. Читай и повторяй наставления на сон грядущий, при испытаниях поможет и успокоит.

Маленький человек в большом городе, или большой человек в маленьком городе. Иногда можно ставить знак равенства в определении человека, если случилась ситуация сто двенадцать, и нарушилась тихая размеренная жизнь, которая шла строго по расписанию. В квартире отключили газ, воду, что-то прорвало, где-то лопнуло, обнаружились мелочи коммунальной катастрофы. Звони в службы спасения, и жди. Жди?! В телефоне успокаивающий голос – оставайтесь на линии, и тихая мелодия ноктюрна Шопена. В тревожной ситуации в каждом из нас клокочет протестное состояние, что именно, вот Шопена, сейчас и не хватает. Это так думается в первое мгновение, а потом успокаиваешься и одиноко ждешь спасения, и крепко задумываешься о смысле жизни, и лопнувшей трубе. И почему это случилось именно у тебя, а не у соседа, который на прошлой неделе поменял все трубы в своей квартире. Кругом множатся одни эгоисты, никто не приходит на помощь. Опять звони по сто двенадцать! И жди!?

Проходит некоторое время, когда ощущается голод, холод, и недостаточность любви от ближних и родных. По обстоятельству голода идешь в ближайшую закусочную. Голодный всегда торопливо читает с аппетитной слюной меню кухни: европейской, кавказской, азиатской, средиземноморской. С ужасом задумываешься, откуда на этом клочке земли, столько вкусных заведений. Вот показалось на углу Сенной площади нейтральное кафе «Столовая ложка». Чистый обеденный зал без мух и тараканов. Философские понятия формы и содержания преобразовываются в простые определения меню предлагаемых ингредиентов. Про все написано очень вкусно. Блюдо лагман. Это лагман? Это суп с лапшой. Я был в Средней Азии, и меня угощали домашним лагманом в казахской семье. Это Бурито? Похоже на шаверму девяностых годов. И где мясо по – мексикански? Потому и называется, по мексикански, они как индийцы, тоже вегетарианцы. Не спорю, я в Мексике не был. Салат, больше похож на гарнир. И особенный чай – молочный пуэр. Лишь бы назвать, как говорят, от фонаря. Вот, если день не задался с утра, так это до вечера. Короче, получи континентальный завтрак туриста за двести рублей. Насытившись пищевыми добавками и специями, теряешь интерес ко всем аппетитным вывескам, как и к жизни.

Еда утолила голод, заглушила первый безусловный рефлекс, но, тем не менее, в большом, или маленьком городе, просыпаются другие безусловные и условные рефлексы, которые ускоряют движение жизни. Читайте инструкции, и пользуйтесь по ситуации сто двенадцать или ноль три. На море – спасательным кругом, в дождь – зонтом, но когда светит солнце – не бегите в тень, а когда мерцает луна, то глядите на звезды. Радуйтесь жизни. В ситуации экстренной помощи – оставайтесь на линии и слушайте музыку Шопена. Первый, освободившийся диспетчер, вас обслужит. Живите в режиме ожидания, и ждите.

Петербург – культурная столица, где кафе место для одиночек, вокзал пассажирского зала для встреч и прощаний, проспекты – это ежевечерние показы последней моды глянцевых журналов, а закоулки остаются для влюбленных. Этот город живет то, как театр, или, как музей, под открытым небом. Петербург никогда не делится надвое, он как в белые ночи, когда сутки сливаются в молочный цвет, разрушая гармонию сосредоточенности, мира реальности, рассеиваясь в городских закоулках, создавая хрупкие сплетения в чувствах любви.

После отмены крепостного права в восемнадцатом веке город усадебного дворянского типа, чем то, напоминая современные коттеджи на приморском побережье, устремился ввысь с надстроенными четвертым и пятым этажами, населив его другими людьми – разночинцами. Расселялись особым образом, по рангам этажей. Так на втором этаже оказывались богатые дворяне, на третьем – состоятельные купцы, на четвертом – чиновники, а на пятом – мещане и студенты. После революций интенсивно продолжается косметический ремонт только фасадов дворцов. В Великую Перестройку стали встраиваться из стекла и пластмассы здания деловых центров, так называемые инкубаторы интеллектуальной жизни офисных планктонов. Язык ума сменился непосредственностью мышления. В этом стала отражаться свобода мысли. И все – таки город не надо понимать, как сад бабочек, когда видишь в одно мгновение цикл жизни через метаморфозы яйца, гусеницы, куколки, бабочки. Эта цикличность напоминает о связи звеньев всеобщего существования на земле. Так, например, жизнь бабочки Метеор всего пять дней, а в неразрывном цикле сообщества насекомых нам представляется, это мгновение вечностью жизни на планете, где вечность не делится на мгновение.

Июньский день в городе к четырем часа сменяется духотой порывистого ветра и преддождевого воздушного парения. Офисные работники бегут с работы, забывая об отчетах, записках, проектах до завтрашнего дня. Мгновение, которое на бегу, превратилось в пустоту дня. Еще час, и пыльная загазованная улица, освободится от усталых утомленных и безликих прохожих. И тогда пустота заполнится другими ощущениями жизни.

Фонтанка несет темно-зелено-желтые воды к заливу. Солнечные зайчики не будоражат воображение. Небо поднимается разорванными облаками вверх, и воздух наполняется прохладой под косыми лучами солнца.

У дворца-замка между каштанами отражается игра солнечных полутеней на зеленной траве.

Вечерний город становится маскарадным, когда вдруг все прохожие одевают праздничные и беззаботные маски.

На Сенной площади в проходе между зданиями заполняется безмятежными гражданами в кепи с натруженными мышцами тела. Подкатывают на такси размалеванные девицы на ночное рандеву. Город освещается неоновыми рекламами. Бренчит гитара. Играет флейта. Каждый является в богеме толпы, если не музыкантом, то поэтом.

В этом городе дождь делает всех демократичными, заставляя раскрывать над собой зонты, чтобы спрятаться от дождя.

Я проснулся, и стал искать глазами нужный предмет, и увидел вензель записки «Твоя провинциалка». Кто это написал? Я могу сказать точно, и то, что именно, этот рассказ, не имеет к ней никакого отношения.

«Каждая девушка переживает в себе образ провинциалки».

Это когда девушка делает поступки, за которые отвечает она сама, и которая с восторгом восхищается красотой уродливых архитектурных зданий.