Рене Баржавель - Голод тигра
Таков, возможно, смысл понятия о первородном грехе: исходя из своего происхождения, исходя из того, что он есть, из того, что он есть то, что он есть, человек может выбирать. Он может творить зло, или творить добро.
Разумеется, речь не идет о добре и зле в соответствии с той или иной моралью, неважно, христианской или папуасской.
Речь идет о хорошем или злом поступке, потому что именно поступок присутствует или отсутствует в структуре Творения.
Но сегодняшний человек не имеет возможности выбора, потому что он больше не знает, где добро. Ему предлагают множество того, что считается "добром" или благом: благо моральное, политическое, легальное, социальное, семейное, религиозное. Но подлинное благо ускользает от него, он даже не знает о его существовании. Он не имеет возможности сотрудничать с порядком Творения, потому что он не знает этот порядок и свое место в этом порядке. И он создает беспорядок самим фактом своего существования вне порядка.
42
Во всех религиях Божество — это символический образ Истины.
Священные книги сообщают нам с многочисленными подробностями, что такое Создатель, как он создавал, каковы его взаимоотношения с творением, его основания для творения, чем для него являются созданиями каково место каждого из них в рамках всего.
Но все это рассказывается нам символичным языком и самой большой ошибкой было бы верить рассказываемому.
Что касается содержания символов, то его характерной особенностью является то, что оно кажется очевидным, когда ты знаешь его, но когда ты ничего о нем не знаешь, то обо всем крайне трудно, если не невозможно догадаться.
Каждый символ, с другой стороны, может быть интерпретирован множеством способов, и каждая трактовка является абсолютно истинной при условии, что ты достаточно подготовлен, чтобы прочитать ее по образу.
Среди всех значений символа имеется одно, из которого вытекают все остальные и знание которого позволяет прочесть все соседние символы.
Нужно знать всю совокупность этих первичных значений, чтобы иметь возможность читать "как открытую книгу" священные тексты.
Это не означает, что факты, которые они рассказывают нам, являются баснями. Любое историческое событие, всякая жизнь, любой поступок, любая дорога, каждый стебелек травы, каждый камешек, своей формой и своим местом в пространстве и времени обозначает нечто большее, чем то, что прочитывается и может быть прочитано.
Но, чтобы уметь читать, нужно научиться этому.
Кто же является преподавателем этой науки?
Священники.
Священники существуют именно для этого. Священники получили ключ к алфавиту и им поручено передать его дальше.
К сожалению, они потеряли его по пути.
Религию можно сравнить с ребенком, которого отец отправил с посланием на другой конец города. Чтобы не забыть его и чтобы ничего не напутать, ребенок выучил послание наизусть и тысячу раз повторил его по дороге. Постепенно фразы послания слились с ритмом его дыхания и его шагов, утратили свои точки и запятые, лишились многих слов. Когда, наконец, он принялся пересказывать текст адресату после того, как пережевывал его всю дорогу, от него осталась лишь уродливая, не имеющая никакого смысла последовательность обрывков слов.
Тем не менее, даже изуродованное послание содержит весь первоначальный смысл. Может быть, достаточно внимательно вслушаться в него, чтобы восстановить исходные слова и фразы. Вероятно, это не является невозможным.
43
Все религии мира рассказывают нам с удивительно точно повторяющимися деталями одну и ту же историю о том, что все человечество в один из периодов своей истории обладало одним и тем же знанием, было уверено в одних и тех же истинах. Это продолжалось вплоть до момента всеобщей сумятицы, о которой рассказывает нам Библия в эпизоде о строительстве Вавилонской башни.
"Построим город и башню, вершина которой достигнет небес."
Несомненно, эта фраза из Книги бытия является резюме длительной эволюции человечества и изложением попытки достичь — с помощью неведомой нам техники — положения, "высшего" по сравнению с тем, которое человечество может занять в рамках естественного развития. В какой плоскости — материально, биологической или духовной — наши предки собирались "достичь небес"? Ничто не говорит нам об этом. Нам сообщается только то, что люди в то время были единым народом и говорили на одном языке. Это означает в то же время и то, что они обладали одним и тем же знанием.
Нам также становится ясно, что попытка наших предков могла закончиться успехом. Потому что сам Яхве, являющийся Порядком Вещей, замечает в связи с этим: "Отныне ни один их замысел не будет для них невыполнимым."
Но они в спешке, или будучи поглощенными своими амбициями, забыли о своем предназначении и нарушили основные законы.
Только с запасом воздуха и пищи, надежно защищенные от холода, жары, излучений, ударов, усталости, молчания и света, от всех невыносимых для человека условий, космонавты смогут оторваться от среды своего обитания и достичь других планет. Вполне возможно, что в духовном плане все обстоит аналогичным образом, и что человек, чтобы стать чем-то большим, чем просто человеком, должен позаботиться, чтобы не забыть, что он человек.
Наконец, нам сообщается, что нарушение законов, будь они физическими, биологическими или духовными, вызывает немедленные санкции: "Спустимся!" — говорит Яхве.
Это "Спустимся" звучит ужасно. Можно представить, что вы слышите сам голос Единого Закона Вселенной, закона, который пытался найти Эйнштейн, закона всемирного тяготения, который заставил рухнуть Икара на землю и от которого зависит вращение галактик.
"Спустимся! И там смешаем их язык, чтобы одни перестали понимать других."
Революция? Гражданская война? Или медленное угасание? В любом случае, цивилизация, которая разработала этот проект завоевания неба, оказалась в положении, когда ее социальная организация погибла, ее единство рухнуло и ее элементы рассеялись по всему обозримому пространству.
"И Яхве рассеял их по всей поверхности Земли."
Каждая частица рассеянного по планете человечества, каждый народ, каждая нация, можно даже сказать — каждый человек стали говорить на своем собственном языке и перестали слышать и понимать то, что говорит сосед. Первичный язык, на котором излагалась Истина, был забыт. Глагол, который был обозначением, превратился в выделение.
Посмотрите, как ведут себя женщины, сидящие за чайным столиком или толпящиеся вокруг рыночного прилавка. Каждая из них с застывшим взглядом и прерывистым дыханием рассказывает, рассказывает, рассказывает свою историю и не слышит ни единого слова из того, что говорят ее соседки. И не имеет значения, слышит ли она, слышат ли ее. Ей нужно говорить, чтобы ощущать себя живой. В этом весь смысл. И то же происходит в ООН.
Но в каждом фрагменте рода человеческого сохраняется смутная ностальгия об утраченных знаниях, которые позволяли достичь небес. Точно так же в самых различных языках сохранились корни, общие с основными корнями единого языка.
Похоже, что знание не было забыто полностью, и что оно продолжало передаваться с помощью устной традиции в закрытых кругах, вокруг которых бурно расцветали различные религиозные организации. С помощью своих книг, своих догм, своих ритуалов, архитектуры своих храмов религии излагали истину в достаточно эффектной и совершенно непонятной форме символов. А за этим фасадом священники передавали от поколения к поколению истинное знание.
Почему существует такая тяга к эзотеризму? Несомненно, потому, что те, кто сохранял знание, считали, что оно не могло быть понято и усвоено массой представителей нового человечества. Это возможно. Например, далеко не всякий способен понять квантовую физику или стать политехником. Но любой может попробовать. Из преподавания математики никто никогда не делал тайны. Каждый обучающийся начинает с того, что усваивает элементарное дважды два — четыре. Те, кто не могут понять большего, останавливаются, а те, кто способен на большее продолжают и становятся бухгалтерами, инженерами или нобелевскими лауреатами.
Но те, кто застрял на дважды два — четыре знают, что математика продолжается гораздо дальше, и что путь, от которого они были вынуждены отказаться и на котором более способные продвинулись далеко вперед, это не Луна-парк, населенный бородатыми призраками.
Потому что никто не делал секрета из того, что многие не могли понять, потому что никто не заставлял их усваивать теоремы в виде басен, потому что никто не заставлял их обожать Отца Логарифма, восседающего на облаке. Именно поэтому никто из недостаточно понятливых не испытывает соблазна отрицать, что он не способен понять многое. Они верят в математику именно потому, что они уже столкнулись с ней, и, несмотря на их незначительный прогресс в познании математических законов, они умеют пользоваться ими когда торгуются на базаре или играют в белот. Никто из них, проезжая по мосту Танкарвилль (подвесной мост через Сену вблизи от ее эстуария, длиной около полутора километров), не способен испытать глубочайшее наслаждение инженера общественных работ, которому достаточно одного взгляда, чтобы оценить по достоинству шедевр математического расчета и одновременно эстетическую удачу строителей. Тем не менее, это не мешает им пользоваться мостом, находить его великолепным и с успехом рассчитывать сбереженное время и сэкономленный бензин. Для подобных людей математика является частью их знаний, их поступков и их чувств, разумеется, все это в меру их способности понимать ее. Но так или иначе, они знают, что существуют правила математики, превосходящие их способность к пониманию.
