Рене Баржавель - Голод тигра
Между человеком и байбаком имеется одно существенное различие: байбак не знает, что он движется к своей смерти (по крайней мере, мы можем предполагать это), а человек не знает только то, почему он должен умереть.
Как в первом, так и во втором случае мы имеем дело с ложью. Байбак считает, что он движется к очередному удовольствию, в то время, как его ожидает удовольствие, последнее в его жизни. Человек полагает, что умирает, защищая свою землю, свою жену, свою свободу, свои идеи, тогда как он умирает просто потому, что людей, как и байбаков, стало слишком много.
Если только…
Если только байбак не знает, что он должен умереть. И он радуется потому, что знает, что такое смерть.
В этом случае нам остается только пожалеть, что мы не байбаки.
35
На протяжении тысячелетий род человеческий разработал и усовершенствовал, в зависимости от потребностей, процесс самоуничтожения, позволяющий ему избавляться от излишков населения, которое больше не ограничивают ни волки, ни чума.
Но человеческий индивид, упорно старающийся выжить, крайне искусный в разработке способов самозащиты, стал настолько устойчивым, настолько плодовитым, что статистики и биологи сходятся на точке зрения, согласно которой 500 или 600 миллионов погибших в локальной атомной войне будет недостаточно, чтобы остановить жизненный порыв человечества и прервать демографический взрыв.
Закон равновесия при этом будет исчерпан до конца и ядерная война, если она разразится, рискует стать всеобщей, грозит уничтожить все высшие формы жизни. Может быть, после нее сохранится небольшое количество выживших, которым придется начать все с начала.
С точки зрения Автора, Организатора, Планировщика это будет всего лишь один из незначительных эпизодов Творения, не слишком примечательный и касающийся только ничтожно малого жизненного феномена, локализованного на жалкой пылинке…
Для вида в целом это, пожалуй, можно считать благотворным явлением, если возродившееся из пепла человечество превзойдет своих обуглившихся в атомном пламени предков.
Но для миллиардов индивидов этого отрезка эволюции, которые призваны послужить прогрессу человеческого вида, сгорев в атомном огне, эта перспектива вряд ли способна наполнить их сердца невинной радостью леммингов.
Но могут ли они избежать холокоста, помешать всемирному пожару, залить порох водой?
Нужно освободить от какого-либо содержания жестокое прославление войны, сделать очевидным для всех жульничество, к которому прибегают капиталисты, националисты и идеологи. Хотя сделать это довольно сложно. Через двадцать лет после последней бойни главы государств, бывших противниками, вместе приносят цветы на могилы неизвестных жертв. Никто не выкрикивает лозунги, никто не смеется…
Ничто не может оправдать войну. Никогда.
И чем более смертоносной она становится, тем больше вызывающие ее поводы смахивают на безумие. Крестьянин, защищающий вилами свои посевы, имел некоторые основания для того, чтобы убивать или умереть. Но мы видим, что сейчас все человечество готово увязнуть в шестеренках полнейшего идиотизма: каждый из лагерей убежден, что у человечества есть только один способ стать счастливым — а именно, его способ. И он готов навязать свое понимание счастья противоположному лагерю силой, то есть с помощью войны, то есть с использованием Бомбы. Во имя этого неопределенного счастья каждая половина человечества готова уничтожить другую половину, хорошо понимая, что она тоже погибнет при этом. Убивать людей во имя их счастья — вот фатальный абсурд, который не кажется таковым руководителям мира людей. Очевидно, что при подобной уверенности не может быть и речи о разуме и воле участников. При этом отчетливо различается подчиненность вида в целом и тех, кто считает себя хозяином своей судьбы, законам, о существовании которых они даже не подозревают. Слепота людей не кажется менее всеобщей, чем слепота леммингов.
36
[В 1139 году церковный собор в Латране гневно обрушивается на арбалет и запрещает его применение против человека.
Очень быстро арбалет принимается на вооружение всеми европейскими армиями и используется до тех пор, пока…
… После своего изобретения аркебуза квалифицируется как "дьявольское оружие", и попавших в плен стрелков из нее немедленно уничтожают.
В 1546 году указом французского короля запрещается ношение огнестрельного оружия даже дворянам под страхом жестокого наказания: нарушителя полагалось немедленно схватить и удавить на месте без суда.
В 1964 году Ватиканский собор выступает против Бомбы, не советуя применять ее против людей независимо от того, христиане они, или нет.]
Каждый новый вид оружия вызывает новую волну ужаса, но это не мешает ни его изготовлению, ни его хранению, ни его применению.
От него отказываются только в случае изобретения нового еще более эффективного оружия.
Так было всегда, начиная с использования камня и палки. Вплоть до изобретения Бомбы. И так будет дальше, если будет это дальше.
Латранский собор не выступал против войны.
Ватиканский собор считал, что есть справедливые войны.
Нас должны будут благословить перед тем, как поджарят.
Если, конечно, у священников двух враждующих лагерей будет время поднять благословляющую десницу…
37
Пока люди пытались победить чуму заклинаниями на латыни, она спокойно пожирала человечество.
Как только установили и приняли истинные причины заболевания, вскоре удалось разработать оружие против микробов и организовать соответствующую эффективную борьбу с болезнью.
До тех пор, пока мы не узнаем истинные причины войны, никакие договора, никакие союзы, никакой страх не смогут помешать ей разразиться в очередной раз, испепеляя мир частично или полностью.
Националистические войны обусловлены совсем не национализмом.
Завоевательные войны не зависят от стремления подчинить себе чужих.
Идеологические войны вызваны совсем не конфликтом идей.
Причиной экономических войн является отнюдь не стремление к экспансии или желание завоевать новые рынки.
Каждый из перечисленных мотивов, а также многие другие, нельзя относить к истинным причинам войн. Это только поводы.
Впрочем, нет войн. Есть только война, так же, как есть только смерть.
Подобно смерти, война является чисто биологическим явлением.
Только после того, как мы установим и признаем подлинную природу войны, мы получим возможность изучить ее, смягчить ее последствия, сделать ее более редким явлением, может быть, вообще прекратить.
Война — это процесс самоизбиения, разразившийся среди представителей человеческого рода благодаря нарушению закона равновесия живых существ.
Ни закон, ни вид не интересуются отдельными особями.
Но именно особям, а не виду приходится погибать, когда нарушается закон.
Следовательно, индивиды должны защищаться против вида и против закона. Для них не может быть речи о том, чтобы взбунтоваться. Это было бы абсурдным. Нельзя бунтовать против естественных законов. Например, нельзя восстать против закона всемирного тяготения.
Им можно овладеть, подчиняясь ему.
Это позволяет человеку выпрямиться, находиться в равновесии, идти вперед, изобретать себе крылья.
38
Движение человеческого вида увлекает меня подобно тому, как движение крови увлекает красное кровяное тельце. Вид увлекается движением живого царства и подчиняется его законам, подобно тому, как моя кровь вовлекается в движение моего тела. Мое тело сражается за свое существование, страдает из-за своих ошибок, и теряет всякий смысл оказавшись вне привычной сферы обитания.
Если человек хочет спастись, спасти свой вид, он должен вновь найти значение и смысл своего существования в великом теле жизни.
Какова функция человеческого вида в теле жизни?
Являемся ли мы его кровью, печенью, пищеводом, привилегированным местом, где выделяется разум? Или каналом, по которому удаляются отходы?
Придумав инструменты и механизмы, человек обеспечил себя средствами, которыми Природа или Великий Планирующий не посчитали необходимым снабдить его на старте. Может быть, в соответствии с планом он должен был нарастить себе эти продолжения своих рук. А может быть и нет. Весьма похоже, что человеческий вид, прорвав рамки своих функций, начал жить для самого себя, за счет организма, которому должен был служить
Сегодня он чудовищно развился, словно рак, и подобно ему, он вот-вот заставит погибнуть жизнь, это тело, на котором человек развился, истощая его. И сам погибнет вместе с ним.
Если же он не погибнет, если жизнь устоит, то она наверняка постарается избавиться от этих бунтующих клеток, и спасшийся человек, голый и безоружный, окажется на том месте, которого заслуживает, словно повторился момент первоначального творения.
