Записки офицера Красной армии (СИ) - Песецкий Сергей Михайлович
Значит хожу я в тот ларёк и хожу. Чай дую и дую. Но думаю так: «Еще придёт время, когда я буду даром, в соответствии с моим высоким чином, у тебя обжираться». Предложил я ей однажды в кино сходить. Но она сказала, что в кино не любит ходить и не хочет, чтобы её знакомые видели её с военным, потому что сразу начнут сплетничать. Я спросил её о семье. Оказалось, что уже три года она как вдова и живёт одна. Это замечательно — подумал я — как раз для меня женщина. Очень богатая, ведь и ларёк у неё есть, и собственная квартира. Но было понятно, что с этими глупыми буржуйками дело идёт не так легко как с нашими бабами. Ясно дело, несознательный элемент, полный капиталистических предрассудков.
Несколько раз я помогал ей вечером отнести из ларька сумки с продуктами и большой, жестяной самовар. Она не оставляла это на ночь в ларьке — наши парни очень любили подобный провиант и вещи «национализировать». Когда заносил ей сумки, то всегда получал что-нибудь из еды. Но на ночь она остаться не позволяла.
— У меня — сказала она — дочка семи лет и я не хочу, чтобы ребёнок перестал уважать мать. Это плохой пример. Ну и соседи могут узнать.
Но как-то однажды, после долгого знакомства, она согласилась пойти со мной в воскресенье на прогулку за город. Но перед этим сказала:
— Только не рассчитывайте ни на что большее кроме прогулки — я женщина порядочная и гордая. Вижу, что вы ещё молоды и вам тоскливо одному, так что поговорим и проведём время на свежем воздухе.
Но я на эту её болтовню внимания не обращал. Это так — думаю — твои буржуйские выкрутасы. Но придёт время, и это кончится.
В воскресенье я приготовился как следует. Вылил на голову много одеколона. Взял двое часов и обул сапоги английского фасона. Выглядел не хуже чем какой-нибудь советский маршал. Да.
В субботу купил бутылку водки, а в воскресенье пошёл к ларёчнице. Она тоже шикарно вырядилась. Даже трудно узнать в новом пальто и ботинках. Как важная капиталистка выглядела. Она тоже приготовила сумку с разной едой и мы пошли на прогулку за город.
Погода была отличная. Всё зелёное… Около города я приметил лес, поэтому сразу свернул туда с шоссе. Нашёл удобное место и расстелил шинель.
Начали мы есть и разговаривать. Было очень весело и культурно. Только водку она пить не стала. Едва уговорил её на пол стакана. Остальное выпил сам. Потом начал требовать от неё нормального удовлетворения меня как мужчины. А она и говорит:
— У нас так не делается. Я порядочная женщина, а не уличная девка. Вы пригласили меня на прогулку для компании, поэтому я согласилась. Но ничего кроме этого между нами быть не может. Наверное у вас в России по-другому и абы кто с абы кем развратничает. Но у нас это иначе.
Она встала, застегнула пальто и поправила шляпу на голове. Потом говорит:
— Извините, но мне уже пора возвращаться домой, у меня ребёнок остался один. Хотела с вами немного скоротать время за приятной беседой и в компании. Но если вышло иначе, то мне очень жаль. Не сердитесь на меня. Я отношусь к таким вещам серьёзно и уважаю себя.
Меня это очень разозлило. Я вскочил на ноги и говорю ей:
— Ты глупая, буржуйская свинья! Затуманили вас капиталисты и попы своей фашистской пропагандой и сделали из вас дикарей. И только мы принесли вам свободу и понимание мира. Мы показали вам настоящую культуру. Мы дали вам свободу. Но ты, идиотка, этого не понимаешь, потому что отравлена ядом капиталистических предрассудков!
У неё лицо покраснело и говорит она мне:
— Хотите знать правду, что вы нам принесли из России? Хотите это знать?
— Да — сказал я. — Говори. У нас каждый имеет свободу слова.
— Так вот… — говорит она. Но где там «говорит», чуть ли не кричит: — Вы принесли нам голод, грязь, вшей, венерические болезни и террор. Потому что больше у вас ничего нет!
— И террор тоже мы вам принесли?! — спросил я, чувствуя что в глазах темнеет от злости.
— Да — сказала она. — Люди боятся ходить по улице. Женщина вечером выйти из дома не может. Всё время грабят, убийства и кражи. Нет покоя ни днём, ни ночью! Как всё это ещё назвать?
Я посмотрел на её буржуйскую морду, на шляпу с пером. Потом отступил и хотел пнуть гадину в её толстый капиталистический живот. Но вспомнил, что я офицер и на мне форма Красной Армии. Поэтому я подумал, пусть знает моё благородство! И лишь заехал ей кулаком по зубам. А она, как куль муки, хлоп на землю. Наша, советская баба, даже и глазом не моргнула бы. А эта… сразу видать: буржуйское паскудство — никакой выносливости в ней нет! Плюнул я на неё с полным презрением и даже не оглядываясь гордо ушёл.
С того времени не ходил я больше в ларёк. И вообще ни на одну буржуйку внимания не обращал. Всё же наши советские женщины несравненно лучше и культурнее! Да.
5 мая 1940 года. Лида
Вчера у меня было суточное дежурство. А сегодня я как следует выспался и записываю всё это, пока не забыл. Решил вести эти «Записки» по плану. А план мой такой: соберется немного интересных событий, так сразу напишу и всё. Это может представлять очень важный исторический материал, а также философский. Я намереваюсь переделать это в будущем в толстый роман. Такой, как например, «Война и мир» Толстого. Я его немного читал. Но очень нудно и скверно написан. Вообще, я считаю, полная ерунда. Там и по-французски много говорят, и разные там капиталистические паразиты. Что в этом может быть интересного для нас? Одна темнота, глупости и суеверия. Там даже молятся и часто о Боге упоминают. А кроме того всяких глупых графов и князей прославляют. Я же напишу о нашей непобедимой Красной Армии, о её победах, о моих героических поступках и о нашем великом вожде СТАЛИНЕ. Вот тогда и получится замечательный роман!
Я заступил на дежурство вчера днём и расставил караулы для охраны казармы и социалистического имущества от покушений капиталистических агентов. Караульное помещение тут же при казарме и у меня, как у начальника караула, была там отдельная комнатка. Время быстро летело. Ночью я несколько раз проверял посты и бдительно стоял на страже армии. И лишь в три часа ночи я услышал выстрел. Потом ещё один. Взял я двух бойцов из караульной и побежал узнавать, что случилось?… Стреляли на посту номер четыре, у продовольственного склада около казармы. Мы прибежали туда, а часовой стреляет из винтовки вверх. Я спрашиваю часового:
— В чём дело?
— Какой-то вредитель, или преступник, залез на липу и оттуда подаёт сигнал другим!
Действительно, около продовольственного склада стояла большая липа и вроде даже какое-то шевеление в ветвях и сверху дерева наблюдалось.
— Слезай, реакционер! — грозно крикнул я. — Слезай немедленно, а то застрелим!
С липы никто не отзывался. Я начал светить фонарём. Слишком высоко. Ничего нельзя разглядеть, свет теряется в ветвях. Я снова крикнул:
— Слезай, фашист, по хорошему, иначе конец тебе придёт на той липе!
А там тишина. Тогда приказал я дать огня по липе. Бойцы начали по ней из винтовок палить, а я из пистолета. Только ветки и листья вниз летели, но никто не упал.
Потом я отдал приказ бойцам лезть на липу и стянуть того мерзавца вниз за ноги. Им было очень страшно, но они полезли. Надо было выполнять приказ. Лазили они по той липе около часу. Кричали, трясли ветки. И ничего…
Тем временем рассвело. Всю липу видать, но на ней никого. Говорю я часовому:
— Что-то у тебя с головой неладно! Видишь, на липе никого нет.
— Но был же — говорит он. — Был и другим сигналы подавал.
— Какие сигналы?
— Свистел потихоньку. Но я хорошо слышал… Вот, послушайте… Снова свистит!
Стою я рядом с ним и слушаю. Сначала ничего не услышал. А потом действительно свист раздался. Смотрю я на часового и вижу, что это у него в носу свистит, а не на липе. В самом деле, так оно и было. Отругал я часового как следует и пошёл. Написал подробный рапорт о причине ложной тревоги и в полдень сдал дежурство.
