Джеймс Купер - Зверобой
— Разумеется, для женщины не может быть приятным, если ее муж или брат позволит себя обижать, не стараясь защитить себя и ее; но вы, Зверобой, уже прославились на военном поприще, потому что победа над гуронами главным образом принадлежит вам. Теперь прошу вас, выслушайте меня терпеливо и отвечайте мне с полною откровенностью.
Юдифь остановилась. Щеки ее, за минуту до того бледные, как полотно, покрылись ярким румянцем, и в глазах ее заискрился яркий блеск. Затаенное чувство придало необыкновенную выразительность всем ее чертам.
— Зверобой, — сказала она, — не время и не место прибегать теперь к разным уловкам, чтобы замаскировать свою настоящую мысль. Я хочу без малейшей утайки раскрыть перед вами все, что лежит на моей душе. Прошло только восемь дней, и я узнала вас настолько хорошо, как-будто прожила с вами десятки лет. Мы, конечно, не должны быть чужими друг для друга после стольких опасностей, испытанных и перенесенных вместе на одном и том же клочке земли. Знаю, найдутся люди, которые могут перетолковать в дурную сторону мои слова; но я надеюсь, что вы будете судить великодушно мог поведение по отношению к вам. Мы не в колонии, и нас не окружает общество, где один принужден обманывать другого. Надеюсь, вы меня поймете так, как я думаю.
— Очень может быть. Вы говорите ясно и так приятно, что можно слушать вас без всякой скуки. Продолжайте!
— Благодарю вас, Зверобой! Вы меня ободряете. Не легко, однако, девушке моих лет забыть все уроки, полученные в детстве, и высказывать открыто все, что лежит на ее сердце.
— Отчего же, Юдифь? Женщины так же, как мужчины, могут и должны откровенно высказывать свои мысли. Говорите смело, чистосердечно, и я обещаю вам полное внимание.
— Да, вы услышите, Зверобой, чистосердечную исповедь моей души, — отвечала Юдифь, делая усилие над собою. — Вы любите леса и, кажется, предпочитаете их всем удовольствиям шумной городской жизни, не так ли, Зверобой?
— Вы не ошиблись. Я люблю леса точно так же, как любил своих родителей, когда они были живы. Вот это место, где мы теперь, могло бы удовлетворять всем требованиям моей натуры.
— Зачем же оставлять это место? Оно не принадлежит здесь никому, кроме меня, и я охотно передаю вам свои права. Будь я королевой, все мои владения принадлежали бы вам так же, как и мне. Скажу больше: нет на свете жертвы, которой я не принесла бы для вас, Зверобой. Что же? Воротимся в этот замок с тем, чтобы не оставлять его никогда более, до конца жизни…
Последовало продолжительное молчание. Юдифь закрыла лицо обеими руками и заплакала. Зверобой смотрел на нее с величайшим изумлением и обдумывал сделанное предложение. Наконец он ответил, стараясь по возможности придать своему голосу мягкое выражение:
— Юдифь, вы не обдумали ваших слов. Вы слишком потрясены последними событиями, и едва ли понимаете, что делаете. Считая себя круглою сиротою, вы напрасно торопитесь приискать человека, который мог бы заменить для вас мать и отца. Это — важный шаг в жизни, и он требует большой обдуманности.
— Я обдумала его слишком хорошо, и никакая власть, никакая человеческая сила не в состоянии заставить меня переменить свое решение, потому что я уважаю вас, Зверобой, от всего моего сердца.
— Благодарю вас, Юдифь! Но я не могу и не хочу принять вашего великодушного предложения. Вы забываете все свои преимущества передо мною и, очевидно, думаете в эту минуту, что весь свет заключен для вас в этой лодке. Нет, Юдифь, я — слишком хорошо понимаю ваше превосходство и потому никак не могу согласиться на ваше предложение.
— О, вы можете, Зверобой, очень можете, и никто из нас не будет иметь ни малейших поводов к раскаянию! — с живостью возразила Юдифь, не думая больше закрывать свое лицо. — Все вещи, которые принадлежат нам, солдаты могут оставить по пути, и мы, возвращаясь из крепости, найдем возможность перенести их в замок, потому что в этих местах не будет никакого неприятеля, по крайней мере в продолжение этой войны. Вы же продадите в крепости ваши кожи и накупите необходимых для нас вещей. Я со своей стороны, перебравшись в замок, уже никогда не возвращусь в колонию, уверяю вас в этом моим честным словом. Единственное мое желание — принадлежать вам и быть вашею женой, и чтобы доказать вам, Зверобой, всю мою привязанность, — продолжала Юдифь с очаровательною улыбкою, которая едва не обворожила молодого охотника, — я тотчас же по возвращении в наш дом сожгу и парчевое платье, и все драгоценные безделушки, которые вы сочтете неудобными для вашей жены. Я люблю вас, Зверобой, люблю нежно, искренно, и еще раз повторяю, что единственное желание мое — быть вашею женой.
— Вы прелестны, Юдифь, очаровательны, и этого, конечно, никто, у кого есть глаза, не будет оспаривать. Нарисованная вами картина чрезвычайно приятна воображению, но, к несчастью, план ваш не может быть приведен в исполнение. Забудьте, прошу вас, все, что вы говорили, и отправимся поскорее на противоположный берег. Перестанем об этом думать. Если угодно, можете считать, что я ничего не слыхал, и вы ничего мне не говорили.
Юдифь была жестоко огорчена. Во всех его манерах обнаруживалась спокойная, убийственная твердость, и молодая девушка видела ясно, что блестящая ее красота на этот раз не произвела ожидаемого действия. Юдифь не была оскорблена отказом молодого охотника. Одна только мысль занимала ее в эту минуту — кончить объяснение таким образом, чтоб не оставалось между ними и тени недоразумений. Поэтому, помолчав с минуту, она решилась предложить прямой и откровенный вопрос.
— Вы должны быть искренны; Вы, Зверобой, не хотите на мне жениться. Так ли я вас поняла?
— Общие наши выгоды требуют, чтоб я, как честный человек, не позволил себе воспользоваться минутой вашей слабости.
— Итак, вы меня не любите? Или, может-быть, вы не находите для меня достаточно уважения в своем сердце?
— Я нахожу в нем, Юдифь, братскую к вам дружбу и готовность оказать вам всевозможные услуги, не щадя своей жизни. Тем не менее — прошу вас обратить на это особенное внимание — я не питаю к вам того сильного чувства, которое заставило бы меня из-за вас оставить своих родителей, если бы они были живы. Мой отец и мать умерли давно; но если бы они были живы, я не знаю женщины, которая заставила бы меня их оставить.
— Довольно, Зверобой, я понимаю вас очень хорошо. Вы не хотите жениться без любви, и эта любовь в вашем сердце не существует для меня. Не отвечайте, если это так. Ваше молчание послужит для меня утвердительным ответом.
Зверобой повиновался и не отвечал. Юдифь обратила на него свой пристальный взгляд, как-будто хотела прочесть в его душе недоговоренное. Но на лице его не было затаенной мысли, и молодой охотник казался совершенно спокойным. Через минуту Юдифь взяла весло. Зверобой сделал то же, и легкий челнок полетел по следам Чингачгука и Вахты. Во всю остальную дорогу они не произнесли ни слова.
