Виннету. Сын вождя - Карл Фридрих Май
– Это уже не ваше дело. Я пересек Миссисипи не для того, чтобы стать вестменом. Вот только вас мне будет очень жаль.
– С чего это?
– Вы отдали столько сил, чтобы из меня что-нибудь получилось. А я так и слышу, как мне будут повторять: вам жутко не повезло с этим никудышным учителем, который ничему не научил.
– Что? Не научил? Сэм Хокенс? Да я… Короче, знать вас больше не желаю! – Старик резко развернулся и гордо удалился, однако с полпути снова вернулся и важно закончил: – Имейте в виду! Если вы не потребуете всех денег, то это за вас сделаю я и запихну их в ваш паршивый карман!
Теперь старик торжествующей походкой зашагал прочь. Он наверняка считал себя королем, хотя на самом деле походил всего лишь на шута. Этот милейший человек, как всегда, желал мне добра. Вот и теперь он хотел, чтобы я получил все деньги, но на это я бы ни за что не согласился.
Вождь апачей Инчу-Чуна оказался прав, когда говорил, что краснокожий воин в любую минуту готов отправиться в самый дальний путь. Тем не менее жизнь в пуэбло текла своим чередом и ничто не напоминало о предстоящем отъезде. Но это было только внешне. Ншо-Чи была такой же, как всегда. Никакой суматохи и нервотрепки, свойственных белым дамам. Эта индианка отправлялась в далекое и опасное путешествие за сомнительными прелестями цивилизации, а держалась удивительно спокойно. Меня никто ни о чем не спрашивал, никто не приставал, я должен был лишь завернуть инструменты в мягкие шерстяные одеяла, которые дал мне Виннету.
Вечер мы провели как обычно, ни словом не обмолвясь о завтрашней поездке. Спокойствие и выдержка индейцев передались и мне, так что я заснул безмятежным сном.
Наутро я проснулся не сам, меня разбудил Хокенс. Он сообщил, что все готово к выступлению. День едва начинался, стояло утро поздней осени, и его холодок ясно напоминал, что путешествие нельзя больше откладывать.
После легкого завтрака все обитатели пуэбло высыпали проводить нас к реке. Там мне предстояло впервые увидеть, как шаман совершает обряд предсказания.
На это зрелище собрались все жители стойбища. Оказалось, что в этом важном обряде не последнюю роль играл наш старый фургон. Он стоял на том же месте, и шаман, повесив на него шкуры и покрывала, спрятался внутри.
Вскоре вокруг повозки образовался широкий круг. И «священное действо», которое я недвусмысленно назвал бы «представлением», началось. Сначала из фургона послышались звуки, напоминавшие ворчанье и фырканье, словно свора собак и кошек готовилась к отчаянной схватке.
Я стоял между Виннету и его сестрой. Последняя сменила девичий наряд на мужской, и теперь ее сходство с братом стало еще заметнее. Непокрытые волосы она завязала узлом на макушке, прямо как Виннету. На поясе висело несколько разных мешочков, нож и револьвер, а на плече – двустволка. В этом новом, вышитом разноцветными нитками, бисером и украшенном бахромой наряде девушка выглядела воинственно, но в то же время очень женственно и привлекательно, отчего все взгляды были устремлены на нее. На мне был такой же костюм, и мы все трое стали очень похожи друг на друга.
Услышав странные звуки из фургона, я, наверное, немного скривился, поскольку Виннету заметил:
– Мой брат не знает нашего обычая, а потому мысленно смеется над нами.
– Я никогда не смеюсь над обрядами, даже если ничего не понимаю.
– Сейчас ты увидишь спор двух сил: злого рока и счастливой судьбы. – И Виннету начал объяснять мне символику звуков, жестов и движений шамана.
Внезапно фырканье прекратилось, и послышалось протяжное завывание, прерывающееся легкими всхлипами. Очень неприятный на слух вой означал, что шаман видит впереди неприятности, а мягкие всхлипы говорили о добрых силах. Это продолжалось довольно долго. Потом шаман резко выскочил из фургона и пустился как сумасшедший с диким ревом бегать по кругу. Затем слегка сбавил темп, перестал выть, напускной страх прошел, и он начал медленный замысловатый танец, сопровождающийся монотонным пением. Его лицо скрывала маска, а тело было увешано разными странными и жуткими на вид предметами. Вскоре танец и пение прекратились, шаман присел, убрал голову в плечи и долго сидел, не двигаясь и не говоря ни слова. Наконец резко поднялся и поведал зрителям то, что ему было дано увидеть в будущем:
– Слушайте, слушайте, сыновья и дочери апачей! Вот что открыл мне Великий Дух Маниту! Вожди Инчу-Чуна и Виннету и наш бледнолицый вождь Олд Шеттерхэнд едут с белыми и краснокожими воинами, чтобы отвезти в город белых Ншо-Чи, юную дочь нашего племени. Добрый Маниту будет оберегать их во время пути, и они возвратятся счастливо домой. Ншо-Чи останется там, а потом тоже вернется. Но одного из них мы не увидим больше никогда.
Шаман замолчал и опустил голову, выражая свое сожаление по поводу грустного пророчества.
– Уфф! Уфф! Уфф! – заволновались краснокожие, но никто не посмел задать вопрос: кого?
Колдун упорно молчал, но тут вмешался Сэм Хокенс:
– Так кто же не вернется? Скажи нам, шаман!
Старый колдун погрозил ему рукой, выждал паузу, затем поднял голову, остановил свой взгляд на мне и воскликнул:
– Лучше бы вы меня не спрашивали! Я не хотел говорить, но любопытный бледнолицый заставил меня открыть его имя. Мы больше не увидим Разящую Руку! Смерть настигнет его очень скоро. И пусть те, кому я предсказал счастливое возвращение, держатся от него подальше, если тоже не хотят умереть! Рядом с ним они в опасности! Так сказал мне Великий Дух! Хуг!
Шаман больше ничего не сказал и вернулся в фургон. Краснокожие, глядя на меня, громко выражали свое сочувствие. Они безраздельно доверяли колдуну.
– Что этому парню пришло в башку? – возмутился Сэм. – Только идиот мог сказать такое! Как такая идея закралась в его скудный мозг?
– Лучше спросите, что за этим кроется! Вы же знаете, что он не любит меня, он ни разу не разговаривал со мной. Хотя я платил ему тем же и просто не замечал. Он опасается, как бы мое влияние на вождей не перекинулось на остальных. Сейчас подвернулся подходящий случай, вот он и напророчил мне беду.
– Я с ним сейчас разберусь! Он узнает…
– Сэм, не делайте глупостей! Дело не стоит того.
Инчу-Чуна, Виннету и Ншо-Чи, услышав такое неожиданное пророчество, озабоченно переглянулись. Не знаю, поверили они в него или нет, зато прекрасно понимали, какое воздействие оно окажет на всех остальных. С нами в путь должны были отправиться тридцать воинов, но если они поверили, что находиться со мной рядом опасно для жизни, переубедить их будет невозможно. Изменить пророчество невозможно, но надо попытаться смягчить его силу. Моментально
