Харка, сын вождя - Лизелотта Вельскопф-Генрих
Харка, как ни старался, уже не в силах был сдерживать свои нервы и мышцы. Он встал навстречу вошедшим с заряженной винтовкой в руках.
Хавандшита и Шонка замерли на месте. Полог вигвама опустился за их спиной.
Хавандшита молча уставился на Харку, а тот, не обращая внимания на шамана, не сводил глаз с Шонки. На его лице он прочел нескрываемую язвительную насмешку. Шонка стоял расставив ноги, плотно сжатые губы растянулись в торжествующей гримасе. Немного опустив голову, он смотрел на своего врага исподлобья, как бык, готовый к прыжку.
— Отдай мацавакен Шонке! — приказал шаман.
Харка не сразу ответил. Он поймал взгляд Шонки и не давал ему отвести глаза.
— Иди сюда! — произнес Харка с тем зловещим спокойствием, которое для противника гораздо опаснее, чем любые знаки вражды.
Шонка медлил и как будто ждал дальнейших приказаний Хавандшиты, но потом в нем взял верх стыд, страх, что кто-то может принять его нерешительность за трусость. Он подскочил к Харке, чтобы вырвать у него из рук мацавакен.
Харка, казалось, собирался покориться воле шамана и передать оружие Шонке, но вдруг нажал на курки, и в вигваме прогремело два выстрела. Шонка в ужасе отпрянул назад. Харка с криком выбежал из вигвама, сжимая в руках винтовку.
На площади молча стояло множество людей, взволнованных событиями последних часов. На их лицах отражались ужас и растерянность, вызванные выстрелами в Священном Вигваме. Они словно окаменели, и Харка беспрепятственно пробежал сквозь толпу к отцовскому вигваму.
Войдя внутрь, он замер на месте у входа.
Огонь в очаге горел, но над ним не висели ни котел, ни вертел. Женщин в вигваме не было.
Рядом с очагом стоял Маттотаупа, в той же одежде, в которой Харка видел его ночью. Лицо его было бледным, смуглая кожа казалась серой. В широко раскрытых глазах застыли недоумение и безграничное возмущение. На земле у его ног валялись разрезанные лыковые веревки. На покрасневших и опухших запястьях вождя отчетливо видны были ссадины.
Грудь Маттотаупы тяжело вздымалась. Напротив него стояли Татанка-Йотанка и несколько воинов. Великий шаман медленно повернул голову и посмотрел на Харку. Маттотаупа пока не заметил сына. Он был весь поглощен тем, что происходило в вигваме. Но когда Татанка-Йотанка устремил долгий взгляд в сторону входа, он тоже оглянулся и увидел Харку. Никто из присутствующих ни на секунду не сомневался, что стрелял в Священном Вигваме сын вождя.
Татанка-Йотанка медленно направился к Харке. Тот за несколько секунд, которые понадобились великому шаману, чтобы пройти пять шагов, попытался оценить обстановку и сообразить, что может произойти в следующую минуту и что он может сделать, придет ли отец ему на помощь, или, наоборот, он должен помочь отцу. Маттотаупа смотрел на сына молча, но так проникновенно, что у Харки сжалось сердце. Никогда он не сделает и не скажет ничего, что навредило бы отцу! Ничто не заставит его покрыть себя позором, предав отца!
Татанка-Йотанка остановился перед Харкой.
— Харка Твердый Камень Охотник на Медведей! — произнес он. — Я послал за тобой. Зачем же ты стрелял?
У Харки немного отлегло от сердца.
— Татанка-Йотанка! Никто не передал мне твои слова. Я не знал, что ты велел мне прийти. Хавандшита только приказал мне отдать мацавакен Шонке.
Что-то в лице великого шамана дрогнуло. Из слов Харки он должен был понять, что тот явился не по его приказу, а нарушив его запрет покидать Священный Вигвам без разрешения. Но он должен был также понять, что Хавандшита и Шонка не исполнили того, что велел им сделать Татанка-Йотанка.
— Так или иначе, но ты пришел. Мацавакен можешь оставить себе. Твой отец сам скажет тебе, что ты не должен обращать его против своих братьев. Участь твоего отца решит Большой Совет. А пока ты вернешься в Священный Вигвам. Когда старейшины и воины примут решение, ты все узнаешь.
Харка посмотрел на отца.
— Иди и делай, что тебе сказано, — медленно, как бы с трудом произнес Маттотаупа. — Я невиновен, понимаешь? Воины и старейшины поверят мне.
— Да, отец.
Харка с тяжелым сердцем и комом в горле вернулся в Священный Вигвам, сел на то самое место у очага, где провел столько времени в мучительном ожидании, и снова положил винтовку на колени. Потом на глазах у Хавандшиты зарядил оба ствола. Шонки в вигваме не было.
Харка ждал. У него было только одно желание — помочь отцу. Он решил сделать для него все, что было в его силах.
Снаружи не доносилось ни одного звука, который указывал бы на какие-то особые события. Потом Харка услышал голос глашатая, объявлявшего о Большом Совете.
Через час Хавандшита, не произнесший за все это время ни слова, покинул вигвам.
Харка опять остался один. В этот день он еще ничего не ел и не пил, но не чувствовал ни голода, ни жажды. Жадно ловил он звуки шагов, направлявшихся к вигваму вождя, прислушивался к голосам участников Большого Совета, но не мог разобрать слов старейшин, воинов и шаманов. Он слушал и слушал, час за часом. Казалось, совет никогда не кончится.
Пятно света, которое Харка
