Луис Ламур - Верой и правдой
Он выкладывал слитки на стол, а Стив мысленно прикидывал причитавшуюся ему сумму. Когда все было готово, сложил слитки в мешок — почти пятьдесят фунтов золота. Перекинув свою ношу через плечо, он развернулся и направился к двери.
В тот момент, как он вышел на улицу, прогремел выстрел, извещавший о прибытии парохода. Со стороны пристани бежали четверо мужчин, и самый первый из них — не кто иной, как Джейк Хитсон!
Увидев Стива Мейена, Хитсон резко остановился, багровея от злости. Он так и стоял посреди улицы, широко расставив ноги, буравя своими маленькими голубыми глазками человека, который все-таки опередил его по дороге в Портленд.
— Вот как! — взревел он, заставив испуганно вздрогнуть и обернуться случайных прохожих, оказавшихся в этот момент неподалеку. — Обогнал, значит? И денежки свои заграбастать успел? — Казалось, он все еще никак не мог поверить в то, что кто-то его обошел, что у Мейена все получилось.
— Именно так. Теперь тебе уже никого не удастся выкинуть из дома и пустить по миру, Джейк, — тихо сказал Стив. — Надеюсь, ты не слишком обидишься!
Невысокого роста человечек в черном сюртуке обогнул их компанию и направился к банковской конторе. За ним появились двое: первым спешил Пинк Иган, а по пятам за ним шел смуглолицый парень, очевидно, один из приятелей Хитсона.
Хитсон набычился. Он стоял посреди городской улицы под мелким, моросящим дождем, и в его душе закипала ослепляющая ярость.
— Ты никуда отсюда не уйдешь, — произнес он ровным, бесцветным голосом. — Черт с тобой, ты пришел первым, но героем Пайуте-Вэлли тебе не стать никогда: я убью тебя!
— Так же, как ты убил Дикси и Чака? — вызывающе поинтересовался Стив. — Ведь это твоих рук дело. Ты устроил тот обвал, и краснокожих тоже ты подбил.
Хитсон не ответил. Он просто стоял посреди улицы — огромный и грозный, словно разъяренный бык, и глаза его зло сверкали из-под белесых кустистых бровей.
Внезапно его рука метнулась вниз.
Несколькими минутами раньше, издали заметив приближавшегося противника, Стив предусмотрительно опустил мешок с золотом на землю. Теперь он откинул полу пальто, выхватывая свой собственный револьвер. Он вовсе не был ганфайтером, и молниеносная быстрота движений Хитсона заставила его душу уйти в пятки, но вот оружие у него в руке, и он выстрелил.
Из дула револьвера Хитсона тоже вырывалось пламя. И в тот момент, как Стив успел нажать на спусковой крючок, пуля выбила у него из руки «смит-и-вессон», который отлетел в сторону и остался лежать в грязи! Стив отскочил назад и услышал сухой победоносный смех Джейка Хитсона.
— Вот теперь-то тебе конец! — выкрикнул он.
Холодно глядя на него, убийца поднял револьвер, но в тот же момент Стив бросился на колени, выхватывая четырехствольный «брэндлин».
Хитсон вздрогнул от неожиданности, застигнутый врасплох стремительным маневром Стива. Он слишком торопился и поспешил с выстрелом. Пуля прошла у самого плеча Мейена, порвав пальто. И тогда выстрелил Стив. Один раз, второй, третий… Он вскочил на ноги, отступая в сторону, настороженно глядя на противника, готовый произвести свой последний, четвертый выстрел.
Хитсон неподвижно стоял, ошеломленно глядя перед собой. Кровь струилась у него из горла, большое алое пятно медленно расплывалось на белой рубахе. Он попытался что-то сказать, но стоило ему только открыть рот, как на губах появилась кровавая пена, и он начал пятиться назад. Потом, словно споткнувшись, упал. Медленно перекатился на живот и затих, оставаясь лежать ничком посреди улицы. Кровь окрасила камни в алый цвет, а спина его пальто потемнела от дождя.
И тогда Стив Мейен заставил себя поднять взгляд и оглядеться вокруг. Пинк Иган с непроницаемым лицом стоял рядом, направив оружие на приятеля Хитсона.
— Он свое уже получил, — решительно заявил Пинк. — И ты давай проваливай отсюда!
— Конечно! — с готовностью согласился тот, не сводя глаз с тела Хитсона. — Разумеется! Уже ухожу! Мне не нужны неприятности! Я просто так, за компанию, я…
Невысокий человечек в черном сюртуке вышел из дверей банковской конторы.
— Успел как раз вовремя, — весело поделился он своим успехом. — Я казначей с этого парохода. Вытряхнул-таки свою тысячу из этого банка. Все, больше никто ничего не получит. — Он улыбнулся, взглянув на Мейена. — И выиграл пари еще на тысячу. Спорили на то, успеешь ты или нет. Я поставил на тебя и выиграл два к одному. — Он усмехнулся. — Конечно, я знал, что нам придется дважды причаливать к берегу, чтобы высадить солдат, направлявшихся на север. Это тоже сыграло мне на руку. А так, вообще-то, я ужасно азартный человек. — Он звякнул слитками в мешке и довольно усмехнулся, лихо закручивая ус ухоженным белым пальцем. — До какой-то степени, разумеется, — добавил он с улыбкой. — В разумных пределах!
ЗАПАД, ГДЕ ТЫ ОСТАВИЛ СВОЕ СЕРДЦЕ
От автора
Джон Говард Пейн, драматург и актер, написавший в 1823 году слова песни «Дом, милый дом» для оперы «Клари, Миланская дева», планировал также издать «Историю племени чероки». И хотя он собрал большое количество фактического материала, работу эту так и не сумел завершить.
Пейн родился в 1791 году в Нью-Йорке, три года посещал колледж, и в 1809 году состоялся его первый артистический дебют, принесший ему славу и сделавший его одним из самых известных актеров в Америке. Позднее он жил и работал в Англии, где влез в большие долги, за которые даже попал в долговую тюрьму. В сотрудничестве с Вашингтоном Ирвингом он написал «Ромул, король-пастух». Затем он был американским консулом в Тунисе, где и умер в 1852 году.
В тюрьме ему довелось познакомиться с Джоном Россом, вождем племени чероки, боровшимся против переселения своего народа в Индейскую Территорию 10.
Если не принимать в расчет интерес Пейна к племени чероки и его попытки помочь им, известность на Западе ему принесла песня «Дом, милый дом», которая на протяжении многих лет оставалась одной из самых популярных в этих краях.
Эту песню часто пели и в моем доме.
Запад, где ты оставил свое сердце
Джим Лондон лежал, прижимаясь к земле, уткнувшись лицом в сухую траву прерии. Его стройное, некогда могучее тело, измученное жарой и голодом, одолевала нечеловеческая усталость, перед глазами все плыло, но несмотря ни на что, он упрямо твердил себе: чтобы выжить, он должен оставаться незаметным.
Жаркое солнце нещадно палило спину, но он продолжал лежать, вдыхая застоявшийся, кислый запах пропитанной потом одежды и давно немытого тела. Позади остались дни пути, когда он шел вперед, стараясь не нарваться по дороге на отряды команчей, и ночевки на голой земле среди камней или в зарослях кустарника. Он шел один, не имея при себе ни оружия, ни еды, и вот уже девять часов во рту у него не было ни капли воды. В последний раз он пробовал напиться, слизывая росу с листьев.
