Луис Ламур - Верой и правдой

Луис Ламур

Верой и правдой

Предисловие

Начинать писательскую карьеру всегда нелегко, и произведения, вошедшие в этот сборник, созданы именно в тот период, когда дела у меня обстояли не самым лучшим образом. Никто не хотел покупать книги писателя, который носил такое «не ковбойское» имя — Луис Ламур, и поэтому одно время я подписывался именем одного из своих героев, взяв себе псевдоним Джим Майо.

Материал для своих рассказов я собирал, сидя на тюке сена где-нибудь в тенистом уголке близ оросительного рва или же на горном склоне за обедом в компании местных старожилов, среди которых у меня было немало друзей. Они не рассказывали мне всех этих историй, сюжеты которых являются исключительно плодом моего воображения, а просто разговаривали, вспоминая о былых временах, о перестрелках и бесконечной борьбе с ворами; о том, как когда-то загоняли и клеймили скот, как разбивали лагерь и готовили на костре еду, и о странствующих ковбоях, отправлявшихся в путешествие по необозримым просторам.

Тогда, много лет назад, я научился больше слушать других и поменьше говорить самому. Старики же рассказывали много, охотно предаваясь воспоминаниям, разговаривая по большей части между собой и почти не обращая внимания на меня. Я же просто тихо сидел рядом, стараясь сохранить в памяти то, что мне доводилось услышать от них.

Они говорили о виски и женщинах, о стадах и диких мустангах, о ковбоях, арканивших и объезжавших лошадей, о вечерах в городе и долгой дороге домой, о золотых жилах, заброшенных рудниках, зарытых в землю кладах и о грабителях.

Они жили на Западе, когда он еще был Диким, и их воспоминания не померкли, оказались неподвластными времени. Детство некоторых из них пришлось на те годы, когда с гор спускались последние маунтинмены 1 со связками добытой пушнины; видели они и охоту на бизонов, и отряды воинствующих индейцев.

Они познали вкус дорожной пыли, им был знаком запах дыма костров, в огне которых раскаляли железные клейма, и запах горячего кофе, булькавшего в железных кофейниках на стоянках ковбоев. Я прислушивался к их разговорам, к этой нескончаемой саге о Западе, принятой мной из первых рук, и затем бессонными ночами не раз перебирал в памяти рассказанное, думая о том, как жилось здесь людям в те времена, когда эти замечательные старики были молоды.

Мой заглавный рассказ «Верой и правдой» начинается с того, что главный персонаж берет себе имя человека, с которым он никогда не был знаком, и заявляет о своих правах на его собственность. Не будет преувеличением предположить, что его действия некоторым образом перекликаются с тем положением, что сложилось вокруг выхода данного сборника.

Мы вместе с моим издателем «Бантам Букс» торопились поскорее выпустить эту книгу, а также второй сборник рассказов о фронтире «Долина голландца» («Duchman's Flat») в связи с тем, что некий, совершенно посторонний издатель опубликовал ранние журнальные варианты моих рассказов в книге с тем же названием, что и данное издание, и на обложке которой значится мое имя. Все это делается без моего согласия; более того, они даже не удосужились поставить меня в известность о том, что именно они собираются издавать.

В 1983 году без моего ведома тем же издателем было выпущено два сборника («Закон рожденного в пустыне» («Law of the Desert Born» и «Холмы убийцы» («The Hills of Homicide»)), в которые вошли некоторые мои вестерны и детективы. Для того чтобы предоставить моим читателям возможность ознакомиться с этими рассказами в надлежащем изложении, издательство «Бантам Букс» быстро опубликовало их в полном варианте, и я с большим удовольствием отмечаю, что спрос на авторизованные издания «Бантам Букс» оказался так велик, что растиражированные пиратским способом книжки быстро исчезли с рынка.

И вот теперь, два с половиной года спустя, этот же самый издатель вновь заявляет о себе, пытаясь извлечь собственную выгоду из плодов моего нелегкого труда.

Их публикация неавторизованного варианта «Верой и правдой» возмутительна и неправомочна. К сожалению, старый и несовершенный закон об охране авторских прав не может защитить рассказы, взятые ими для своих сборников. Но, как я уже говорил, даже если с точки зрения закона этот издатель считается вправе осуществлять подобные публикации без ведома и разрешения на то автора, то каждый из нас должен задуматься и об этической стороне этого вопроса.

Мой гнев длился недолго, на смену ему пришло ощущение спокойной уверенности, побудившее меня издать свои рассказы в том виде и изложении, в каком я считаю необходимым донести их до читателя.

Я отложил свой новый роман и работал дни и ночи напролет, отбирая и редактируя рассказы, вошедшие в этот том, а также подготовив вводные исторические заметки, которые, по моему замыслу, должны были предварять каждый из них. Многие сотрудники издательства «Бантам Букс» также засиживались на работе допоздна ради того, чтобы эта книга попала к вам как можно скорее.

Неавторизованные издания обкрадывают читателя, предлагая ему меньше рассказов, чем я отобрал для своего сборника, и к тому же ни одно из них не содержит недавно написанных мной комментариев.

«Бантам Букс» является моим официальным издателем, оставаясь таковым вот уже на протяжении более тридцати лет. Это единственное издательство, имеющее право публиковать мои рассказы в виде сборников.

Я знаю, что мои верные поклонники — которые конечно же умеют отличить подлинную вещь от подделки — пожелают иметь в своей библиотеке только самое полное, более подробное издание этой книги, выпущенное «Бантам Букс». Они воспримут как должное и то, что я никогда не поставлю своего автографа ни на одном экземпляре неавторизованного издания сборника «Верой и правдой». И уж коль скоро речь зашла обо мне, то для меня его просто не существует.

Мне очень хочется верить, что вам пришлась по душе эта новая книга, и я искренне благодарю вас за вашу преданность.

Луис Ламур

Лос-Анджелес, Калифорния

Февраль, 1986

ВЕРОЙ И ПРАВДОЙ

От автора

Выражение «служить верой и правдой» подчеркивало преданность человека своему работодателю или конкретному хозяйству, на которое он работал. В полуфеодальном обществе это считалось наивысшей похвалой. Если человеку не нравилось ранчо или же его не устраивала постановка дела, он имел право взять расчет, что многие и делали, но уж если работник решал остаться, то он был предан хозяйству до конца и ожидал того же по отношению к себе.

О человеке чаще всего судили только по его поступкам, без оглядки на прошлое. Очень многие из тех, кто переселялся на Запад, хотели бы забыть о своем прошлом, поэтому задавать вопросы здесь было не принято. Многое прощалось тому, кто смел, прямодушен и справлялся с доверенным ему делом. Если же он трудился вполсилы, спустя рукава, то кому-то неизменно приходилось работать за него, самостоятельно восполняя образовавшийся пробел, таких людей не уважали, от них старались избавляться.